Отложить Отложено Подписаться Вы подписаны
Жара плавилась над крышами домов и стекала стеклянными струями на асфальт, который приседал и терял первоначальную форму. Одним за другим задергивались чешуйчатые жалюзи на окнах и дверях. Ящерицы прятались под горячие, будто вынутые из жаровни, камни. Не было видно прохожих между нагретых солнцем зданий.
Остались только водители такси в тисках опустевших улиц.
Пассажиры пропали.
Йохай вздохнул и в сотый раз оглядел улицу. Никого. К тому же впереди на стоянке сквозь удушье хамсина виднелась стоящая перед ним машина такси, которая его шансы заработать сегодня сводила к прожиточному минимуму.
Йохай вздохнул. Если бы на вздохи был счетчик, Йохай сегодня одними вздохами заработал бы дневную выручку.
К окошку первой – стоящей перед ним машины – склонилась женщина и стала водителя о чем-то оживленно расспрашивать. Йохай скользнул сонным взглядом по этой сцене, последним нерасплавленным фибром души радуясь удаче первого водителя, и заодно за себя – ведь продвигаясь вперед на пять метров перед будкой он приближался к своему заветному, как суженная с Шести дней творения, пассажиру.
Женщина тем временем оторвалась от переговоров с первым водителем и направилась в машине Йохая. Он весь подобрался.
- Пожалуйста, отвезите меня с дочерью домой! Тот , другой водитель, - она махнула рукой в сторону первой машины, - отказался меня взять!
- Отказался? – изумился Йохай, и тут ему стала ясна причина отказа своего собрата за рулем: женщина просила отвезти ее бесплатно.
Йохай решил закрыть стекло окна, сожалея о том жаре, который проник в машину за время бесполезного разговора и повысил температуру внутри на несколько градусов. Но женщина воскликнула:
- Пожалуйста, отвези меня! Не отказывайся! У меня больной ребенок, девочка, я ее сейчас из больницы забираю… А денег отвезти домой, заплатить за такси у меня нет! Пожалуйста, отвези меня и мою девочку домой, я тебя умоляю! Ну что тебе стоит, ты же все равно пока стоишь здесь… А у меня ребенок мучается… Отвези нас… пожалуйста!..
Йохай не мог устоять перед такой просьбой и, сетуя внутри свое неумение отказать, когда тебя явно используют, протянул:
- Ладно, так и быть… Я отвезу тебя…
- Ой, спасибо, я… я тебе стольким буду обязана… подожди не уезжай, я сейчас принесу девочку из больницы… нас уже выписали, все бумаги врач подписал… только забрать ее осталось. Ты подожди, я не задержусь долго…
Йохай нетерпеливо махнул рукой, словно вычерпывая воду, давай, мол, не тяни уже. Женщина выпрямилась, оттерла ладонью лоб, развернулась и торопливо пошла в сторону больницы. Йохай снизил мощность работы кондиционера: все-таки больной ребенок – из жары сразу в холод… и ему от сознание собственного человеколюбия стало так приятно, что он даже рад был страной просьбе женщины. "ладно, может, у нее и правда девочка болеет и денег на такси нет". Приятное чувство овладело им, словно расширились границы души, словно расплавленное марево над улицами – было зыбким отражением родства всех сердец. И волшебное чувство братства приподняло его сознание над задыхающимся в хамсине переулком, над щитком шофера, над счетчиком, над спидометром, над ветровым стеклом и над "дворниками", так что и руль, и переключатель скорости казались ему управлением полета ангелов на путях мира и добра.
Дверца машины резко открылась, и кто-то и уверенно уселся на сиденье.
- В аэропорт! - прозвучало так властно, будто это магнетическое слово, которому должны поклоняться шоферы такси всего мира. Йохай развернулся: на заднем сиденье возвышался полный мужчина, подошедший к его машине сзади – с хвоста маленькой очереди, томившейся в ожидании клиентов.
