"Мистер! Простите, можно вас дернуть за бороду?" РАССКАЗ

Конечно, пятьдесят долларов были ему нелишними. Очень даже нелишними, то есть не то чтобы он без них не прожил, но, как любой студент, был рад скомкать в руке зеленую бумажку. Почти ни за что. Ну, то есть как, посидишь час-полтора-два, послушаешь про всякие еврейские дела, стараясь удержать на лице выражение вежливого внимания, ну, поскучаешь чуток — но за это приз получишь . Что — плохо?

Он и сидел —  то есть не «он», уже пришло время представить его — Берт Якобз, подпирал голову рукой и кивал, стараясь при этом, чтобы странствующая вдалеке мысль не слишком воплощалась на лице. Иногда для этого менял руку, которой подпирал голову, вытягивал ноги и хлопал ресницами. Хлопать ресницами нужно было осторожно, потому как студенту, изучающему экономику и разные-там-трудно-выговариваемые-комплексные-программы-обучения, можно было так дохлопаться ресницами, что они бы еще, чего доброго, и совсем захлопнулись, так что лучше помотать головой и, подавив зевок, усиленно кивнуть. Тем более что рав Менди, который старается нагрузить его голову еврейской мудростью, говорит в общем гладко, "но Б-же, о Котором он увлеченно рассказывает, пожалуйста, сделай так, чтобы он быстрее закончил…"

Менди — невысокий молодой аврех — в свободное время… нет-нет, это неправильная формулировка, не в свободное время, а в освобожденное для этого святого дела время распространял, как мог, еврейское мировоззрение среди студентов-евреев. Такие проекты почковались и цвели во многих университетах США — в основном, в тех городах, где есть еврейская община.

На этот раз Менди, улыбаясь своей обычной улыбкой, разъяснял Берту еврейский взгляд на товарно-денежные отношения.

— Принцип римского права, — отложив шляпу и откинувшись на спинку стула, говорил он, — «закон не занимается мелочами». Еврейский подход иной. По Торе любая мелочь создана Б-гом и имеет или должна иметь «хозяина». В любом случае у нее есть статус принадлежности — кому-то или чему-то.

— Чему-то? - переспросил Берт.

— Ну да, городскому муниципалитету, например. Так что человек, который отламывает ветку дерева в городском саду, наносит ущерб имуществу, принадлежащему городу и…

— А в лесу? Тоже? — спросил Берт, борясь с зевотой.

— Есть понятие эфкер — ничье. Но если лес — заповедник или национальный парк, он не ничей. И мы возвращаемся к тому, что по еврейскому закону — «дин прута кэ-дин меа» — «закон о гроше такой же, как закон о сотне». Наверное, Вам этот подход должен быть интересен как будущему экономисту.

Рав Менди улыбнулся и похлопал Берта по плечу, потом продолжил читать вслух. Берт кивал и смотрел на светлую бороду молодого в общем парня, который так складно говорит и "уже — смотрите — раввин", - думал Берт, а Менди продолжал: «Так что укравший или взявший в долг даже мелочь… взять без ведома… это — все равно, что украсть… даже мелочь… потому что мы возвращаемся к принципу — закон о малой сумме такой же, как закон о крупной…». Б-же, это сегодня закончится?

Потом немного прошлись по истории — их обычная программа. (При слове «история» Берт задумался о том, что, судя по слухам, произошло вчера в соседнем корпусе… Но это раву Менди, пожалуй, незачем знать… Хотя сутулый Джон наверняка по своему обыкновению сильно приврал). Наконец Менди захлопнул книгу, ответил на звонок жены и Берт позволил себе открыто потянуться.

Они, как обычно, пожали друг другу руки, Менди, не прекращая разговора с женой, помахал Берту — «секунду», но Берт жестом показал: мол, не страшно, не стоит прерываться, и они на сегодня расстались. В конце концов, они были симпатичны друг другу.

Через тщательно подстриженный газон Берт легкой походкой направился к себе, чувствуя, как ветер холодит лоб, а голод — желудок. «Ничего, — думал он, выгадывая, где еще скосить, чтобы быстрее попасть в свою комнату. — Открою пачку… упаковку того, что найду…»

Он распахнул дверцу шкафа и увидел то, что увидел. Сникерсы закончились еще вчера, а с ними и вафли. Шоколад он с детства не любил, но мама упрямо засовывала в карман рюкзака пару шоколадок, «потому что исследования показали, что это полезно для работы мозга», но и они кончились, а с ними, следовательно, должна закончиться и работа мозга. Уффф…

При воспоминании о маме Берт усмехнулся. Прикольно: что сказала бы его мама, узнай, что он учится с раввином? С мамой никогда не соскучишься, может пожать плечами и заявить, что Берт сам принимает решения в своей жизни, а может и разразиться гневной тирадой. В их реформисткой общине в небольшом городке одного из восточных штатов к ортодоксальным раввинам было сложное отношение. Но ему, в общем, на это наплевать, кто на это как смотрит, он сам на это никак не смотрит, он голодный сейчас — вот что!

