"Эта эгоистка Софочка!"

Мы все, я имею в виду -  все на нашей скамеечке, единодушно считаем Софочку эгоисткой. И чтоб вы не думали, будто я клевещу, так нет – наше заключение  основано на многолетних наблюдениях.  Я даже вам адрес  дам, где мы живем  - на улице "Таясим", дом 64. Да, так вот, на нашей скамейке  мы Софочку осуждаем за эгоизм. Мы - начиная от Доры, которая в свои богатые восемьдесят три еще продолжает красить ногти и губы в ярко-морковный цвет и, кончая бывшей учительницей физики и кибернетики, которая, по ее словам, преподавала в Ленинграде в Царско-сельском лицее. А если кто ей робко пытается доказать, что в Царско-сельском лицее кибернетику не изучали, то она делает надменное выражение и, глядя на вас поверх очков (в такие моменты всем кажется, что это -  пенсне), раздельно выговаривает: "Прошу не путать "село" и "Царское село"!  А вообще-то ходят слухи, что она из Томска.

Да, так я про Софочку. Ее все осуждают. Даже кроткая Нина из второго подъезда, про которую ничего плохого сказать не могу, разве что она всегда угощает соседей и нас – на лавочке – своим ореховым крупного помола  печеньем. А орехи, надо вам знать, для вставных зубов – одно наказание. Например, я, с моей новенькой вставной челюстью, которой очень горжусь, и в которой  выгляжу лучше, чем Бельмондо, так вот, я  - к этому печенью даже не прикасаюсь.

 Так вот, Софочка.

Нет, вы бы ее видели!

Ее мужу, чтобы вы так жили, ему - девяносто два. И она заставляет его таскать чемоданы! Вы только подумайте! Чемоданы,  которые, не сомневайтесь,  набиты не его лекарствами, а ее нарядами. Я, правда, не видела, что там внутри, но заранее уверена. Едут они, например, отдыхать  в Литву,  он тащит чемодан, а она идет себе рядом, как принцесса. Можно подумать, - тоже мне "принцесса". Ей самой под девяносто, но с мужем она себя держит, как Красная Шапочка, которую охотник только что вытащил из волка, оставив того на всю жизнь с язвой желудка.

"Ах",  - говорит Софочка, то есть Красная Шапочка, закатывая глазки и  восторженно сжимая ручки, покрытые старческими пятнами, - "Я вам стольким обязана! Я бы сама ни за что не справилась! Этот волк оказался таким чудовищем, таким чудовищем! Ах, что бы я без вас делала?.."

По-моему, эта Софочка – сама -  такое коварное чудовище, что Клеопатра может отдыхать. Я бы ни за что не позволила мужу тащить чемодан! Я бы ему сказала: - Ты забыл, как два года назад подвернул ногу? Ты хочешь заработать грыжу, как твой двоюродный брат Изя? Ты же все равно берешь чемодан не с того конца – здесь колеса! Так что, дай мне, а ты неси бутылку с водой. Что ты делаешь? Ты мне туфли залил! Чем-чем! Бутылкой – она не закрыта! Что? Я "не сказала тебе ее закрыть, а только нести"? А ты сам не понимаешь, что сначала ее закрывают, а потом несут? И после этого ты хочешь, чтобы я доверила тебе нести мой чемодан? Свой неси… мой – не трогай.

Я не такая эгоистка, как эта Софочка. Я своего мужа берегу.

Вот, например, ножка у дивана вылетела. Я мужу говорю, давай, я диван держу, а ты ножку прибивай. Он не хотел так. в смысле – муж, а не диван. Муж хотел диван пока на табуретку опереть. Вроде как табуретка ему советов не дает, пока он работает. Но я не согласилась. Я из последних сил держала, я знаю, что ему так будет лучше приколачивать.

Пока я не надорвалась. Что-то мне вдруг так нехорошо стало, что я чуть не упала и диван меня сверху едва не прихлопнул.

