Еврейские дедушки нееврейских внуков. Крамольные листы

Саратовская синагога чудом была восстановлена в 1946 году. Прежнее большое двухэтажное здание на Гоголя, 22, власти конфисковали ещё в 1937 году и отдали под спортивный клуб. Однако, сразу после войны, в период кратковременной лояльности, саратовской общине удалось купить под синагогу маленький домик на улице Посадского. К тому же, в Саратове собрались осколки нескольких еврейских общин, в основном из Беларуси и Литвы.

Достаточно сказать, что ещё в моё время, в синагоге, в шкафчике для  Торы в синагоге находилось одиннадцать Сифрей Тора, а в местном краеведческом музее ещё четыре. Впоследствии, когда на Синагогу был проведён налёт и украдены все Книги Торы, музей вернул эти оставшиеся четыре еврейской общине.

В Синагоге собирался миньян по субботам. В основном это были старики и несколько грузинских евреев среднего возраста. Молодёжи было очень мало. Чтобы добраться до синагоги в Субботу приходилось идти около часа. Но, как нарочно, этот путь пролегал через самые приятные места города – огромный красивый городской парк, а потом – по длиннющей прямой аллее, обсаженной густыми деревьями. Так что летом вся дорога была в тени, а зимой - одно удовольствие шагать по очищенным от снега живописным дорожкам, с волшебными видами укутанных в белое деревьев, до той самой узкой улочки, где затесался скромный домик, служивший синагогой.

По утрам в Субботу там было тепло и уютно. Володя, сторож-нееврей, загодя затапливал печку. Около неё за маленьким столом сходились первые прихожане и пока, мало помалу, собирался кворум из десяти евреев, самый пожилой, - как правило это был девяностолетний Реб Аба, - рассказывал удивительные вещи из недельной главы.

Потом подтягивались остальные и молитва начиналась. Все старики по одному говорили кадиш, а остальные отвечали. Вёл молитву, как правило, пожилой еврей по имени Ефим Самуилович. У него не было голоса, но он очень старался, подражая, когда-то в юности услышанному кантору.

Старостой синагоги был пожилой маленький, тщедушный еврей по имени Яков Маркович. Ещё в первую мировую войну, будучи в русской армии, он отличился, и когда сам царь Николай Второй, обходя строй, раздавал георгиевские кресты, награды удостоился и Яков Маркович. Царь, признав в нём еврея, перед всем строем насмешливо спросил: «Жид?». На что маленький еврейский солдатик молодцевато отчеканил: «Так точно, жид!»

В женской части синагоги, в то время уже почти всегда пустовавшей, заправляла жена Якова Марковича – Люба. Именно она после молитвы расставляла там самодельное изюмное вино, водку и блюдо с ароматными, свежими леках, чтобы благословить и чуть-чуть подкрепиться.

Самым знающим и авторитетным человеком среди завсегдатаев маленького домика то время оказался Рафаил Абрамович Брук. Ему было далеко за шестьдесят, он происходил из очень уважаемой семьи. Будучи подростком, уже в советское время, он учился в подпольной хабадской ешиве «Томхей тмимим». Потом ешиву разогнали, а учеников какое-то время держали под арестом. Ребята, каким-то образом, спрятав единственные тфиллин в сугроб, по очереди повязывали их во время кратковременных тюремных прогулок.

В 1988 году я уже несколько лет работал на отличном месте - художника-оформителя автобазы. У меня была отдельная комната-мастерская, куда без стука – я начисто срезал наружную дверную ручку – не мог войти никто, включая директора автобазы, профорга и, самое главное, парторга. Что это за должности – кто-то ещё помнит, а кто-то пусть спросит у старших.

В этой комнате я занимался тем, что мне было угодно: слушал западные,  станции, молился, читал самиздатовские еврейские книжки, писал рассказы и, мимоходом, наскоро клепал объявления о комсомольских и профсоюзных собраниях, рисовал карикатуры на пьяниц и прогульщиков, которыми эти пьяницы и прогульщики страшно гордились. Главная моя работа была - обновлять к соответствующим датам нужные транспаранты, оживлять лозунги, типа «Слабо, КПСС?» или «Решения двадцать такого-то съест!» В общем, не жизнь, а сказка. Полная свобода в условиях полной несвободы. Вот так и случилось, что у меня сошлись все условия, чтобы осуществить план, пришедший мне на ум после видения в автобусе.

