Несгораемый дом

— Бенцион, правда, что Творец нас любит?

— А... да, а что?

— А правда, что всё, что происходит, — всё к лучшему?..

Согласитесь, если жена начинает телефонный разговор с таких вопросов, вам не так чтобы сильно хочется услышать продолжение. Давай-ка остановимся здесь… Творец нас любит, и всё к лучшему, и все на этом.

Э… нет.

И разговор продолжился. И для рава Бенциона Клецко он продолжился не совсем позитивно…

— Так что случилось? Ведь же случилось что-то...

— Ну... смотри, с детьми всё хорошо.

— Так… А с тобой… всё хорошо?..

— И со мной хорошо… Но...

— Что «но»?..

— Но дом сгорел.

— Что?!

— Он сгорел. Ты же знаешь, как горят эти деревянные дома, что-то с проводкой — и всё. Вспыхнул как спичка. Все спаслись, но всё сгорело.

— Ой вейз мир… Что будем делать?

— Всё ясно. Будем отстраивать заново.

У рава Клецко, жителя Монси, каждую субботу собирались 30 человек. Но дом не резиновый, в последнее время было тесно, так что, когда рав Бенцион вернулся из поездки и они с женой сели обсуждать, как же быть в этой ситуации, то решили, что поскольку надо отстраивать дом заново, так давай-ка уже построим его шире и выше. Чтобы можно было вместить не 30, а 60 человек.

Разумное решение, не правда ли?

Так, поехали дальше.

Если в дом каждую субботу будут приходить 60 человек, то разумно было бы уже пристроить и синагогу.

Поскольку придут 60 человек, мужчин и женщин более-менее поровну, ходить всей группой в местную синагогу не очень удобно и далековато, так что логично организовать миньян (кворум, необходимый для общественной молитвы) прямо дома, а потом — сразу на трапезу. 

Разумно?

Разумно.

Следующий шаг — что делает рав Клецко? Он рассуждает опять-таки логически: что нужно для синагоги? Для синагоги нужен свиток Торы…

Стоп… Это уже другой разговор.

Тут со страховкой за дом не размахнешься, тут надо тщательно продумать…

Рав Клецко сел за лэптоп и за двадцать минут составил себе представление о том, что происходит на рынке свитков.

И представление это заставило его откинуться на спинку стула и в замешательстве покрутить кипу и потереть бороду — явные признаки волнения.

Оказывается, свиток — дело дорогое, значительно более дорогое, чем он думал.

После того как кипа на его голове совершила три полных оборота вокруг своей оси, а борода потеряла три волоса от прежней массы, рав Бенцион снова нещадно атаковал клавиатуру лэптопа.

Хорошо, рассуждал он, большие и парадные, одетые в серебро и богатые мантии свитки дороги и не по карману, но ведь есть, наверное, и более скромные свитки, и размером поменьше.

В конце концов, мы же не Центральная Бруклинская Синагога, мы маленькая домашняя синагога и нам подойдет что-то скромное, чтоб было просто кошерно и не более того.

Через пять минут бешеного стука по клавишам цель была обнаружена и зафиксирована.

Маленькая, можно сказать, миниатюрная Тора, настоящий свиток в более чем непритязательном облачении. Позвонив по указанному телефону, рав договорился о встрече с владельцем свитка.

Тот позвонил в его дверь через два дня.

В первый момент рав Бенцион решил, что пришедший принес ему подкидыша, младенца, обнаруженного в парке или на вокзале.

Перед раввином стоял мужчина, руки и ноги которого были полностью покрыты татуировками, и прижимал нечто завернутое в одеяло к своей клочкастой груди.

— А… Кхм… Если вы по поводу ребенка, то могу вам дать адрес городской службы… Видите ли… Или вы уверены, что это еврейский младенец?

— Послушай, раби, — протянул незнакомец басом. — Это не младенец, это Тора, и не пора ли мне уже войти?

