Отложить Отложено Подписаться Вы подписаны
Любви хотят все.
Но помимо вопроса, как ее добиться, есть и другой вопрос, ответ на который, похоже, знают еще меньше людей: как ее сохранить? Так, один журналист постоянно спрашивал людей, женатых на своих супругах много лет: как это Вам удается? Ведь после трех лет страсть проходит. И действительно многие браки потом распадаются, если не через три года, то через семи-восемь, а то и больше. Как же сохранить любовь?
Еврейская традиция, похоже, тоже этим озабочена. И в Поучениях Отцов (5:8) дает такой совет: когда любовь зависит от чего-то (тлуя бе-давар), то с исчезновением этой основы пропадает и любовь. Когда же она ни от чего не зависит (эйнатлуя бе-давар), то она вечна.
В теории, верно. Но как же может любовь ни от чего не зависеть? Ведь она всегда основана на чем-то: я люблю этого человека потому, что он добрый, умный, красивый. И если он перестанет таким быть, то действительно продолжать любить станет уже трудно. В качестве примера такой не зависящей ни от чего любви Мишна приводит дружбу (будущего на тот момент) царя Давида и принца Йонатана. Но ведь они наверняка дружили и любили друг друга потому, что оба были великими и праведными людьми, и ценили друг в друге те хорошие качества. И если бы один из них перестал быть хорошим, то, наверное, перестали бы дружить. Как же можно говорить, что эта любовь ни от чего не зависела?
Похоже, что Тора определяет любовь несколько по-другому. То, что все называют любовью, — на самом деле страсть, увлечение, очарование.
Увлечься и очароваться можно чем угодно, не только женщиной или другом, но и любой приятной вещью, как духовной, так и материальной: идеей, музыкой, литературой, едой, каким-то развлечением. Во всех подобных случаях существует определенная причина, по которой это приятно: интересно, вкусно, вдохновляет. Но потом, как вкусная еда в конце концов надоедает, и вкус уже выветривается, так и все эти типы удовольствия. Вот и красота той или иной женщины или даже ее интересная и духовная личность со временем уже не так «вкусны», приедается.
И что же, любовь прошла?
Нет, любви тут и не было. Были страсть и увлечение, и они действительно прошли.
А что же тогда любовь?
Для понимания ответа зададим сначала еще один вопрос: а всякая ли любовь действительно основана конкретно на чем-то хорошем и привлекательном? Когда заходит речь о любви, все сразу думают о мужчине и женщине. Но это ведь не единственный тип любви, есть и другие. Например, любовь к родителям, к детям, к брату. За что любят брата? За то, что такой красивый или умный? Нет, он вовсе не обязательно такой. А любят его за то, что он — брат. Семью не выбирают — но любят. И родину, кстати, тоже.
Похоже тогда, что любовью называется привязанность к человеку и единство с ним. Чувство, что мы — одна плоть и жить друг без друга не можем. Не потому, что эта жизнь обязательно такая уж приятная или красивая, а потому что это — моя жизнь. Наша жизнь. Пусть рука моя болит, но в обычном случае я ее не отрежу, потому что как же я буду без руки!
Вот и настоящая любовь к человеку — это чувство, что мы едины, и не потому, что он такой умный или красивый, а потому, что он — часть меня, и жить без него не могу. (И родина тоже: это моя страна, и все, что с ней связано, — это мое, родное, даже если не очень красивое и приятное, это часть меня.)
Хорошая аналогия?
Частично. Потому что родителей или братьев (как и родину) действительно не выбирают, они становятся частью жизни человека автоматически, вот и привязанность тут естественная. Тогда как супруга все-таки выбирают, и если изначально этот человек ничем мне не нравится, то ничто нас не сближает, и откуда появиться привязанности?
Поэтому тут все-таки должно быть два этапа: сначала сближение, основанное на какой-то причине, а уж потом привязанность, не зависящая от причин.
Теперь понятно, в чем дело. Говоря о любви, люди думают только об изначальном сближении на какой-то основе. Это действительно может быть романтическим увлечением: эта женщина привлекательная, красивая, умная и т.д. Но не понимают, что это только первый этап, которого недостаточно. Вот и удивляются: сошлись потому, что понравилась и полюбилась, а потом разонравилась, и что дальше?