В мастерской у меня со временем отложились десять или двенадцать целых ватманских листов, они-то и стали главной деталью моего предприятия. За один день я изготовил соответствующий по размеру трафарет и на этих плотных огромных листах старательно отпечатал тщательно продуманный текст.

Этот текст чёрной краской на белом фоне был простой, но, в своём роде, революционный, хотя его необычность я старался не выпячивать. Вот он:

«Саратовская еврейская религиозная община

приглашает еврейских жителей города

на лекцию
ПО ИСТОРИИ ЕВРЕЕВ,

которая состоится

28 декабря 1988 года

в 12:00

по адресу:

Саратов, ул. Посадского, 208»

1988 год был, в своём роде, переломным. Если в начале его КГБ ещё разогнал из саратовской синагоги маленькую, из 4-5 человек группку по изучению еврейского языка и еврейских текстов, то потом, всё как-то успокоилось и складывалось впечатление, что власти решили, в духе новых веяний, оставить происходящее там без явной опёки. Этим я и решил воспользоваться.

Напечатать объявления было недостаточно. Их нужно было развесить. Тайного их расклеивания по углам я хотел избежать. Мне нужно было, чтобы евреи не испугались и восприняли эти листы, как нечто разрешённое и легальное. Поэтому было важно, чтобы объявления появились на специальных рекламных, пропагандистских щитах, расставленных на центральных улицах. На этих щитах помещали официальные сообщения, «горячие» политические лозунги, а также рекламу разрешённых властями легальных мероприятий. Такая расклейка была строго регламентирована. Но я решил действовать нагло и открыто. Не долго думая, взяв под мышку свёрток с листами, я на следующее утро отправился в контору, которая занималась расклейкой объявлений.

Первой, кто мне там повстречался, была пожилая женщина по имени Анна Яковлевна. Фамилию её я не помню. Я сказал ей, что представляю официальную организацию и мне поручили передать для расклейки объявления. Она попросила взглянуть. Когда я развернул один лист, она прочитала, некоторое время молчала, а потом, ни слова не сказав, взяла у меня свёрток и передала его расклейщицам. Как раз, к тому времени собралась целая бригада крупных, бедовых тёток в телогрейках и платках, с деревянными тележками, набитыми свежими плакатами. Мой свёрток попал в одну из тележек и вскоре отправился  в путь к рекламным щитам. В это же утро объявления были расклеены по городу.

Это всё выглядело просто, но потом оказалось, что случилось чудо. Анна Яковлевна была еврейкой. Более того, она сразу поняла, какая крамола попала ей в руки, и что для неё это ей даром не пройдёт. И всё же она это сделала. Будь другое время, её бы наверно посадили в тюрьму, но теперь - просто выгнали с работы. Об этом мне впоследствии рассказала племянница Анны Яковлевны.

Необычные объявления провисели на улице ровно два часа. Вскоре после их расклейки, поступил официальный сигнал, то ли из горкома партии, то ли из КГБ, и начальница рекламной конторы собственноручно бегала по городу, срывая со щитов мои объявления. На следующий день, мой товарищ со смехом рассказывал, что своими глазами видел, как разъярённая чиновница, сорвав со щита лист, остервенело рвала «жидовское» объявление на мелкие кусочки.

Объявления провисели на щитах ровно два часа, но дело был сделано – по всему еврейскому Саратову, как молния, разнеслась сенсационная весть, что в одно из ближайших воскресений по адресу Посадского, 208 состоится первое за многие десятилетия официальное еврейское мероприятие. А главное, и это, собственно, было моей главной целью, многие саратовские евреи впервые узнали, что в городе существует Синагога, и обрели её точный адрес. Дальше – больше….

Теги: Оголтелый оптимизм, Еврейские дедушки нееврейских внуков