Он выдвинул свой ящик и даже вытянул за лямку рюкзак, там за молнией, ему помнится… Но и там было пусто. Тащиться покупать что-то было ужасно лень… Берт потеребил светло-рыжую шевелюру. С высоты его роста полки соседей по комнате просматривались как рыхлая поклажа на таможенном контроле. Вот у Джонни пачка печенья открытая. А что, можно взять только одно. Одно печенье стоит от силы сорок центов. Он вернет Джонни, в чем вопрос. Купит и вернет, а как иначе. Хотя, между нами, ничего он не вернет, конечно.

Это все из-за Менди!

Пристал к нему со своими… Он, Берт, ничем ему не обязан и свободный человек. И может взять одно печенье у Джонни, и даже вон крекеры Ника — почти полная пачка, и Ник не заметит. Да Ник бы сам первый ему дал и был бы рад! Берт вспомнил, как Ник однажды рвал и метал, что кто-то съел его сосиски, но ведь это же — всего-то крекер! Всего один, и он Нику  отдаст! Подойдет и скажет: «Вот, Ник, двадцать три цента за крекер, я подсчитал стоимость». Да Ник подавится «Орбитом», это точно.

Берт захлопнул шкаф соседей и пнул его ногой.

Черт бы побрал этого Менди!

Не снимая кроссовок (привет маме), Берт плюхнулся на свою кровать, раскрыл книгу по экономике и сердито уставился в нее. «Закон не занимается мелочами»!

В следующий раз, решил Берт, я сообщу Менди, что отменяю занятия. Загруженность, сессия, то-сё.

На следующий раз Менди встретил Берта такой сияющий улыбкой, что Берт приберег сообщение об отмене занятий на конец урока. Но конца так и не случилось, потому что Менди, не отменяя улыбки, пригласил студента к себе домой на Пурим.

— На… что?

— На Пурим! — просиял Менди. — Праздник! Будет угощение, застолье, хорошая компания, придут еще студенты. Мы делаем Пурим каждый год вот уже несколько лет у меня дома. Познакомишься с моей семьей, с детьми, будет чтение Мегилы.

Ах, вот про злополучное чтение Мегилы раву Менди следовало сказать сначала, потому что, зная Берта…

Ну, о чем говорить. Это такие мелочи. А, в общем, все было просто прекрасно. Было много студентов — и знакомых Берту, и незнакомых, были почему-то даже два японца, непонятно, что они здесь делали — Берт пришел к концу чтения и так и не понял.

Он протолкался к Менди, пожал руку:

— Было здорово, рав Менди, спасибо.

— Тебе понравилось? Ты услышал все Мегилу?

— Да, почти всю! Неважно, то, что не услышал, восполню на следующий год. Спасибо за угощение!

— Секунду-секунду, ты не был с самого начала?

Берт почувствовал неловкость: какая разница…

— Нет, я немного опоздал, извините, если это помешало, в общем, я такой тип, всегда опаздываю. Не обращайте внимания.

Но Менди обратил внимание, и еще как. Он усадил Берта напротив себя, размотал свиток с еврейскими иероглифами на начало, выпил стакан воды, откашлялся и начал читать сначала — для своего единственного слушателя. И, хотя Берт и был раздираем разными чувствами — и неловкостью, и стыдом за опоздание и досадой на себя и на… Менди, он все- таки был поражен, что тот так серьезно отнесся к тому, что Берт пропустил начало. Подумаешь… «Закон не занимается мелочами». Римское право мы уже упоминали?

К концу учебного года Менди распоясался настолько, что уговорил Берта поехать на каникулы в кемп ешивы — что-то типа летнего лагеря для таких же студентов, как он. Лето, отдых, немного учебы, хорошая компания. И славный рыжий долговязый и в чем-то стеснительный Берт дал себя уговорить. Это сочетание — «рыжий и стеснительный» — так же невозможно и невероятно, как «наш Берт и кемп ешивы». Это же чудовищная чушь!

В самолете Берт понял, во что влип. Уже откатили трап, так что оставалось только сообщить, будто бы в самолете бомба, или инсценировать сердечный приступ. Он — Берт — летит на две недели в ешиву??!! Нет, сердечный приступ. Немедленно. Это будет даже уместно.

— Эй, приятель, что случилось? Тебе плохо?

Берт приоткрыл крепко зажмуренные глаза и обнаружил склонившуюся над ним белую бороду и участливые глаза.

— Да, мне так плохо…

— Что? Где у тебя болит? Колет?

— Я… мне… я лечу в ешиву... мне это так колет… меня это прямо жжет!!