Или даже сошлись на более серьезной основе: дополняли друг друга характерами, каждый получил того, что ему недоставало, нам было по пути в жизни. Но со временем люди часто меняются, или меняются их жизненные цели, и через какое-то время вполне может возникнуть чувство, что «это уже не тот человек», с которым тогда так хорошо сошлись. И вдруг обнаруживается, что ничего нас больше не связывает. И как же жить дальше, и как это удается тем, кто женат подолгу?
А дело в том, что историю любви следует рассматривать вовсе не как романтический сюжет, в которой женитьба — счастливый конец. Нет, женитьба — это только этап, основание брака. И если хотим, чтобы брак был прочным, то за этим должен последовать следующий этап: культивирование привязанности. Как? Отчасти разговорами на серьезные и душевные темы, глубокое познавание друг друга. Когда люди правильно живут вместе — разделяют радости и печали, проходят рука об руку через все жизненные перипетии, то это естественным образом сближает. А отчасти — просто взаимным ухаживанием и взаимопомощью в каждодневной жизни, ибо известен принцип (который сформулировал великий раввин и мыслитель рав Десслер): кому даешь и помогаешь, того любишь, независимо от того, заслуживает он любви или нет, ибо вкладываешься в него и видишь в нем уже частицу своего «я».
И тогда даже если человек действительно изменится, то к тому времени это не будет иметь значения, потому что любовь будет основана уже на других факторах: не только и не столько изначальных понравившихся качествах и совпадениях в жизненных целях, а в привязанности и чувстве, что мы — одно целое и одна плоть. Как брат или сын, которого не выбирают и продолжают любить вне зависимости от того, какой он человек, и куда идет. Изначальная влюбленность может пройти, но привязанность останется[1].
Как известно, мудрецы говорят, что последние 2000 лет мы находимся в изгнании из-за беспричинной ненависти друг к другу (синат хинам). Это большое зло, и пока его не искореним, не удостоимся Избавления.
Но что это, собственно, такое — беспричинная ненависть, и как от нее избавиться?
Ведь всем понятно, что ненавидеть кого-либо без причин не только плохо, но и просто глупо. И если начнем проверять конкретно каждого человека, включая нас самих, то вряд ли окажется, что ненавидим кого-то без причин.
Кого? Родных и близких? Соседей? Коллег? Членов общины? Нет, к ним мы ненависти не испытываем. Мы можем временами (а то и чаще) на них сердиться, но даже тогда мы на самом деле не желаем им зла, а только успеха, и по возможности рады помочь. Раздражаться, конечно, тоже нехорошо, но не следует путать это с ненавистью. Так где же она?
Давайте подумаем, кого мы не любим. Может быть, арабов? Но они ведь нас ненавидят и убивают, так что эта неприязнь явно не беспричинная. Да и это, извините, на самом деле не ненависть. Ведь мы бы не возражали, если бы они жили себе счастливо, лишь бы нас не трогали. Но поскольку они нас, к сожалению, ненавидят и убивают, нам их в этой ситуации трудно любить. И очень хотелось бы, чтобы ситуация была иной.
Кого еще не любим? Других евреев, которые нерелигиозны, или религиозны, но недостаточно (с нашей точки зрения)? Но даже если есть тут какая-то неприязнь, то и она не беспричинная: причины-то есть. Эти люди не делают то, что мы считаем нужным (или делают, но недостаточно). Или даже давят на нас, чтобы подражали им и отказывались от того, что для нас свято. Быть может, ненавидеть их за это не следует, но во всяком случае беспричинной эта ненависть не является.
Или есть тут евреи, которые еще более религиозны, чем мы. Но это сущие экстремисты и фанатики! Одни настаивают на слишком строгом соблюдении религии, другие прибегают к насилию в борьбе против всего, что, по их мнению, недостаточно религиозно, а это и само по себе неправильно, и позорит нас перед миром, создавая впечатление, что такому учит наша религия, и что все мы такие. Многие хорошие религиозные евреи считают, что их надо как-то приструнить. Ненавидеть и их, быть может, не надо, но опять же, если неприязнь к ним и есть, то она не без причин.
Кто еще? Остались только те, кто в такой же степени религиозны, как и мы, но… все равно не совсем «правильные». Есть тут всякие группы и движения с особыми идеологиями, выходящими за рамки того, что мы, «нормальные» религиозные евреи, считаем приемлемым. Некоторые из них слишком нахраписты в политике. Все это может стать причиной неприязни — но опять же, не на пустом месте.
