«Спуститься назад — с чужих звезд». Рассказ

Я долго не решалась поделиться своей историей. Сомневалась, хотя мысль написать вам появилась у меня давно. Я читала рассказы у вас на блоге, некоторые мне очень нравились, и я почти… почти… открывала Ворд, но… в последний

момент останавливалась… Все-таки это сложно: вдруг так взять и выплеснуть, и чтобы все увидели… Но сейчас, я думаю, что созрела, и надеюсь, что смогу написать до конца… ничего не пропустив.

По специальности я программист. Работаю в крупной и очень хорошей фирме. Прилично зарабатываю, отношения на работе тоже, в основном, нормальные, обычные. Семья у нас простая, ничем особенным мы никогда не выделялись.

Мама, папа, сестра, которая живет с семьей в Германии, и я. Я всегда хорошо училась, у меня была естественная тяга к учебе, и я много и упорно занималась. В то время, когда мои подруги вовсю знакомились, я только отнекивалась. Не скажу, что при этом я чувствовала, что чем-то жертвую, но знакомясь с молодыми людьми своих подруг и мысленно спрашивая себя, хотела ли бы я оказаться ни их месте и, присматриваясь внимательнее, прислушиваясь к разговорам, которые они вели, однозначно отвечала себе — нет.

Кого я ожидала встретить? Я сама точно не смогла бы сформулировать, но молодые люди, которые время от времени пытались наладить со мной контакт, казались мне маленькими детьми. Я заранее представляла, какой будет их следующая фраза, и хотя из приличия ради продолжала вести непринужденный треп, но внутри дико скучала.

Я всегда первая заканчивала отношения, чем приводила в недоумение и замешательство молодых людей, которые не понимали, какая муха меня укусила. Я затруднялась объяснить им насчет этой самой «мухи». Просто отношения между нами, так я чувствовала, себя исчерпали, и им больше нечего мне предложить. Так же отклоняла я предложения выйти замуж: зачем мне это нужно, если я заранее могу угадать его реакцию, слова и следующий шаг. Это скучно. Все заранее известно, как уже в сто раз транслируемом, нелюбимом, но от скуки смотренном, фильме.

Наверное, тот, говорила я в ответ на «подкапывания» подруг, кто мне понравится, еще не родился. Тогда, советовали мне с комической серьезностью, тебе следует заранее побеспокоиться, и время от времени наведываться в родильные отделения, с тем, чтобы вовремя проинструктировать маму понравившегося тебе младенца мужского пола в том, что касается его образования, воспитания, лоска и блеска и умения поддерживать разговор с интересной дамой преклонного возраста, которая тщательно взвесит его предложение руки и сердца.

И так продолжалось еще год и еще год, и моя мама сначала тайком, а потом уже явно, вздыхала, и папа причитал: лучше бы ты не была такая умная, и мама бросая на меня горестные взгляды, приговаривала: «вот правду люди говорят: не родись красивой, родись счастливой. Вот Аня — твоя двоюродная сестра и на треть не такая красивая, как ты, а замужем за отличным парнем, и уже второго родила и…» Я отшучивалась и уходила в свою комнату, мама приходила, садилась рядом, и, чередуя упреки и просьбы простить ее, начинала плакать, жалеть меня и, главное, себя, и никому от этого легче не становилось.

Мы встретились с ним в кафе. Нас познакомила моя подруга. Подозреваю, что это было подстроено, но может, и нет. Когда я посмотрела на него, то подумала, что на его месте, выходила бы из дому только с наступлением темноты. Он был замечательно уродлив. Длинный крючковатый нос, тонкие губы, косматые брови. Глаза были, как у щенка — большие, влажные и печальные.

Он открыл рот, начал говорить, и меня разобрал смех. Такие слова говорили женщинам в романах, которые я покупала на развале на остановке, если хотела заснуть в дороге: что такой девушки он никогда не видел, что всю жизнь мечтал со мной встретиться. И так далее, вы сами читали подобное, если когда-то имели глупость загружать голову таким мусором.

Потом он попросил разрешения проводить меня домой. Вообще он вел себя, как в романе. Я отказалась, сославшись на то, что увидев его, старушкам на лавочке у моего подъезда будет неделю о чем говорить. Он сострил, что увидев его, они онемеют, и будут неделю немы, как рыбы, так что я только выиграю.

