Чужой пакет

(Из цикла "Талмуд и реалии нашей жизни" – Исключительно для тех, кто серьезно относится к Торе. И хочет ее знать!)

Сначала опишем ситуацию[1].

Реувен[2] отправился на рынок, где сначала посетил фруктовую лавку, а затем зашел к зеленщику. Войдя в магазинчик, он поставил пакет с купленными фруктами на пол рядом с прилавком и принялся отбирать помидоры. После чего, расплатившись, взял оба пакета – с помидорами и тот, что стоял рядом, наполненный фруктами, – и отправился домой.

Дома он с удивлением обнаружил, что принес чужой пакет – с такими же фруктами сверху и примерно такой же тяжести, так что по дороге ничего не заметил. Видимо, кто-то, купив овощи в той же лавке, по ошибке, уходя, прихватил его пакет, а свой оставил. Что делать Реувену с фруктами, купленными другим человеком? Это явно не его имущество. Можно ли им пользоваться?

Прежде чем начать анализ ситуации, сделаем одно маленькое, но очень важное замечание, чтобы к нему больше не возвращаться.

Каким бы ни было наше окончательное решение относительно участи пакета с фруктами – объявим их принадлежащими Реувену и его домочадцам или все же скажем, что есть их можно, но надо каким-то образом заплатить, – во всех таких случаях Реувен обязан отделить десятину[3] (маасер)!

О чем идет речь? Наш Реувен – еврей и соблюдает все законы Торы, в частности – если пользуется продуктами, выросшими в пределах Эрец Исраэль, то только теми, от которых отделена десятина. В данном же случае неизвестно, в какой лавке фрукты куплены, т.е. торгует ли владелец той лавки исключительно фруктами, от которых отделено все, что положено (десятины, трума и пр). Поэтому Реувену в силу сомнения (ми-сафек) надо десятину от них отделить, но при этом не надо говорить специальное благословение, которое обычно произносится во время такого отделения, так как существует сомнение – вдруг десятина уже отделена и благословение произнесено[4].

Итак, начинаем анализ.

Как минимум одну проблему мы видим сразу. Стоимость пакетов может быть неодинаковой. Здравый смысл говорит, что если фрукты, купленные самим Реувеном, стоили больше тех, что он получил в результате невольного обмена, то запретить ему пользоваться тем, что он принес домой, нельзя. Так считает и Тора. Заставлять Реувена предпринимать попытки по поиску хозяина оставленных фруктов не имеет смысла[5].

Однако если покупка другого покупателя стоила больше, чем покупка Реувена, то последний должен предпринять несколько специальных действий.

Не надо бежать на улицу и искать того незадачливого хозяина подмененного пакета. Но надо обстоятельно переписать наименования всех продуктов, обнаруженных в пакете, а также их стоимость в согласии с ценами того рынка, где произошла неприятная история, после чего вычислить разницу между суммами – той, что уплачена им, и той, которую заплатил первый покупатель. Записку надо положить в месте, где хранятся другие документы, чтобы, когда при случае выяснится, кому надо отдать деньги, он точно знал – сколько и за что[6].

А теперь указание источников для обоснования решения, которое мы привели практически на основе одного здравого смысла – по крайней мере, для тех, кто хочет проверить рассказ по книгам и тем самым начать серьезно учиться.

Основа всего обсуждения – заповедь возвращения потери. Если, идя где-то по улице или в поле, еврей обнаружил потерянную другим евреем вещь, он обязан поднять ее и вернуть владельцу. О чужом имуществе надо заботиться, как о своем. Каждый человек хочет, чтобы его потери возвращались к нему. Если в твоих силах помочь ближнему в возвращении потерянного, то ты обязан помочь. Таково правило Торы.

Точный текст заповеди приведен в Хумаше (Дварим 22:1-3): "Если увидишь быка, принадлежащего твоему брату, или его овцу, которые заблудились, то не можешь уклониться от них; ты обязан вернуть их своему брату. Если же не близок к тебе твой брат или ты не знаком с ним, то забери его (того быка) к себе домой и пусть будет с тобой, пока не востребует его твой брат – тогда вернешь его ему. Так поступай с его ослом, так поступай с его одеждой, так поступай с каждой потерей твоего брата, которая пропадет у него, а ты ее найдешь. Не можешь уклониться от них".