Так где же та беспричинная ненависть, о которой мы так сокрушаемся? Куда ни глянь, кругом либо те, кого мы не любим по каким-то причинам, либо те, против кого вообще ничего не имеем, а то и вовсе родные и близкие, которых очень даже любим.
Секундочку, а как насчет родных и близких, которые у многих из нас есть среди тех, кого мы в целом не любим? У одних нерелигиозные родственники или менее религиозные, у других более религиозные, или из тех самых «неправильных» течений. Их мы любим или ненавидим?
Практически во всех подобных случаях ответ однозначный: конечно мы их любим, они наши родственники! Наши друзья! А что касается их религиозности… конечно, было бы хорошо, если бы они немного изменились, но… Мы понимаем, что в реальности они такие, какие есть, и что, во-первых, изменить их не так-то просто, уж явно не криком и принуждением. А во-вторых, мы знаем точно, что на самом-то деле люди они хорошие, мы же их знаем, поэтому, вне зависимости от уровня их религиозности, ненавидеть их не за что, они того не заслуживают. И желаем им только добра, помогаем по возможности и надеемся, что, может быть, в один прекрасный день, они задумаются о жизни и станут более похожими на нас… впрочем, маловероятно… но что поделаешь… Если мы вместе проводим время и говорим по душам, то идеологические разногласия могут вызвать весьма горячие споры, но даже тогда мы не забываем, что прежде всего мы родственники и друзья, и друг друга любим. А часто эти разногласия вообще становятся предметом не столько горячих споров, сколько шуток и легкого поддразнивания.
Но ведь эти люди — представители тех, кого мы не любим! Этот нерелигиозный родственник — он же в точности такой, как и все они; из таких людей и состоит их общество. И если я чувствую, что они не любят «наших» и стремятся нам навредить, то и он — один из них, и обращаться с ним надо соответственно, не так ли?
Не так! Те, кто нас ненавидит — это всегда «они», «эти». То есть какие-то люди, которых я не знаю и никак с ними не связан. Но я слышу в общих разговорах и в СМИ, что «они» против нас и хотят нам навредить. Или я даже вижу некоторых из них: антирелигиозные политические партии или демонстрации за призыв религиозных в армию, или полицейские, когда действуют жестко с религиозными демонстрантами. Во всех таких случаях это «они», группа или масса людей, не конкретизированных на личности, из которой, как мы чувствуем, исходит для нас угроза. И хотя она состоит из отдельных людей, будучи в толпе, каждый воспринимается как «один из них» (или, если он видный лидер, — как олицетворение этой массы), а не как конкретный человек.
Но когда он не в толпе, он автоматически воспринимается не как «один из них», а как он сам, человек, которому мы вовсе не желаем зла. Потому что быстро обнаруживается, что сам по себе он вполне хороший, только оказался не на той стороне баррикады.
И так все. Светские (и другие «не-ультра-ортодоксы») тоже считают, что не любят «ультра-ортодоксов» «за дело»: «они» не идут в армию, не работают, а деньги наши берут, и пытаются навязать нам свои религиозные строгости, угрожают светскому характеру нашего государства. Справедливы эти претензии или нет — другой вопрос, но так они чувствуют. Но опять же, так думают о «них», об «этих ультра-ортодоксах». Неслучайно все репортажи подобного рода иллюстрируются фотографиями толп таких «ультра-ортодоксов» — чувство угрозы и неприязнь вызывает именно такая обобщенная людская масса. Но практически все, у кого есть религиозные родственники или друзья, говорят конкретно об этих людях только хорошее и желают им добра.
Или возьмем произошедшую не так давно трагедию семьи Гросс, в которой умерли от отравления двое из четырех детей, и жизнь остальных тоже временно была в опасности. Как все им сочувствовали, как любили! И не только в их собственном религиозном мире, но и в светском. В кои-то веки их СМИ освещали эту истории примерно в том же духе, что и религиозные, с любовью и заботой об их благополучии, искренне сочувствовали их горю, а потом радовались выздоровлению остальных детей. С таким же восторгом сообщили о том, как один из мальчиков, очнувшись, вспомнил выученный до отравления материал по Торе и правильно ответил на вопросы своего ребе. Но разве светские израильтяне и особенно их СМИ не ворчат постоянно о быстром росте «ультра-ортодоксов», угрожающем светскому характеру государства? Разве не говорят, что обучать детей только Торе — безответственно, как и вообще заводить столько детей, не зарабатывая достаточно денег для их содержания и полагаясь на правительственные субсидии? Ну вот, некоторые «ультра-ортодоксы» теряют детей, их общее число снизилось, не повод ли порадоваться? Нет-нет, что вы! Мы вовсе не имели в виду, что кто-то конкретно должен умереть или потерять детей! Просто.. нам не по себе от общего роста «ультра-ортодоксов», той массы, со стороны которой чувствуем угрозу; нам было бы спокойнее, если бы их в целом не было так много… Но конкретно мы никому не желаем смерти.
