Ежедневно (кроме суббот и праздников) на этой страничке вы найдете свежий выпуск специально отобранных и адаптированных редактором для каждодневного изучения статей на разные тематики Иудаизма.
Колодец подарил миру великого мудреца! В семилетнем возрасте Йосеф Хаим из Вавилона (1834-1909) провалился в глубокий колодец, и лишь благодаря чудесному стечению обстоятельств ему удалось спастись. В тот день он принял обет посвятить всю свою жизнь изучению Торы и служению Всевышнему. Так мир получил знаменитого сефардского законоучителя и толкователя Торы, известного по имени его книги — Бен Иш Хай. Сегодня — годовщина его смерти.
Когда человек ложится спать, он также должен знать, в чьем присутствии он спит. И утром, едва проснувшись, он должен сразу же вспомнить милость Вс-вышнего, да будет благословенно Его имя, по милости своей вернувшего ему душу, которую вечером тот вручил Ему уставшей, а утром получил новой и отдохнувшей, готовой для служения Б-гу всеми силами и весь день, ибо в этом — все назначение человека, как говорит Писание: «Новые (они) каждое утро — велика Твоя верность!» Этот стих хочет сказать, что каждое утро Б-г творит человека заново. И пусть человек всем сердцем возблагодарит Б-га за это.
Окончание. Начало — в предыдущих выпусках по средам
Советская власть решила провести показательную церемонию обрезания, поручив это еврейскому офицеру, отцу рассказчика. Моэль, р. Меир, загадочно предсказал ребенку, что тот будет жить в «доме солнца», а ГБ выдало его отцу справку о том, что обрезание было проведено в качестве «спецоперации государственного значения».
***
— Ну и как, пригодилась эта справка? — поинтересовался я.
— Да, один раз пригодилась, — оживился Леонид Маркович. — Когда я окончил Харьковский политехнический институт, меня загребли на два года в армию. Попал я в Забайкальский военный округ. Конечно, служить офицером — не то, что солдатом, но удовольствия все равно мало. Больше всех меня допекал политрук, капитан Синельников. Начнем с того, что я оказался первым евреем, которого он увидел собственными глазами. Во-вторых, как только я побывал в бане, ему доложили, что я обрезан. В-третьих, он читал газеты, смотрел телевизор и верил всему, что печатают и показывают. Верил потому, что был пьян, а пьян он был всегда.
Однажды, тоже спьяну, капитан решил, что я израильский шпион. Эта мысль маниакально застряла в его голове. Может быть, на трезвую голову он бы успокоился, но трезвым он никогда не был. Каждый раз, встретив меня, он совершенно серьезно спрашивал нечто вроде:
— А пиво в Израиле хорошее?
Я вспоминал бравого солдата Швейка и не менее серьезно отвечал:
— Пиво везде хорошее!
Моим шуточкам пришел конец после очередных стрельб. Стреляли мы из автомата. Снайпер из меня никакой, а в этот раз даже в мишень не попал. Вместо этого срезал подставку, которая держала мишень. Капитан счел это особой удалью и на разборе стрельб громогласно заявил:
— Да, «Моссад» умеет кадры готовить, — и выразительно посмотрел в мою сторону.
Вечером он отправил донесение в особый отдел округа. Об этом мне доложил связист Сережа Коломиец, которому я помогал готовиться к вступительным по физике и математике. Мне просто повезло, что ночью я сумел дозвониться отцу.
На следующее утро за мной приехали два особиста, отвезли в Читу и посадили на офицерскую гауптвахту до выяснения обстоятельств. Отец, тогда уже подполковник, прилетел в Читу и пробился к начальнику особого отдела. Когда тот развернул справку и увидел подпись Судоплатова, он встал и читал уже стоя. Прочитав, негромко пробурчал себе под нос:
— Серьезный мужик был. Дело делал. Зря его посадили…
Меня в тот же день приписали к особому отделу. Там я и дослужил, ничем особенно не занимаясь. От скуки стал часто ходить в городскую библиотеку и в результате женился на библиотекарше. Появились дети.
Теперь они почти взрослые и хотят уезжать в Израиль.
— А вы?
— Я не против, но меня не отпускают родители. Они так и остались боевыми офицерами и коммунистами. Ну ничего, как-то все уладится. Поеду к младшему брату. Он уже там. Живет в Бейт-Шемеше.
Я тогда тоже собирался уезжать в Израиль, зубрил иврит днем и ночью. Ивритские слова «Бейт-Шемеш» сразу перевелись в моем мозгу как «дом солнца». Предсказание реб Меира стало для меня ясным, и я уверенно сказал Леониду Марковичу:
— Обязательно уедете!
С тех пор прошло много лет. Я иногда вспоминаю эту историю и обещаю себе выяснить хоть что-нибудь о реб Меире. Но каждый раз наваливаются повседневные заботы, и я откладываю реб Меира на будущее, которое, надеюсь, однажды наступит.
По рассказу свидетеля