Объяснения закона даны в Устной Торе, в частности в трактате Мишны "Бава-Мециа", который входит в отдел Незикин ("Ущербы"). Гемара (текст Талмуда, комментирующий Мишну) подробно занимается частностями данного закона. Конкретная формулировка всех частностей и случаев его применения изложены в Шульхан-Арухе и в текстах, его сопровождающих, разъясняющих и детализирующих.

Человек, нашедший чужую вещь, обязан вернуть ее владельцу. Он объявляет о находке. Тот, кто вещь потерял, приходит к нашедшему и рассказывает о приметах, которыми та вещь обладает, тем самым доказывая, что потеря принадлежит ему. Важное замечание: приметы должны быть индивидуальны для данной вещи. Если примета известна всем, то это не примета.

И только если вещь не обладает никакими приметами, то считается, что ее владелец, узнав, что она потеряна, понимает, что вернуть ее не удастся, ибо у него нет ничего, что можно было бы предъявить для удостоверения своего владения ею. На иврите это называется июш, что часто переводится как "отчаяние", хотя здесь нет ничего общего с заламыванием рук и стенаниями типа: ах, теперь мне никогда не видать мои любимые часы "Победа", оставленные в вагоне метро! Просто человек знает, что утрата никогда к нему больше не вернется и перестает надеяться на ее возвращение. Он со своей вещью как бы распрощался. Т.е. признал, что теперь у нее будет новый хозяин – например, тот, кто найдет. Без этого внутреннего психологического признания вещь сменить владельца не может[7].

Распрощавшись в сердце с потерей, хозяин тем самым делает вещь ничейной (на иврите – эфкер). Нашедший ее считается человеком, который нашел нечто, которое никому не принадлежит. И поэтому может взять вещь себе. Но все это в случае, если у нас есть серьезное основание предположить, что хозяин обнаружил, что вещь потеряна.

А если не успел обнаружить? На эту тему в Гемаре ведется спор между мудрецами.

Великий амора Рава считает, что если очевидно, что в будущем, сразу за обнаружением потери, хозяин все равно распрощается с нею в своем сердце, то взять ее можно уже теперь.

Однако его выдающийся оппонент Абае считает, что не таково желание Торы. На самом деле Тора хочет, чтобы признание пропажи со стороны хозяина наступило раньше, чем находку захочет приобрести тот, кто ее нашел. Поэтому, если мы понимаем, что нашли вещь, о которой хозяин доподлинно еще не знает, что она у него пропала (хотя, без сомнения, простится с нею в сердце, как только узнает), взять ее мы себе не можем, даже если простоим над находкой до вечера... Закон принят по мнению Абае.

Что имеем мы в нашей истории с подмененным пакетом? Если он стоит больше, чем заплатил Реувен за свои фрукты, то разницу в сумме можно рассматривать как чужую потерю. В принципе, ее надо вернуть.

Вы спросите, на основании каких признаков? Предположим, можно ответить: по месту и времени пропажи (кроме этих двух пакетов, на полу у прилавка больше ничего не было), а также по содержимому: такие-то фрукты в таком-то количестве.

На самом деле ситуация чуть сложнее, ибо не всегда место пропажи является индивидуальным признаком вещи. Чтобы место имело статус признака, надо, чтобы оно охранялось. Что означает это слово? Человек может положить свою вещь в некое место, если знает, что его поступок будет расценен как действие человека, положившего вещь на время, чтобы затем вернуться за ней и взять. К примеру, идя вдоль дороги, я кладу свой мешок за оградой, которая тянется между дорогой и полем. Все понимают, что я положил мешок в своего рода укрытие – и скоро за ним вернусь.

Так вот, по мнению всех, городской рынок статусом охраняемого места не обладает. Поэтому, даже если мы вполне уверены, что оставивший свой пакет сразу же обнаружит потерю и произойдет это раньше, чем Реувен возьмет его, чтобы отнести домой, – тем не менее, Реувен может смело распоряжаться находкой по своему усмотрению. И все это, несмотря на то что у пакета могли быть вполне характерные признаки, по которым хозяин мог бы его опознать[8].

Какова причина разрешения? Ведь что ни говорите, но пакет обладает приметами (именно о таком, "помеченном", мы и говорим).

Причина заключается в принятом мудрецами предположении, что потерявший вещь знает, что любая находка, обнаруженная на рынке, моментально забирается людьми себе – даже если на ней имеется вполне характерный признак. Никакого отдела находок на рынке нет, а если есть, то он всегда пустует. Среди прилавков ходят сотни людей, среди них не самые щепетильные в области нравственности[9]. Поэтому хозяин оставленного пакета с фруктами отчаялся раньше, чем наш Реувен взял его себе по ошибке, а поэтому ни возвращать его[10], ни предпринимать меры по возвращению не надо[11].

