Девчонка с третьей парты

Самое интересное, что Рути с первого раза не запомнила ее лица, хотя гордилась своей памятью на лица и способностью схватывать суть человека буквально с первых минут общения. Просто еще одна ученица в ее пятом «алеф» классе среди других светленьких и темненьких, шумных и тихих. В первый день учебы все вели еще себя более-менее, еще чувствовалось в воздухе ожидание, желание понять, как сложится этот год, расставание с жарким и немного прискучившим летом, и даже самые шумные и заносчивые предоставляли учительнице кредит доверия и что-то от милосердия начала. Очень скоро, однако, кредит будет исчерпан. И только у самых терпеливых учениц, знала Рути по опыту, доверие сохранится до окончания осенних праздников или даже до Хануки.

— А у тебя есть дети? — первая ласточка с третьей парты, ей не сидится на месте, она уже переделала свой хвостик и заплела его в лохматую косичку, теперь она оборачивается назад, чтобы увидеть, как весь класс ее одобряет за вопрос не по теме.

— Есть, — спокойно отвечает Рути. — Если тебе интересно, как их зовут, спроси у меня на перемене, а теперь тихо.

Девочка заерзала на месте, дернула себя на косичку и стала шептать что-то соседке по парте.

Пересадить, — отметила про себя Рути, по опыту зная, что где такую ни посади, она будет мешать везде. Разве что — одну за парту.

Дальше урок катился своим чередом, Рути рассказывала, что они будут учить в этом году, какие будут новые предметы, что нужно приносить с собой каждый день, какие будут новые требования к ним. Дальше — уроки по Торе, потом приходит математичка, потом Рути проводит урок, посвященный приближающимся праздникам. И, если не считать того, что у одной из учениц — Гилы — так разболелся живот, что ей пришлось уйти домой, день прошел спокойно, без каких-то особых событий.

Придя домой, где ждала ее собственная команда, она, выкроив минуту позвонила Гиле домой — узнать, как ее самочувствие, вдруг, не дай Б-г, аппендицит — такая резкая боль, все может быть… У Гилы ответили, но так гремел рок, что определить пол и возраст ответившего было невозможно.

— Гила! — кричала в трубку Рути. — Гила — как она себя чувствует? Что? Это ее учительница, Гила отпросилась домой!

— Бух — бух-бух! — и взвыли электрогитары, и откликнулись пульсом штангиста ударные.

— Понятно, — сказала Рути трубке. — В моем классе дети из очень разных семей… Всего и не представишь.

 Поставила разогревать грибной суп, который сварила вчера, накрошила на сковородку вареной картошки, добавила к ансамблю сосисок, и старший ее — Натан, который мог бы стать председателем фан-клуба кетчупа, — достал почетное знамя обеда из холодильника и водрузил его на стол. Это был и есть, с легкой руки Натана, восклицательный знак для любой еды, которую ели в доме Рути. Исключение делалось только для сметанного торта на Шавуот.

К этому времени Рути совершенно забыло о девчонке с третьей парты.

Это, как оказалось, было поправимо. Следующий урок начался с замечания Офры и им же кончился. Она задавала вопросы, она вскакивала, она вертела головой. Она смешила весь класс, а Рути хотела, чтобы в нем, пока она рассказывает трагическую историю, повисла благоговейная тишина: Рути ловит сердцебиение девочек, она видит, как блестят их глаза, как замирает дыхание…

— А какой марки была у него машина? — спрашивает Офра. — Та, на которой он врезался?

…

Рути мечтает, чтобы девочки, шелестя страницами, читали заданный материал.

Офра стреляет резиночками, рисует человечков и воздевает глаза к потолку.

Это она делала довольно часто, так, что и Рути, ловясь на простую уловку, невольно поднимала глаза кверху. Так, ничего особенно, школьный потолок. Еще частично приличный после летней побелки. Что она там нашла?

— Выписываем слова в столбик, — объясняет Рути классу. — И рядом с каждым словом, на той же строке — его синоним. Си-но-ним.

— Что такое синоним, Офра?

— Это его друг.

— Друг? — удивляется Рути. — Что ж, можно сказать и так. Тогда что такое, по-твоему, антоним?

— Это его сосед.

(В классе сдержанные смешки, но Рути пока не сердится, ей интересен подход).

— Почему сосед? — спрашивает она.

— Соседи всегда разные. Очень. Вот в нашем подъезде - в пятой молодые, а в четвертой живут старые. В седьмой шумные, а в девятой старая бабка живет, которая из-за шума всегда ругается с ними. Антонимы — это точно соседи.

— Хм, ладно, пусть так, главное — ты уловила суть. Девочки, Офра дала нам пример из жизни, у кого-то есть еще примеры?