Или еще один произошедший вскоре после этого случай потери детей — похищение и убийство арабскими террористами трех подростков. Их семьи представляют еще одну часть израильского общества — «национал-религиозную», «поселенцев», с идеологией и образом жизни которых тоже, мягко говоря, не все согласны. Для «ультра-ортодоксов» они недостаточно религиозны, для светских либералов они «националисты», которые селятся на спорных территориях и напрасно провоцируют арабов. На похоронах мальчиков одна из матерей произнесла поминальный Кадиш вместе с мужчинами, что обычно тоже стало бы поводом для одного из тех споров о религии. Но теперь все это было неважно! Весь народ, светские и религиозные, правые и левые, а также все евреи за рубежом сочувствовали этим конкретным людям, потерявшим детей. На похороны приехали тысячи незнакомых им людей, чтобы плакать вместе с ними и поддержать их. Это были не их мальчики, это были наши мальчики. Их гибель была трагической, но демонстрация единства — вдохновляющей.
Похоже, что становится понятно, в чем заключается беспричинная ненависть.
Чтобы было еще понятнее, вспомним также ее противоположность: любовь, которая ни от чего не зависит (аава ше-эйна тлуя бе-давар). Ее мы уже обсуждали и спросили, как такое возможно: человека же всегда любишь за что-то хорошее. И пришли к выводу: любовь, основанная на этих факторах — на самом деле лишь страсть и увлечение, которое действительно проходит. Тогда как более долговечная любовь должна быть основана на глубоком чувстве, что мы — одно целое и жить друг без друга не можем. Как любят родственников: родителей, братьев, детей — не за хорошее, а потому, что родные. И даже если есть глубокие разногласия, и идем разными путями, все равно родство важнее этих различий.
Так вот, если любовь означает близость и единение, то ненависть должна означать противоположность: дистанцию и отчуждение. И становятся понятны все вышеупомянутые наблюдения, когда мы любим или не любим других.
К любому человеку, с которым у нас есть какая-то связь, мы обычно ненависти не испытываем. Потому что вблизи видим конкретного человека, обычно в целом хорошего, даже если не совсем «нашего типа», и тогда все, что в нем «неправильно», не является достаточным поводом для ненависти. И чем он ближе, и чем больше воспринимается как «наш» — то есть, чем большемы его любим — тем больше готовы терпеть или даже прощать все «неправильное». Ибо любого человека, которого любим и считаем «своим», автоматически судим благосклонно, и что бы он ни делал, наша первая реакция — презумпция его правоты и невиновности.
Только когда мы его ненавидим — то есть, не чувствуем такой близости и смотрим на него издалека, — то теряем связь с ним как с конкретным человеком, и он становится для нас всего лишь частью общей людской массы, «одним из них». И если «они» воспринимаются не такими, как «мы», «неправильными», тем более если чувствуем, что «они» нас не любят и нам угрожают, то эти разногласия становятся поводами для ненависти. Потому что теряем ясность восприятия и видим только кажущееся зло и угрозу, а не добро, которое есть в каждом человеке. И тогда естественным образом все их действия воспринимаются как злонамеренные[2]. Получается, что сначала есть просто ненависть — то есть дистанция и отчуждение, и только потом в этой ситуации всяческие поводы для неприязни начинают казаться реальными. То есть сама ненависть на самом деле является беспричинной[3].
