Отложить Отложено Подписаться Вы подписаны
— Я вообще не понимаю, зачем нужно было нормальное хорошее имя Александра менять на какую-то Рхель!
— Рахель.
— Я и говорю. Мою тетку, которую я терпеть не могла, все звали тетя Рохл.
Генриетта Никаноровна прошествовала вглубь квартиры, как генерал, делающий смотр войскам. Каблуки цокали — цок-цок, как галуны отливали кожаные вставки на великолепном необъятных размеров пончо.
Рахелиному мужу — Лиору (Лене) — в какой-то момент показалось, что было бы уместно сейчас гаркнуть: «Здрав-жел-тов-генерал!», но почему-то не гаркнул, а потом момент был как-то упущен.
— Мам, ты на квартиру посмотри, — хмуро отозвалась Рахель. Они были женаты три года, и в первый год все шло, можно сказать, идеально, насколько это может быть идеально между живыми людьми. Которые иногда забывают ключи от квартиры, а иногда — закрыть тюбик с зубной пастой, так что она за день засыхает и на следующее утро еле выдавливается, и как-то косо. Но все это были не просто цветочки, это были прямо таки первые мартовские нарциссы по сравнению с учениями на плацу, которые начались, когда в Израиль перебралась теща. Генриетта Никаноровна зятя звала Леней, а когда он напоминал, что теперь его зовут Лиор, звала его Лириком.
Генриетта Никаноровна проследовала во внутренние комнаты, мельком бросив взгляд на кухню:
— А кухня маленькая — это я сразу вам скажу, и кафель старый.
— Бывшие хозяева сказали, что положили новый кафель два года назад, — буркнула Рахель.
— Обманули вас, а вы и поверили, — отмахнулась Генриетта Никаноровна и продолжила осмотр.
Рахель состроила гримасу.
— А это что такое? — раздался сочный альт из глубины квартиры.
Он слышал объяснения жены: «Это бывшие владельцы еще не всю мебель вывезли. Они попросили разрешения до Песаха…»
— И вы разрешили?
— Просто в их новой квартире, — торопливо продолжила Рахель, — в их новой квартире еще не закончен ремонт, и поэтому…
— Почему картины на всех стенах?
— Картины? А что с картинами не так? Они их нам оставляют… По-моему, не такие плохие… Вот особенно вот эта, где тюльпаны в поле и ласточки…
— Ласточки в поле? — сдвинула брови Генриетта Никаноровна, — Где это ты в поле видела ласточек?
— Может, это стрижи? — сделала еще одну попытку Рахель.
— Я думаю, что это тушканчики, — с серьезным видом вставил Леня. — В небе летают тушканчики.
Генриетта Никаноровна вздохнула:
— Плохо дело с картинами.
— Из-за чего, из-за тушканчиков? — с кротким видом переспросил зять. Рахель бросила на него страдальческий взгляд и быстро спросила:
— А что такого с… картинами?
— Вот вы их снимите, а под ними — знаете что?
— Стены некрашеные?
— Сейф с облигациями? Тайный ход на… — не унимался Леня, но бросив взгляд на жену, притих.
— Дыры под картинами — вот что! А вы и не поняли! — гремела Генриетта Никаноровна. — Вам подсунули квартиру, вы ничего не проверили, меня не позвали — вначале посмотреть? И дыры эти замазывать вам придется!
Рахель и Леня посмотрели друг на друга. Такого поворота с картинами они не ожидали.
— И с мебелью этой вас крупно подставили, а вы согласились. Им выкидывать самим лень было. Шутка ли — пятый этаж, и диваны в лифт не влезают! Вниз по лестнице, кто, спрашивается, сносить будет? Дядя Степа — Милиционер? А вы сидите, ждите, пока они у вас это заберут. Как же, ждите!
Генриетта Никаноровна проследовала на кухню. Ее дочь и зять поплелись за ней. Такого размаха они не ожидали. И то ли еще будет на кухне?
— Та-ак, окна маленькие.
— Это хорошо, что м-м-маленькие. Они выходят на южную сторону, и от них было бы ж-ж-жарко.
Леня пожал плечами, засунул руки в карманы и с сомнением посмотрел на оставшийся от прежних владельцев диван с деревянными подлокотниками — «А что если там поселились термиты, и через год они изгрызут квартиру и книжный шкаф и все мои книги?» — но, все же, уселся на него и уставился в пространство.
Из кухни доносился голос жены и отдаленные раскаты грома. Долго так сидеть он не смог.
— А твои родители уже видели это безобразие? — обратилось к нему Генриетта Никаноровна.
— Видели, — вяло подтвердил Леня. — Им понравилось.
— Ну-ну, — вздохнула Генриетта Никаноровна. — Что-то мне не верится. Ой, как не верится. — Она с сомнением покачала головой, поправила пончо на плечах и просто заметила:
— Я не голодная, но добиралась издалека и что-нибудь не прочь перекусить.
Рахель достала из холодильника заранее купленный торт.
— И не боитесь покупное есть? Своя домашняя выпечка куда лучше…
Рахель неслышно, огибая картины, сползла по стенке.
Через час Генриетта Никаноровна покинула новоприобретенное жилье и позвонила сестре. Нине Никаноровне. Они осуждали детей, это сближало их друг с другом. И поэтому длительных ссор, какие бывали между ними когда-то в России, здесь, в Израиле, уже не случалось.
— И я так намучилась, — тяжело опираясь на перила, говорила Генриетта Никаноровна. — Столько времени в этих туфлях, на каблуках. И пончо надела — так они и не заметили. И в квартире полно минусов, но ведь как-то нашли ее, как-то… без меня... и посмотреть до подписания договора — не позвали. И я туфли на каблуках обула — показать им, что я еще кое-что понимаю в моде, понимаю в красивых вещах. Что меня еще рано… что я могу быть полезной… И зря только на каблуках мучилась. Кашрут завела… Да… — легко их, что ли, из того дальнего магазина… Твоя Женечка — чудесная… Я к ней зайду. А мои - как не родные ...