Но это только в том случае, если хозяин пакета обнаружил пропажу раньше, чем к пакету протянул свою руку Реувен.

Однако мы очень сомневаемся, что дела происходили именно таким образом. До дома еще надо доехать, войти в квартиру, поставить сумки на пол у двери, расцеловать детей и только после этого со словами: смотрите, что я привез вам вкусненького, – начать доставать содержимое из пакетов. И вдруг обнаруживается, что яблоки лежат сверху, как и лежали, но изнутри пропали гуявы, зато на дне полно абрикосов, которых у нас в семье сорок лет терпеть никто не может.

Подменили! И тут незадачливый еврей начинает припоминать, что рядом с ним в лавке терся какой-то "оле с Огненной Земли", и скорее всего именно он прибрал его сумку с ароматными и любовно отобранными гуявами. Или я сам, – вспоминает он, – выйдя раньше его, взял его пакет. Да точно, это был я. Ну что ты будешь делать, если весь рынок полон пакетами одинакового цвета?

Итак, мы, исследователи этого эпизода, полны сомнений в том, что подмена была обнаружена раньше, чем из лавки вышел Реувен с чужими продуктами в руках. Уж очень быстро все произошло. А раз так, то Реувен обязан чужую потерю вернуть!

И даже если первый покупатель, постояв над раскрытым чужим пакетом у себя дома и повздыхав на тему, почему люди покупают абрикосы, а не гуявы, отчаялся увидеть когда-нибудь вновь свою покупку, даже в таком случае его отчаяние нам помочь не может. Слишком позднее отчаяние! Реувен уже не может взять себе не свои фрукты!

А что с ними делать? Строго говоря, ничего. Просто надо дождаться Элияу, который скажет, кому их вернуть. Так поступают с любой вещью, найденной до того как их хозяева обнаружили пропажу.

Смотрите, исследование предмета уже несколько раз "переворачивало" ситуацию. То Реувену можно взять пакет, то, оказывается, нельзя. Каждый раз, когда к рассмотрению мы подключаем новое обстоятельство, оно коренным образом действует на все решение. Давайте еще раз "перевернем" ответ. Постановление относительно того, что находкой нельзя пользоваться, если хозяин все еще не успел понять, что ее ему не вернут, верно во всех случаях. Или почти во всех. Но не в нашем. Что еще надо учесть?

Мы не знаем, когда придет Элияу-пророк (или когда дело может проясниться – и мы узнаем, кто владелец этих злополучных экзотических гуяв). Фрукты к его приходу могут несколько прокиснуть, сгнить, высохнуть и пр. Даже если это случится через пару недель, все же их цена несколько упадет, и навряд ли их владелец будет нам благодарен, когда мы их ему вернем. ("Извините, вот вам ваш пакет". – "Ой, спасибо, а что в нем?" – "Говорят, гуявы". – "Неужели! Какая метаморфоза".)

Поэтому поступают так. Реувен оценивает стоимость фруктов в чужом пакете. И если они стоят больше, чем он заплатил за тот пакет, что первый покупатель взял собой, то эти деньги откладываются (не сами деньги, а запись о долге, который при случае будет возвращен[12]).

А фрукты можно есть! Они ваши.

Только знайте, что разницу в цене вы взяли в долг[13].

Как видим, первоначальное, пробное решение, предложенное нами без всякой учебы и привлечения источников и основанное исключительно на здравом смысле, почти совпадает с решением Торы.

Все сказанное касается того случая, когда Реувен нашел больше, чем потерял. Но если его потеря превышает по стоимости ту находку, что он принес домой, то никаких записей ему делать не надо. Может смело есть, считая принесенное своим...

Вы спросите, а что в случае, если первый покупатель узнал о своей пропаже слишком поздно?

Отвечаем: ничего. Ибо в таком случае, здесь нет потери и находки. Для Реувена дело ограничивается пусть случайным, но всего лишь обменом[14]. Вот относительно первого покупателя теперь начинаются проблемы: придя домой, он обнаруживает, что принес больше, чем купил сам. Теперь ему надо сесть и составить список, чтобы оценить, сколько он должен при случае вернуть неведомому ему Реувену.

** **

Мы занимались темой возвращения потери. Общий принцип Торы, повторяем, достаточно прост: относись к своему ближнему, как к самому себе, – включая его имущество, т.е. будь так же осторожен с имуществом чужих евреев, как со своим.