Теперь понятно, почему она стала причиной нашего изгнания. Само изгнание в том и заключается: рассеяние народа по всему миру и потеря должного уровня близости и понимания между его разными ветвями, а значит и любви. Началось это взаимной ненавистью, когда все еще жили в одной стране, но идеологические и личностные разногласия начали казаться достаточной причиной для ссор и ненависти — что было признаком потери нужного уровня единства и близости. Что ж, сказал Б-г, если вы терпеть друг друга не можете, то Я вас избавлю от такой необходимости: будете у Меня жить по отдельности, каждый в своем уголке земли, и не придется ему видеть всех тех, кто так от него отличается и так ему противен. Сообщите, когда поймете, что вы прежде всего братья и сестры, а не просто разные ячейки единомышленников, тогда, возможно, будет смысл, снова собрать вас вместе в одной стране.
Таким представляется испытание нашей эпохи. В еврейском народе всегда были разные группы и течения, которые не совсем друг друга понимали и не всегда ладили — взять хотя бы хасидов и их противников (миснагдим). Но они по крайней мере были одного уровня религиозности, и спор был лишь в том, как правильно служить Б-гу. Теперь, однако, есть еще и много степеней религиозности, что дает каждому течению кажущиеся вескими причины для неприязни к другим, менее или более религиозным. Но мы пронаблюдали, что это тоже беспричинная ненависть, и наша задача — это осознать и преодолеть.
Как?
Единственный способ — преодоление дистанции и отчуждения. Сближение, культивация дружбы и любви не только к родственникам, друзьям и членам нашей общины (все это прекрасно, но не устраняет беспричинную ненависть, ибо в этих случаях ее изначально нет), но и к «ним». К тем, кого, как нам кажется, мы не любим «за дело», кто, по нашему мнению, нас не любит и нам угрожает. Как кто-то правильно сказал, «мир заключают не с друзьями, а с врагами». Думаем, что стоит подчеркивать наши различия и то, как «они» не правы, чтобы держаться от них подальше, а то еще научимся плохому? Что ж, это, возможно, придаст нам чувство «защищенности», а также собственного превосходства, святости и религиозности, или умеренности и нормальности, но никак не поможет нам избавиться от беспричинной ненависти, из-за которой уже так долго находимся в изгнании — скорее наоборот. В этом плане больше поможет осознание, что, несмотря на все различия, мы остаемся братьями, и стремление к взаимной любви. Как мы уже говорили в отношении любви между двумя людьми, это достигается отчасти более близким и глубоким познанием друг друга, разделением радостей и печалей, жизненных перипетий. А отчасти — просто заботой друг о друге, ибо о ком заботишься, того естественным образом рассматриваешь как частицу самого себя. И тогда, даже если его идеология и личность не совсем тебе по вкусу, все равно будешь любить, как брата. Только это убедит Б-га в том, что сбор всех нас воедино в одной стране будет для нас приятным и полезным.
[1] Но с другой стороны, правильно и то, что любовь и привязанность сохранить легче, когда все-таки есть совпадение по характеру, менталитету, жизненным взглядам.
Но ведь не всегда везет, и встречаешь такого подходящего человека. Как же его найти?
Ну, как все — не знаю, а в еврейском ортодоксальном мире это делается сватовством. Изначально сводим людей, которые могут хорошо сочетаться: наводим справки, кто они, откуда, какие по характеру, чтобы с большей вероятностью предвидеть, сойдутся ли.
Поэтому решение принимается после нескольких встреч, что может показаться странным для тех, кто недостаточно знаком с нашим миром: ведь любви в большинстве случаев еще нет, не всегда же она с первого взгляда. А на самом деле все весьма логично: ведь требуется не достижение влюбленности, а рациональное решение, подойдут ли молодые друг другу. Для этого им надо сначала выяснить заочно, а потом обсудить напрямую свои характеры и цели в жизни, чтобы решить, сойдутся ли, а также увидеться, чтобы выяснить, нравятся ли друг другу. Все это не занимает много времени.
Конечно, жизнь не идеальна, и даже этот способ не дает стопроцентных гарантий. Но шансов на успех тут явно больше, как при любом решении, которое принимается на основе спокойного и рационального анализа, а не бурного, но часто мимолетного увлечения. В этом и заключается наша идея сватовства.
Тогда как пресловутый «брак по любви» — это на самом деле брак по очарованию и увлечению. И об этом не мы сказали: любовь зла, полюбишь и козла. Романтично, но неразумно, ведь это не гарантирует возможности построения долговечной связи. Тем более, если думают, что одного этого очарования и страсти достаточно, и все держится на этом. А это действительно проходит. И если к тому времени не культивирована более глубокая привязанность, то и не чувствуют больше никаких причин оставаться в браке с «козлом». (По этому поводу есть неплохая шутка: волшебная штука брак! Женятся зайки с котиками, а разводятся коровы с козлами.) И после этого все равно на ошибках никак не учатся и продолжают ждать «любви» — чтобы снова наступить на те же грабли.
