Еврейские дедушки нееврейских внуков. Одинокая скрипка

Объявить о предстоящей лекции было одно. А вот провести её – совсем другое. Я много читал, у меня дома было много еврейского самиздата, но вот выступать перед людьми для меня было внове. Читать лекции, тем более по еврейской истории, мне казалось, должен был человек, который бы понимал толк в публичных выступлениях. И, как не странно, такой человек, тут же появился. В ближайшую Субботу в Синагоге я разговорился с одним пожилым евреем.  Это был когда-то могучий и уверенный в себе человек. Он прошёл войну, и на сером пиджаке у него висели орденские планки. Оказалось, что его сын окончил исторический факультет и работал лектором в местном музее. Отца звали реб Гирш Цви Ходак, а сына – Александр.

Впоследствии оказалось, что мы с Александром в определённой мере давно знакомы . Каждый будний день по утрам мы ездили в одном автобусе. Причём, как я приметил его, - высокого, широкоплечего, интеллигентного парня в квадратных очках, - так и он – меня, вползающего в автобус с ворохом свежекупленных интереснейших перестроечных газет. Но ни он, ни я так и не попытались завязать знакомство. Но, чему быть - того не миновать.

Мы поговорили с реб Гирш Цви в субботу, а на следующий день Александр пришёл в синагогу, чтобы встретиться со мной. Я увидел, что это человек способный и дельный, к тому же, как уже сказано – профессиональный лектор. Я сразу объяснил ему свою идею, он тут же согласился читать лекции, и мы поехали ко мне за материалом. Лекция должна была состояться в следующее воскресенье, поэтому на подготовку Александру оставалось считанные дни. Это его не смутило, и мне как-то сразу поверилось, что он справится.

На себя я взял вступительное слово и подготовился всё же провести маленькое вступительное занятие - по иудаизму. За основу я взял машинописные листки с циклом лекций, прочитанных в 1983 году в Москве равом Ильёй Эсассом, а также, понемногу из других самиздатовских книг, которые у меня были.

Итак, наступило воскресенье, 28 декабря 1988 года. В назначенный час в синагогу стали прибывать евреи. Полу пустой, даже в самые важные дни – достаточно сказать, что на праздник Симхат Тора до этого, свитков Торы, было больше, чем стариков, которые с ними плясали, - сегодня зал Синагоги наполнился до отказа. Молодые и пожилые, дети и подростки, юные девушки и ребята, их мамы и папы заполнили скамейки Дома Молитвы.

Вдруг, в одночасье холодная пустошь потерянного Дома согрелась, засветилась еврейскими глазами, с любопытством осматривающими незнакомое убранство, где над Ковчегом Торы открыто и буднично красовались шестиконечные звёзды, где по стенам развешены надписи на незнакомом, но родном языке. Скромная святость, еврейская наполненность обстановки подействовала на людей. В их глазах было удивление и какая-то праздничность. Будто включилось нечто неизбывное, словно открыли окна и раздвинули занавески.

То, что началось в тот день, продолжилось. Отныне каждое воскресенье проводились лекции, открылась еврейская библиотека, появились группы изучения иврита и идиша. Заработал малюсенький хедер для детей, где преподавались самые основы Торы.

Реб Рефоэль, Рафаил Абрамович Брук, проводил для небольшого числа молодых людей занятия по «Пиркей Авот», которое восхищало меня точностью и мудростью древних и таких злободневных высказываний еврейских Мудрецов.

Группа девушек принялась помогать еврейским старикам. Несколько врачей-евреев подумывали о создании еврейской медицинской кассы взаимопомощи и, наконец, вовсю заработали еврейские свахи. В Субботу, на молитве появлялись новые молодые лица.

В ближайший Пурим Синагога была переполнена. Старики с важностью читали Мегилат Эстер. Текст мало кто понимал, да и смысл происходящего не до всех доходил. Но праздничность, возвышенность действа, трогала людей, заставляла внимательно вслушиваться в незнакомые слова.

За несколько дней до Песаха состоялась праздничная лекция о смысле и основных законах Праздника. На этот раз людей были сотни, маленький домик вместить всех уже не мог, и лекция состоялась во дворе Синагоги. Старики плакали, они вспоминали былые далёкие времена, когда в последний раз столько евреев собирались вместе.

Потом намечался маленький концерт молодых ребят – студентов Саратовской консерватории. Они даже заранее принесли свои инструменты. Но не вышло. В последний момент, очевидно, консерваторское начальство запретило выступление.

И, тем не менее, один скрипач - молодой парень - взял свою скрипку, вошёл в пустую Синагогу и по нотам, с листа, долго и бесподобно играл небесную мелодию «Авину Малкейну». Эта чистая еврейская мелодия, словно память об ушедших еврейских душах, словно тоска о прошлом, была так трогательна и возвышена, так грустна и задушевна, что все, кому посчастливилось услышать эту древнюю песню в тот день – не могли сдержать слёз…

Теги: Оголтелый оптимизм, Былое, Еврейские дедушки нееврейских внуков