— В ешиву?

— Как я  согласился? Как дал себя уговорить?!

— Ну, ты молодой парень, — добродушный старикан с белой бородой толкнул его легонько в бок. — Ты это как-нибудь выдержишь. Организм у тебя крепкий.

Рыжий Берт выпрямился в кресле. Он не из тех, кто позволит пихать себя в бок. Он сам кому хочешь даст в бок.

— Ты из их шайки, правильно? — толкнул он старикана. — Я и не разглядел, с кем рядом сел.

— И в этом ты прав, мой мальчик, — старик ласково потрепал Берта по щеке. — Я из их, как ты выразился, шайки. И я, и ты. Почему бы нам не узнать о нашей шайке больше, если уж мы так или иначе в нее влипли, а? — Этот аккорд, конечно, не остался без сопровождающего аккомпанемента под ребра.

И Берт не остался в долгу. Потрепать старикана по щеке он не мог, поскольку щеки покрывала густая борода, так что не Берта вина, что бороде пришлось расплачиваться:

— А ты предводитель шайки, что ли, — легонько потянув старика за бороду, огрызнулся Берт. — Тебе-то что, как я каникулы проведу? У меня вот селезенка болит, что я две недели потеряю.

— Про селезенку — это ты пенсионерам оставь, — щелкнув по носу Берта, старикан заработал и ответный щелчок от Берта, и парирующую реплику, и продолжил: — А там и бассейн есть, и походы в горы… А еще лучше — поезжай в кепм в Израиль на следующее лето, там и на верблюдах покатаешься. Признайся, верблюды — ты это еще  не…

— Старикан! — дернув того за бороду и поддав легонько в бок, возмутился Берт. — Про Израиль ты переусердствовал!

И так они сидели и болтали по душам, толкая друг друга в бок и дергая за бороду (Берт) и трепля по щеке (старикан), упражняясь в остроумии и получая удовольствие от каждой минуты.

Пока Берт не услышал деликатное покашливание у себя над головой. Он обернулся и поднял голову.

В проходе стоял незнакомый человек в костюме и при галстуке. И, вежливо откашлявшись, попросил Берта уделить ему пару минут для личной беседы в другом конце салона.

— О чем Вы хотели бы со мной разговаривать? — удивился Берт.

— Пожалуйста, если вас не затруднит. Это не отнимет у вас а…много времени. Всего три-четыре минуты.

Берт погрозил старикану пальцем мол, жди, ты у меня еще получишь за свое выступление про Израиль, влез в кроссовки и поднялся с места. Встав, он почувствовал, как затекли ноги, хотя они летели недолго, всего полчаса, и прошел за незнакомцем вглубь салона.

— Я не буду тратить ваше время и не хочу смущать вас, — сразу начал тот, нервно поправляя на тонком носу очки в золотой оправе. — Но это пожилой человек, а вы его так аа… дружески приветствуете, дергая за бороду…, и кроме того,  он  глава ешивы, понимаете?.. Он — человек либеральный, и аа… это, конечно, прекрасно, что вы аа… с ним так… на короткой ноге, но это, на минуточку, рав Ноах Вайнберг…

Открытый рот рыжего Берта мог бы в течение целой минуты служить ангаром для небольшого самолета.

— А…

— Простите, мне не хотелось вас смущать, но… Просто, сами понимаете, видеть, как… аа… вы его, простите… держите за своего…

Это было лишнее. Никаких «за своего». В жизни Берт не дергал приятеля-студента за бороду, по той хотя бы причине, что те таковой не имели.

На место Берт вернулся поникший.

— Уже успели  вывести меня из игры, а? Со мной что, уже нельзя поговорить дружески ? —  опять принялся за свое, и, не видя реакции: — А как насчет Израиля?

— Я... простите...,  -- пробормотал Берт, -- чувствуя жгучую неловкость, -- и... я... вот  одного не понимаю, — он запнулся и откашлялся, чтобы преодолеть смущение. — Как я... меня - из всех людей на этом самолете... угораздило купить билет именно на это место? Закажи я билет через минуту или две, или  пять... Это же такая мелочь!

— Мелочь? — рав Ноах развернулся к нему и приподнял седые брови.

— Ну, конечно! —  Берт вздохнул и  вытянул ноги, насколько позволяло сиденье перед ним. Помолчал и добавил — «Закон не занимается мелочами»... и я лечу, -- он помотал головой, будто еще не веря себе,  -- значит, в ешиву?   "Вот интересно, хм..., но после общения с веселым стариканом... то есть, равом,  ...короче, эта мысль уже  не кажется мне  такой сильно... дикой, -- с удивлением обнаружил он и добавил, -  И сидеть рядом с Вами...  из всех людей выпало  именно мне...

по мотивам настоящего случая. имена изменены

Теги: Мудрецы Торы, История тшувы