Но в мире принято считать, что противоположность браку по любви есть «брак по расчету», и что брак по любви — «правильный», «благородный», а по расчету — значит, в корыстных целях, неправильный, подлый.
Что ж, конечно, если сам супруг не нравится, а нравятся только его деньги или статус — то это и вправду нехорошо, ибо тут даже и увлечения самим человеком нет, не говоря уже о долговечной привязанности.
Но не всякий расчет есть корысть. Есть также расчет не денежный, а просто разумное планирование жизни. Причем в других ее аспектах это само собой разумеется. Выбор профессии или места жительства совершается «по любви» или «по расчету»? Конечно, случается увлечение тем или иным делом, или очарование местом, и хорошо, если твоя профессия и твое место тебе потом продолжают нравиться. Но все-таки лучше это решать на основе трезвой оценки своих способностей и нужд: подходит ли тебе эта профессия, способен ли ты на это? Удобно ли это место жительства, есть ли тут все необходимое типа магазинов, школ, транспорта? То, что человек принимает такие решения с точки зрения своего желания хорошо устроиться и преуспеть в жизни, никак не считается какой-то особо плохой корыстью.
Или другие типы партнерства людей, в бизнесе или в любом другом общем деле: они заключаются «по любви»? Конечно нет, это было бы абсурдно. А как? По расчету: можем ли преуспеть вместе, плодотворным ли будет союз? Во всех таких случаях расчет — это не столько корысть, сколько просто трезвость и желание добиться успеха.
Вот и в браке так: изначально постараться трезво оценить возможность построения глубокой привязанности, на этой основе жениться, а потом развивать саму ту привязанность, которая и называется любовью, и которая в конечном итоге ни от чего не зависит.
[2] Ввиду сказанного, можно также понять и суть запрета злых сплетен (лашон а-ра), который приравнивается мудрецами к трем самым тяжким грехам (убийству, прелюбодеянию и идолопоклонству) и тоже считается причиной этого долгого изгнания. Я как-то спросил духовного наставника своей ешивы, как Тора может требовать, чтобы я не верил сплетням? Ведь если о ком-то рассказывают, что он плохо поступил, и это вполне возможно, а рассказчики, насколько я знаю, — не лжецы, то наверное это действительно так. Он ответил: запрет верить сплетням — это не отдельный закон, а часть системы, в которой он сопряжен с заповедью возлюбить ближнего. Если ты кого-то любишь, то не хочешь верить, что он поступил плохо, не можешь этого допустить, даже если рассказчик — не лжец! И очень быстро приходят в голову всевозможные теории и объяснения: должно быть рассказчик что-то не так понял, получил неправильное впечатление, не все увидел и т.п. Ибо не мог любимый мной человек поступить плохо!
Однажды буквально такое случилось со мной. Одного из друзей в ешиве мои соседи по комнате заподозрили в воровстве и не хотели пускать. Они считали, что есть явные признаки. Но я просто не мог в это поверить, он был моим близким другом, которого я любил. (И в конце концов подозрение действительно оказалось ложным!) А в мире известны даже случаи, когда родители террористов, несмотря на неопровержимые доказательства их вины, упрямо отказывались верить, что их дети могли такое совершить, и цеплялись за самые безумные теории, что все это недопонимание или клевета.
То же, наверное, относится и к другому требованию Торы — судить людей благосклонно (ле-каф зхут), о чем уже упоминали. Почему я должен выдумывать всевозможные оправдания и теории, что плохой поступок на самом деле не был злоумышленным, если по логике он скорее таковым был? Потому что это тоже сопряжено с заповедью любить ближнего: кого любишь, того автоматически стремишься оправдать во всем и сопротивляешься любой компрометирующей его информации.
[3] И становится понятным утверждение Торы (Брейшит 29), что «Б-г увидел, что Лею ненавидят». Возможно, Яаков не любил ее так же сильно, как Рахель, но разве он откровенно желал ей зла? Конечно нет, но «ненависть» вовсе не обязательно означает такую степень неприязни, а просто недостаток близости и отчуждение — а это Лея явно ощущала.
Теги: 9 Ава, любовь, мировоззрение, Ненависть