- Ну что уставился? В аэропорт! И быстро, я опаздываю!
- К..куда? в аэропорт? – Йохай протер глаза.
- Давай-давай, жми на газ, вопросы будут в дороге.
"В аэропорт!" – прошелестели в ушах Йохая хрустящие купюры, заползая в его протертый на сгибах бумажник, "В аэропорт!", – прозвенело междугороднее скоростное шоссе, "В аэропорт!", – радостно взвыл бы ветер за городом.
- Я не могу, - пробормотал Йохай упавшим голосом, - мое такси уже занято…
Пассажир, чертыхаясь и бормоча про себя что-то торопливое и нечленораздельное, раскачивая маленькую гондолу сухопутного города, выбрался из машины и, размахивая небольшим чемоданом, направился к головной машине очереди.
Йохай внимательно смотрел ему вслед, на то, как он накланяется к окошку второго шофера, на то, как после стремительного обмена фраз, удовлетворенно водружается на заднее сиденье. Все детали этих нескольких секунд чеканно врезались в сознание Йохая, как утюг – в бесформенные мятые складки.
Шофер первой машины взялся за руль и, поймав в зеркальце взгляд Йохая, высунулся из окна и, оглянувшись, выразительно покрутил пальцем у виска. Крутанул баранку и исчез из залитой студенистым хамсином улицы.
Приподнятый над асфальтом ангелами добра и мира, Йохай тяжело рухнул обратно на свое шоферское сиденье, и когда через пару минут рядом с его машиной появилась женщина с девочкой лет пяти на руках, он не пошевелился открыть им дверцу машины.
Такси Йохая валко петляло по улицам города. Женщина путанно объясняла, как доехать. Йохай терпеть не мог часть города, где жила: односторонние улицы, и к любому дому надо подъезжать в три обхода, да еще на днях начали что-то рыть, и часть дороги закрыта для движения, и суетливые путанные объяснения женщины, больше занятой девочкой, чем озабоченной проблемой подъездки, злили Йохая все больше. Казалось, ей дела нет, что он беспорядочно петляет в попытке подъехать к ее дому, в третий раз обнаруживая заслон муниципалитета, и казалось, что ей только предоставь сидеть так: прикрыв глаза, поглаживая волосы спящего ребенка, а он – с ее стороны – может ездить с ними хоть до самого вечера…
– Ну, подожди только, - разражено думал Йохай, – ты у меня не уйдешь, - я тебя запомню … ты заплати, а потом езди… У меня семья есть… мне есть о ком заботится… моя жена скорее бы пешком пошла через весь город, но не стала бы мучить человека, для которого и бензин, и нервы, и время – деньги.
Наконец – приехали. Йохай тяжело хлопнул дверцей машины, и пошел в обход.
Он предложил женщине взять спящего ребенка и отнести на руках домой не столько из желания помочь, сколько из попытки попасть к ним в дом, а там, смотря по обстоятельствам – может, она возьмет у мужа, или одолжит у кого-нибудь из соседей – попытаться получить хоть часть денег.
Простота или даже бедность квартиры, открывшейся ему, когда женщина, шепча и глотая слова благодарности, торопливо распахнула перед ними – им с проснувшейся у него на руках девочкой – ударили его в самое сердце. Он бережно положил ребенка на выцветшие простыни и оглянувшись на дверь, когда мать вышла из комнаты на кухню, принести дочке стакан воды. Он вынул бумажник, вытащил зеленые новые пятьдесят шекелей и торопливо засунул их под подушку. Секунду сомневался и оставил кончик купюры торчащим рядом с темными волосами, раскиданными по подушке. Сбежал с лестницы, сел в свое такси и, вздохнув, откинул голову на спинку сиденья: "Да-а, это же надо было так…"
- Свободно? – завитая старушка с ярко накрашенными губами стучала ногтями по дверце.