Это и есть тот закон Торы, который мудрец раби Акива назвал великим: "Люби своего ближнего, как самого себя", – и который другим мудрецом, Илелем, жившим до раби Акивы и учившим его учителей, был переформулирован – в дидактических целях – в правило: "Не делай другому того, чего бы ты не хотел, чтобы делали тебе".

Илель дал указание для практики: отсюда следуют запреты на воровство, грабеж, причинение ущерба руками, имуществом и пр.

Но его правило отвечает на вопрос, чего нельзя делать. А что с вопросом, что надо делать?

Тут приходит "первоисточник" и говорит: "люби, как самого себя". Т.е. если нашел чужую потерю – верни; если видишь, что чужое имущество в опасности, – помоги его спасти, и т.д. Тора обе эти формулировки ("люби, как самого себя" и "не делай того, чего не хочешь, чтобы делали тебе") во многих случаях объединяет: "возврати потерю", "не смей уклониться от нее". И позитивная, и запретительная заповеди вместе: верни и не отклонись (не пройди мимо, сделав вид, что не заметил).

Никто не просит от нас, чтобы мы проявляли свою любовь к ближнему, поминутно приставая к нему с поцелуями. По правилу Илеля, если мы не хотим, чтобы нас лобызали, то не следует приставать с выражением чувств и к другим. Это и есть любовь.

То же самое с имуществом. Мне не нравится, когда кто-то, легко относящийся к чужим деньгам, пользуется без спросу тем, что принадлежит мне, пусть даже это стоит копейки.

Но если мне не нравится, когда так поступают со мной, то таким же образом я должен вести себя по отношению к имуществу других людей: ни копейки чужой без спросу. И даже спрашивать лишний раз не буду (человеку неудобно будет отказать), а постараюсь во всех случаях обойтись своими силами – лишь бы не причинять ближнему неудобств, – поскольку не люблю, когда причиняют неудобства мне.

Нет страшнее ошибки, чем сказать: я люблю своего ближнего, а поэтому пользуюсь его имуществом, как своим, и разрешаю ему пользоваться моим имуществом, как своим[15]. Любовь – это не когда живут тесно, а когда соблюдают необходимую дистанцию, оставляя за собой возможность при первой необходимости помочь. Впрочем, это не определение любви, а одно из ее свойств.

Есть еще одна расхожая позиция, которую вкратце обрисуем так. Некто говорит: я соблюдаю запрет на действия, которые не хотел бы видеть совершенными по отношению ко мне. Но что касается действий, совершенных в мой адрес, за которыми я не усматриваю ничего плохого, то почему бы и мне не поступать точно так же по отношению к другим людям? Например, мой сосед сверху любит по ночам передвигать мебель; мне это не мешает – я человек спокойный, поэтому и сам не запрещаю по вечерам своим детям побить молотком грецкие орехи, удобно устроившись на полу. Лично по мне – колотите орехи надо мной сколько угодно...

Ошибка такой позиции очевидна. Великий Илель говорил не о самом действии, а о том результате, которое это действие производит. Когда мои дети колотят орехи над головой нижних соседей, те начинают волноваться, скажем, ровно в той же степени, что и я, когда обнаруживаю утром на бампере своего нового автомобиля свеже-нацарапанное гвоздем неважно-какое слово. Так вот, как я не хочу, чтобы царапали слова на моем бампере, так нельзя и мне устраивать шум над головой нижних соседей...

** **

Один хасидский рав, живя по принципу: все, что мы встречаем в жизни, дано Всевышним для учебы, – рассказывал об эпизоде, который многому его научил.

Два нееврея, простые крестьяне-поденщики, сидели у дороги и мирно распивали бутылочку.

Вдруг один из них, обливаясь пьяными слезами, воскликнул: "Михась, ты меня любишь?" (В позапрошлом веке великий пароль "ты меня уважаешь?" звучал несколько откровеннее, чем нынче.)

На что Михась ответил: "Конечно!" – и полез обниматься.

Но тут первый собутыльник, отодвинув друга рукой, спросил: "Если любишь, тогда скажи, какой зуб у меня болит". (Своего рода тест на любовь.)

Михась пожал плечами: "Откуда я знаю?"

"А раз не знаешь, значит, не любишь, – заключил первый. – Когда любят, тогда знают".

Это очень непростой машаль (образ, басня). Любовь – когда мы знаем, что болит у нашего ближнего. И тем более – когда мы сами не причиняем ему ни боли, ни неудобств, ни неприятностей.