Я неделю лежала. Софочка - эта эгоистка из первого подъезда, которая эксплуатирует девяностолетнего мужа  -  пришла меня навестить. Мне было на нее противно смотреть, но она не замечала. Она  - в своей манере:

- Ах, вы такая молодец, что догадались об этих ножках! Наш диван так ужасно раскачивается… это так неудобно… надо сказать мужу, что мне неудобно на нашем диване сидеть... У него такие золотые руки! И он так любит делать меня счастливой!

Нет, вы только послушайте ее!

Он будет просить своего мужа чинить ножки от дивана! А ему, на минуточку, девяносто два года!

Не знаю, как вы, но я такой черствой, безжалостной и бессердечной эгоистки в жизни не видела.

- Скажите, Софочка, - спросила я ее как можно более вкрадчиво, - Вам не кажется, что это многовато: требовать такую работу от человека в его возрасте?

Софочка – этот ребенок, который и когда ей почти девяносто, продолжает жить с уверенностью, что все должны бежать чинить ножку ее куклы, раз ей так хочется – опустилась на стул перед моей кроватью, хотя до этого уже собралась уходить.

- Как раз наоборот, - ответила она, - в нашем возрасте ничто так не продлевает   жизнь, как то, что ты еще может кого-то сделать счастливым.

Я уставилась на Софочку круглыми глазами: вот те раз, - оказывается у нее даже мысли в голове есть!, но она поняла мое удивление по-своему и поэтому продолжила:

- Я вам так скажу, Мариночка. Фимочка – это мой второй муж. Первый раз я была в браке недолго – чуть меньше года и он распался, потом я только поняла, во многом по моей вине. Я была эгоистична.

"Ну конечно, подумала я, - а теперь вы – пример доброты"

- Я решала, что надо сделать и настаивала на том, как это надо делать. Я указывала мужу, как лучше закручивать гайки и как держать молоток. Он был маменькин сынок, жил в окружении бабушек, которые опекали его, и я решила сделать из него мужчину. И не церемонилась с его самолюбием. Понятно, что все это быстро закончилось.

Потом я вышла замуж за Фиму… и вначале  меня приводило в отчаяние, что все-то, что было в прошлом браке,  снова повторяется… и я бросилась в другую крайность: Я стала опекать мужа, что чуть не задушила.

 Но потом сообразила: вместо того, чтобы опекать его, я дам ему возможность опекать меня!

- Конечно,  и опекать вас – было его заветной мечтой, - не сдержалась я.

Но Софочку – эту эгоистку  – не так легко сбить с толку:

- И, между прочим, зря вы, Мариночка, так думаете, - заверила она, широко раскрыв глаза, - в каждом мужчине сидит рыцарь.

- "Рыцарь!". Вы бы еще кринолины, Софочка, вспомнили!

- Жаль, - расстроилась она, - у меня не получается вам объяснить… Но знайте, если бы мы, женщины, не портили и не отталкивали, то мужчины  бы всю жизнь за нами ухаживали, как они это делали в первые дни знакомства.

- Жди от них, как же!

-  Мне вот, например, не так долго мне пришлось ждать: Фиме и мне за восемьдесят, и мы очень счастливы вместе,  - она посмотрела на часы, забеспокоилась и попыталась встать, ухватившись за ручки кресла,  -  я засиделась у вас… Фимочка не поймет, где я так долго… - и она стала по-еврейски прощаться, и желать мне "здоровья и сшастя".

- …"Счастья" – усмехнулась я, - какое там счастье… азохн вей, Софочка,  в нашем-то возрасте…

- Оно в любом. В любом возрасте. Пока мы живы, мы хотим любить и чтобы нас любили.

Сема – муж – закрыл за Софочкой дверь, прошел на кухню и оттуда крикнул мне:

- Будешь пить чай?

- "Чай?" – чуть было не крикнула я в ответ. – "Как ты его завариваешь – так  это только кошкам пить! Сколько времени мы женаты, ты так и не научился делать чай, как я люблю! Так что   -  лучше не надо!"

Но вместо всего этого, я вздохнула, посмотрела на потолок, потом так повернула голову на подушке, чтобы не очень отдавалось в спине, и осторожно сказала:

- Чай? А что… Было бы неплохо…

из частного разговора )))

Теги не заданы