Йохай торопливо сглотнул, кивнул и через минуту мчал старушку в больничную кассу, слушая рассказ о том, как почти три месяца назад была назначена очередь к кардиологу, и поэтому не смотря на жару, сегодня обязательно надо явиться на осмотр и проверку.
У больничной кассы его подхватил папаша с сыном. Сын наполовину висел на отце, наполовину прыгал на одной ноге.
- В больницу! гипс накладывать. Говорил я тебе – не поливайте траву водой! Что за дети! Нельзя было по сухой траве гонять? Садись на заднее, ногу выпрями, я сяду впереди…
На больничной стоянке он был занят молодым парнем на костылях, попросившим отвезти его домой, у его дома, не успевшие захлопнуться дверцы машины, уже поддерживал празднично одетый мужчина, торопивший жену, неловко скользящую на каблуках вниз по газону.
- Лиля, быстрее, я такси поймал!
Привезя их к месту назначения, Йохай был немедленно отправлен привезти бабушку и дедушку именинника прямо к дверям ресторана, от ресторана… и т.д. до вечера.
Вечером, выключил кондиционер, открыл окно и жадно вбирал кожей прохладный воздух, почти до ночи стиснутый железными кольцами хамсина, только после захода солнца ослабившим свою хватку на задыхающемся городе. Йохай подъехал к залитому огнем сильных ламп залу торжеств. Там его снова заняли, едва успели выйти прежние пассажиры – сработало прихотливое счастье сегодняшнего странного дня, в которое он еще боялся верить, но от которого, мотаясь по городу, не чуял под собой колес.
Молодая пара, он и она, громко смеясь над чем-то, понятным только им, забрались на сиденья. Он – с мелкими капельками пота на высоком белом лбу, она – с обильными румянами, делающими ее похожей на пламенеющий закат. И таким веяло от них заразительным – характерным для юных влюбленных и славных – весельем, таким обнимающим торжеством жизни, что Йохай тоже начал улыбаться и посмеиваться. И, когда муж, объяснив, куда их отвезти, спросил как у Йохая, как дела, и вообще - что слышно, Йохай рассказал им о встреченной им сегодня женщине, об ее больной дочке, о своей первоначальной злости на откровенное использование, сменившееся потом на жалость, и на… непрерывный, сменяющийся, как в калейдоскопе, поток пассажиров в его машине.
Сидящая за его спиной юная женщина слушала внимательно и напряженно, и когда он кончил, воскликнула:
- Потрясающе! Ты слышишь? Это то, что мне нужно! Прямо в точку! У меня завтра тест! Я сама сдаю завтра на права! – восхищенная этим, она посмотрела на водителя, как на коллегу. – И мне так надо пройти! Я уже завалила два раза!. Правда, я просто обязана пройти?..
- Ты обязательно пройдешь! – убежденно заверил муж.
- Я бы так хотела! Я что-то должна сделать! Я знаю! Ты не будешь против, если этот браслет, который мне Рахель подарила, я отдам этой девочке? Он такой тонкий, детский… и он все время растегивается…
- Что уже Рахель может подарить? Я куплю тебе лучше.
- Тот, что ты подаришь, я ни кому не отдам… Разве что… - она что-то шепнула ему на ухо, и оба покатились от смеха. - Вот, возьмите, - обратилась она к шоферу, - мы уже приехали. Спасибо. Вот деньги за поездку и этот браслет – отвезите той больной девочке, вы должны же помнить, где она живет, – это было только сегодня утром!
Она продолжала говорить, и Йохай ссыпал в ее раскрытую ладонь с лежащим на ней тонким, как ниточка браслетом, сдачу с сорока шекелей, которыми ему заплатили.
Она зажала сдачу в руке, и, снова посмеиваясь, вышла из машины.
- Раскрывай карман, у меня полная рука мелочи!
Он смешно оттопырил карман, и она раскрыла ладонь – ссыпать ему сдачу. Между монетками в пять и в два шекеля лежал, тускло поблескивая, тоненький как ниточка, забытый браслет.