Знать чужую боль – первый уровень любви. Помочь эту боль снять – второй уровень. Третий уровень, более высокий, – знать, что радует сердце нашего ближнего. Зачем? Чтобы эту радость с ним разделить, увеличив ее своим участием.

Возвращение потери – не только снятие чужой боли, но и доставление ближнему радости. Подобно тому как радуемся мы, когда к нам возвращается утрата, так пусть радуется и он – когда мы принесем ему то, что он потерял, а мы нашли. Вот чего хочет от нас Тора.

[1] Как обычно, мы пользуемся текстом раби Цви Шпица, сильно его адаптировав, изменив, художественно украсив и испортив.))

[2] В еврейской литературе при учебе принято использовать имена, взятые из Танаха. Чаще всего употребляют имена сыновей нашего праотца Яакова: Реувен, Шимон, Леви, Йеуда и т.д. Например: Реувен одолжил у Шимона некий предмет, пришел Леви и попросил у Реувена этот предмет с обещанием вернуть его Шимону; спрашивается, может ли Реувен дать его Леви?... и т.д. (Классическая задача – можно ли дать в долг одолженное?) Для женщин используют любые имена из традиционного словника: Лея, Рахель, Хана и пр.

[3] Кто не знает, что это такое, должен открыть книги по иудаизму.

[4] Не беда, если мы отделим второй раз, но совсем плохо, если повторно произнесем благословение; может получиться, что вторая браха была сказана напрасно, а это строжайше запрещено.

[5] Вот того невнимательного человека, который перепутал покупки и тем самым, заплатив меньше, принес домой более ценную покупку, обязать предпринять такие поиски можно. Но об этом дальше в тексте.

[6] Формулировка законов в таких случаях использует выражение – "пока не придет Элияу-пророк". Элияу своим появлением предварит приход Машиаха, объяснив забытые или неясные нам законы и сняв все сомнения – как в трактовке постановлений Торы и мудрецов, так и во всех жизненных случаях. (Например, он расскажет нам, кто из нас коэн, чтобы служба в восстановленном Храме могла начаться незамедлительно; кто кому что должен заплатить – чтобы мы могли или расплатиться с долгами, или принести положенные жертвы; и т.д. С приходом Элияу будут выплачены все долги и возвращены все находки.) Но понимать эту формулу надо проще: отложи запись о долге до той поры, пока не узнаешь, кому его надо отдать; и только если так ничего и не узнаешь – передай долг наследникам вместе со всем наследством, из которого его надо будет уплатить, – чтобы, в крайнем случае, дождаться эпохи Машиаха.

[7] Случается, что июш, отчаяние, может наступить и при потере вещи, обладающей ярким признаком. Например, забыл вещь в том месте, где обитают люди, берущие все без разбора, по принципу "что упало, то пропало".

[8] См. Шульхан-Арух "Хошен Мишпат" 267:7.

[9] Например, на иерусалимском рынке далеко не всех посетителей и работников можно идентифицировать как сыновей нашего праотца Яакова, особенно среди грузчиков и прочей низкоквалифицированной публики.

[10] См. Шульхан-Арух "Хошен Мишпат" 259:4,5 и там же Рамо и Шах.

[11] Отсюда отнюдь не следует, что любую вещь, одиноко лежащую на рынке, можно беззаботно взять и присвоить себе. Обратите внимание, мы разбираем случай, когда Реувен ошибся и прихватил чужой пакет, считая его своим. В противном случае всегда есть совет: не все, что не имеет хозяина, следует брать...

[12] Вопрос о "стоимости денег" с учетом инфляций и прочих исторических процессов изучается в иудаизме отдельно. Есть такой отдел внутри темы о возврате долга.

[13] См. трактат "Бава Меция" 29б; Шульхан-Арух "Хошен Мишпат" 267:21-25 с комментариями на это место.

[14] См. Рош на "Бава Кама" глава "Аконес", в параграфе 12 – на тему "некто получает чечевицу вместо фиников, взятых у него"; Шульхан-Арух "Хошен Мишпат" 359:2 и комментарии на это место.

[15] В Мишне сказано (Авот 5:10): Тот, кто говорит: "мое – твое, а твое – мое", – неуч. Т.е. такого человека нельзя назвать воспитанным в рамках настоящего еврейского воспитания. Он может помочь, но с ним не всем удобно жить.

Теги: Талмуд, Мусар, Закон