Язык у него был на рессорах. Он не знал, что такое ухабы, и речь его лилась плавно и звучала, как плеск ручья в знойный день, завораживала и убаюкивала. Слушая его, я невольно удивлялась себе — неужели я так падка на лесть? И с удивлением понимала, что да! Можно иметь два университетских образования, кучу дипломов и думать, что знаешь жизнь, но когда в нашу эру феминизма встречаешь человека умеющего говорить с женщиной, и не заметишь, как превращаешься в пастушку, которая, сдвинув чепчик, с упоением слушает трели свирели пастушка. Ева, оказывается, все это время жила в моей душе, ее ничто не вытравило, ни образование, ни сарказм нашего века, она только заснула, и по-прежнему, как и тысячи лет назад, была готова, как только появится змий, зачарованно внимать его языку. Мой змий был с блестящими глазами щенка.

Нет, пожалуй, женщины, которая мне не поверит. Но если такая все-таки найдется, то одно из двух: либо она никогда на себе этого не испытала, либо никогда не задумывалась, почему в наш прагматический век расцвели пышным цветом дешевые и пустые романы для женщин… Мужчины разучились с нами говорить. И мы настолько превратились в мужчин, что у них — у оригинальных мужчин — от неожиданности отсох язык… И только редкие экземпляры еще сохранились, их, конечно, надо немедленно занести в красную книгу, тех, кто еще чудом пронес или развил в себе умение говорить с женщиной, которое, как по мановению палочки феи, превращает нас в нас самих. Из тех диких кошек или взмыленных лошадей, в которые, простите за резкость, мы превратились … Мы и сами забыли, кто мы есть, и какими могли бы быть…

И пусть встанет та, которая со мной не согласится.

Он говорил так, что птицы в смущении замолкали. Облака припадали к земле, и плакали от умиления у нас над головами: давно, очень давно они не слышали такого, прошли целые столетия и люди успели сойти с ума. Шар земной замирал у нас под ногами. Я окончательно уверилась, что я — самая прекрасная из всех дочерей Евы, и травы перешептываются, когда такая девушка, как я, ступает по ним. Даже асфальт старается сохранить следы моих туфель за двести сорок шекелей и оберегает их от пыли и чада бешеных улиц. Мой цинизм и скепсис таяли, как капли мороженого на стенках вафельного стаканчика. Я смотрела на себя со стороны и не верила своим глазам: первый раз в жизни я была по-настоящему счастлива! На самом деле, я потеряла вместе со своей бедной головой, также и умение трезво смотреть на себя со стороны. Теперь я смотрела не себя его глазами! Его глазами, под кустистыми бровями, которые я когда-то считала уродливыми!

Когда, через три месяца, он предложил выйти за него замуж, я даже на секунду не задумалась. Я чувствовала себя богиней, милостиво принимающей дары своих вассалов. Мы заказали приглашения, зал, оркестр и цветы.

И вдруг он пропал.

Тот самый, который был так замечательно уродлив, с тонкими губами и печальными глазами щенка. Я поняла, что не проживу без него и часа. Он пропал. Исчез. Испарился. Не отвечал на телефон. Его мобильный был отключен. И я — места себе не находила.

Он так и не появился.

Я попала в больницу. Провалялась там две недели, как полено папы Карло, из которого так и не вышел Буратино. Еле-еле вернулась домой.

С огромной ямой в области солнечного сплетения.

Прошло еще много времени, пока я поняла, что любила не его, а то естественное для дочерей Евы чувство женщины, с которым меня сотворила природа, и которое наш развитый и технологически оснащенный век нас, женщин, так жестоко лишил…

И когда мне на минуту дали вдохнуть этот запах, я от неожиданности потеряла голову и забыла самое себя… Единственное, что я хорошо умела — это по-мужски работать локтями и жить по мужским законам и, когда мне понадобились все мои женские инстинкты, то оказалось, что в нашей мужской цивилизации, они успели начисто атрофироваться…

Я вернулась на работу, и внешне демонстрировала — «мой бизнес по-прежнему успешен». Ты всегда обязан быть на волне — один из главных девизов времени, в котором мы живем.

Я очень страдала от головных болей, но никому на работе об этом не говорила, глотала таблетки, курила и старалась выжить, как могла.

Однажды боль оказалась так сильна, что, несмотря на таблетки, в глазах у меня плавали цифры и знаки, и экран компьютера казался дном океана, в котором ползают скорпионы и змеи.