— Ах, конечно, проходите, а я сразу и не понял, что это…

Незнакомец широко перешагнул через порог, слегка отодвинув раввина мощным плечом, двинулся в комнату и выложил свой груз на стол.

Он аккуратно развернул то, что выглядело на первый взгляд как одеяло (что на второй взгляд им и оказалось), и гордо глянул на рава Бенциона через плечо:

— Видите? Это наша семейная Тора…

Рав осторожно приблизился и, развернув свиток, вгляделся в буквы. Даже не будучи большим специалистом в еврейской каллиграфии, невозможно было не прийти в восторг от изящных мелких букв на пергаменте.

Буквы бежали одна за другой, похожие — как сестры, одного размера, красоты, нажима линий. Можно сказать, что дух захватывало от такого редкого мастерства. Это была находка.

— Ну, и… — рав Бенцион сделал по возможности равнодушное лицо, чтобы татуированному незнакомцу не пришло в голову, видя его восторг, взвинтить цену.

— Цену я скажу, за ней дело не станет, но мне интересно, зачем она вам понадобилась. Видите ли, это наша семейная Тора, но мне нужны деньги, а делать мне с ней всё равно нечего.

— Ваша семейная Тора? Что вы говорите?..

И рав Клецко рассказал новому знакомому историю о своем доме, пожаре и гостях, о том, что к ним приходят много людей, в том числе баалей тшува (вернувшиеся к Традиции), и они сидят иногда до поздней ночи и задают вопросы, а пока встанут… и пока пойдут в синагогу… Вот они с женой и решили…

Надо же… — протянул татуированный с клочкастой грудью. — А я вообще буддист…

— Буддист? — изумился рав Бенцион. — Как же так вышло, что вы, обладатель свитка Торы, стали буддистом?

— Ох, видите ли… мой отец… он умер, когда мне было пятнадцать… был тяжелым человеком… а я был любознательным и неспокойным ребенком и задавал ему вопросы. А он на все мои вопросы, кричал: «Люди в камерах за веру горели, а ты свои глупые вопросы задаешь?»

— Но у вас всё равно оставались вопросы…

— Конечно… у кого их нет в пятнадцать лет… Но отец не хотел их слушать, а я был непокорным и ушел из дома, а вскоре он умер…

К этому времени оба они — гость и раввин — сидели за столом, рав достал еду, немного выпивки (не каждый день свиток Торы покупаешь, да и как-то к разговору подходило), разложил по тарелкам. И татуированный оказался евреем с очень нежной и израненной буддисткой душой.

Через некоторое время, поев и попив, гость сказал, потирая череп широкой пятерней и нажимая на глазные яблоки:

— Если бы я в свое время встретил такого еврея, как вы, кто знает, может, я бы и не ушел в буддизм…

— Еще не поздно, — рав пододвинул ему бутылку и подмигнул. — Еще не все выпито, и жизнь еще не прожита!.. Есть ради чего жить!..

— А! — махнул гость пятерней в жесте, знакомом всем отчаявшимся в себе людям. — Со мной разговор окончен, но вы еще многое можете сделать с моей Торой… Теперь я знаю, — он нежно коснулся потрепанного одеяла, в который она была завернута, — я знаю, что отдаю ее в хорошие руки…

— По рукам!

— И денег не возьму с вас.

— То есть как? Я обязан вам заплатить.

— Я сказал — я решил. Денег не возьму. А вы берегите ее и души людей, которые к вам приходят… Она хрупкая вещь такая — душа эта…

Он поскреб свою волосатую грудь, пожал раввину руку и ушел.

Ну, если его новый знакомый не соврал и не передумает, то у рава уже есть свиток Торы, написанный редким по красоте и изяществу шрифтом. Правда, свиток очень маленький, можно сказать, миниатюрный, 25 см, и старенький, но зато — самый настоящий свиток Торы!

Продолжение следует

Теги: История из жизни, История тшувы