Больше всего Офра любила рисовать. "Конечно, это не очень педагогично с моей стороны" - , думала про себя Рути. Но вздыхала с облегчением, когда Офра, теребя себя за прядку волос цвета жженого сахара, открывала тетрадь с другого конца, там, где еще не было испачкано школьными уроками, и погружалась, решительно и безраздельно, в целебную благодать белой бумаги и карандаша.

Удивительно, но училась Офра хорошо, быстро схватывала, легко запоминала. Ее непоседливость, а также самовольные уроки рисования вели к пробелам в знаниях (которые она, к слову сказать, легко заполняла), но оставляли Рути благословенную возможность учить тех девочек, кому повторять нужно было пусть и не столько раз, сколько легендарному ученику раби Прейды, но не с меньшим терпением.

…

— Так, — вспомнила Рути, борясь с противнем, который грозил застрять в духовке. Ее обдавало паром грибной запеканки, руки обжигало, а противень не собирался поддаваться.

— Мам, давай я тебе помогу? — ее спасение, Либи.

— Нет-нет, спасибо, вот он уже вы-хо-дит… Ффу… Знаешь, давай-ка, почисти еще картошки в чолнт. Я посмотрела, там совсем мало картошки, я пока закончу жарить шницели.

— Ты на субботу кого-нибудь пригласила? — интересуется Либи, открывая пакет с картошкой, напоминающей формой крупную гальку.

— Да, одну ученицу.

— Только одну? Как ее зовут?

— Офра.

— Офра? В моем классе нет ни одной девочки с таким именем… Олененок… А какие у нее родители? Ты их видела? Ты знаешь, почему они послали свою дочку в религиозную школу?

— Либи, откуда же мне знать? В моей школе почти все ученики из светских семей, ты будешь чистить картошку?

— Да, я уже чищу. То есть чистю.

…За субботним столом идет оживленная беседа. К удивлению Рути, Офра в гостях у нее сначала была крайне стеснительна. Либи проводила ее в свою комнату, и, так как родители привезли Офру задолго до зажигания свечей, Либи и Офра начали знакомство с детального рассмотрения разных игр. Офра, к восторгу Либи, научила ее новым играм и новым головоломкам из знакомых настольных наборов. «Мы часто играем с папой», — пояснила Офра смущенно.

За столом она проявила себя как девочка с хорошими манерами, и Рути стало стыдно, что она опасалась обратного. Она опасалась… о, да она чего только не опасалась… но не того, что случилось часом позже.

Пока что за столом царили мир и благодать, Офра слушала «во все уши» отца семейства — мужа Рути, и Рути почувствовала укол зависти: «Почему она меня в классе так не слушает?» Мерно звякали приборы, вилки и ножи, с которыми Офра управлялась увереннее, чем дети Рути, она передавала салаты и благодарила Рути кивком и улыбкой, такой лучистой и вместе с тем величаво сдержанной, чем напоминала Рути читанные ею когда-то описания великосветских приемов.

Большой голубой бант в волосах, тонкое запястье, легко принявшее склоненную голову, когда, отложив нож и вилку, она, затаив дыхание, смотрит на стол, на семью Рути. Рути посмотрела сама. Стол как стол. На скатерти вот маленькое пятно не отстиралось с прошлой субботы. Хаос салат-латука в большом блюде. Салат из помидоров, ему бы не помешало чуть больше соли. Блестящие дольки перцев, утомленная рыба в кружеве укропа, для которой Натан перестарался с черным перцем. Маслянистое озерцо тхины в салатнице. Все как обычно…

Резкий гудок машины снизу заставил всех подпрыгнуть.

В религиозных районах машины не сигналят в субботу, значит, случилось нечто из ряда вон…

— Что это? Где? — папа и дети бросились к окну, папа — беспокоясь, что кому-то внезапно стало плохо, может, нужна скорая, а дети… тоже беспокоясь, конечно, но больше из любопытства.

Рути и Офра остались одни у стола.

Офра побледнела.

— Извините, это мои родители, — она медленно встала. — Я не знала, когда здесь у вас закончится. И… меня ждут внизу. — И у двери обернулась к обескураженной Рути: — Спасибо. Мне очень у вас понравилась.

Спустилась вниз.

Рути постояла немного у опустевшего стола.

Подошла к другому окну, к тому, что выходило  на проезжую часть.

По вечерним улицам города степенно шла девочка с большим голубым бантом в волосах цвета жженого сахара. А рядом с ней — серый ситроен, блестящий в свете уличных фонарей, двигался медленно, в такт ее шагам…

Теги: История тшувы