Я против своего обыкновения отпросилась у начальника домой, и он — тоже против своего обыкновения в подобных случаях со своими подчиненными — легко и просто меня отпустил.

Около нашего подъезда стояла машина скорой помощи. У мамы инфаркт. Я успела заскочить внутрь в последний момент, уже захлопнулись дверцы. Прямо из машины, проезжая с завываниями по улицам города, я позвонила своей знакомой, которая работала в больнице «Адасса» — туда везли маму. Она, на счастье, оказалась на работе, так, что нам совсем не пришлось ждать в приемном покое. Маму сразу осмотрел профессор и ее немедленно повезли на операцию. Мы приехали, как оказалось, в последний момент, еще бы несколько минут, сказал профессор, и… не хочу даже говорить этого…

Мы неотлучно сидели у дверей операционной, папа и я. Я позвонила сестре в Германию. Папа считал, что не надо зря ее беспокоить, но по глазам врачей я поняла, что это тот самый случай, когда надо, да, надо звонить… Пусть приезжает.

Сестра примчалась. Мама висела на волоске. Прошло несколько недель, пока она начала поправляться. Мы по очереди дежурили у ее постели.

В один из дней я вернулась домой в пустую квартиру. Папа остался у мамы в больнице, сестра накануне вернулась в Германию. Пришла соседка снизу — узнать, как и что. Эта соседка делала на продажу пирожки и пельмени для ресторана, и мама, бывало, спускалась к ней — поделиться рецептами, помочь и просто пообщаться. Эта соседка маму очень любила и была, естественно, как же нет, в курсе всех наших домашних дел.

— Ты что-то неважно выглядишь, — сказала она мне. (Удивительно, правда? Даже странно, с чего бы это?). — Вот все так навалилось на вас, — продолжала она. (Что ни слово, то сплошной бальзам). — Ты бы сходила к гадальщице.

Я чуть не упала от такого предложения. Если у человека плохо с сердцем — это простительно, но — с головой?!

Короче, она уговорила меня, я просто не знаю как, сходить к ясновидящей. Никто бы из наших знакомых в жизни бы не поверил! Это чтобы я?! — образец практичности и рациональности — пошла к такой женщине?! Скорее Иордан повернется вспять, и из вод Средиземного моря всплывет Антарктида. Мир встал на голову. Поводом к тому, что я пошла к гадальщице, была неотступно преследовавшая мысль, на которую негде было искать ответа: почему мама, человек необыкновенной порядочности, всегда страдает и, можно сказать, что у нее не было в жизни ни одного счастливого дня… А, может, в глубине души я искала ответ другой личный вопрос, но из гордости не хотела признаться в этом даже себе…

Тогда я не знала, что евреям обращаться за такими услугами запрещено, и то, что такая женщина может угадать превратности судьбы, служит подтверждением не лучезарного ее дара, а умением задействовать силы нечистоты, которые существуют, но с которыми нам нельзя иметь дело. Но тогда я этого всего не знала, и даже не подозревала. Та женщина рассказала мне, что мама недавно стояла перед смертельной опасностью, но она Б-гом особенно любима и хранима, и поэтому Он ее спас в последний момент.

Это был для меня, честное слово, удар. Я вышла на улицу, и… я, которая всегда мистику на дух не переносила, для которой все, что нельзя доказать лабораторным анализом, просто не существовало! — вдруг, почти физически ощутила, что есть в этом мире сила, которая существует надо мной. Вне времени, вне моих попыток что-то предпринять и что-то устроить. Это было открытие, с которым мне предстояло жить и с которым мне еще предстояло смириться…

Я не знаю, как дальше сложится моя жизнь, но уже сейчас я чувствую, будто мою внутреннюю линзу навели на резкость. Я вижу связь между вещами, которые прежде казались мне лишенными смысла. Я больше никогда его не встретила и ничего о нем не слышала, но все люди, которых мы встречаем в жизни, я уверена, появляются в ней не случайно, и от любой детали тянутся незримые нити к другой, все сплетено во вселенной, и сходится в единственном Источнике. И сознание этого уже, по-моему, достаточная причина, ради которой стоит бродить по этой планете и постепенно спуститься с тех далеких, оторванных от Земли, звезд, по которым меня носило …

(Все детали изменены, и возможные совпадения — случайны)

Теги: Рассказ, Женщина, История тшувы