Труднее всего было молиться

Труднее всего было молиться. Прийти на первый урок подпольного иврита – всего лишь преодоление первого порога, самого низкого, но для многих невозможного, поскольку русская власть в то время запрещала учить иврит, и я не слышал, чтобы запрещался какой-нибудь другой язык. Второй порог – посетить урок, тоже подпольный, по самой Торе, просто хотелось читать на иврите не адаптированные тексты, а что называется, настоящие, как бы вы ни относились к религиозной картине мира, – просто чисто информативно: в начале Бог создал небо и землю, Бога опустим, а вот почему "и сказал Бог" стоит в будущем времени, хотя означает прошедшее? Причем текст не то чтобы захватывал, а становился лингвистически интересным, и это уже не чтение азбуки "Сара мыла руки Роме", а летопись, по которой, как ты начинаешь догадываться, учился наш народ всю свою историю. Ну и что? Стали мы религиозными евреями? И близко нет. Затем начались уроки с разбором недельных разделов Торы. Стойте, это следует отметить отдельно, потому что третий порог – читать Тору регулярно. Многие отпали, многие запланировали отпасть, но пока задержались в дверях. У одних задержка долго не продлилась, другие со временем стали раввинами, не все, но всё же числом, превышающим погрешность. Главное, Тору, как оказалось, можно было читать не только для усвоения языка!

Итак, приезжали раввины. Боюсь, без них ничего бы не получилось – по крайней мере у нас. Уроки Гмары привлекали публику не риском оказаться в центре штурма дружинниками "подпольной квартиры" (или надо без кавычек?), а завораживающей логикой. Я об этом писал, но что интересно, после урока старшие товарищи (для меня те, кто пришел раньше) вставали на молитву. Как на зарядку. Это такой обряд, ритуал. Раввину надо было сказать маарив в миньяне, московские отказники, люди культурные и воспитанные, не могли ему отказать, все стояли и, качаясь, молились. Не знаю, как остальным, а для меня это было упражнение на усвоение еврейского текста: молитва тоже состояла из слов, которые можно было прочитать и даже понять. Трудно было ровно качаться – не на уровне шеи, а всей спиной, хотя, как оказалось, не обязательно. Общее образование не очень помогало. И еще – к кому они обращены, наши слова? Вернее, к Кому? Отклика-то никакого.

Молитва оказалась самой трудной. Бросить уроки я не мог. И в голову не приходило. Гмара, она же Талмуд, держал крепкой хваткой. В нем, на его уроках, можно было участвовать не молча, а непосредственно в режиме разговора, строить мысленные конструкции, опровергать сочиненное другими, выслушивать комментарии из той же книги, в которых был как бы ответ на всё, но еще иди пойми, правильно ли тебе перевели.

А молиться становилось чуть-чуть легче. Не в том смысле, что ноги выпрямились. Вы видели, как молятся начинающие? Им всего труднее стоять на прямых ногах, мы же не пионеры на линейке, если вы знаете, что такое линейка и пионеры на ней. И вдруг – не в силу размышлений, хотя они не прекращались, ты начинаешь догадываться, что требуется продолжение. Так и ждешь следующего урока. Дома молиться даже не пробуешь, и не пытайся, не получится, но на уроке другое дело!

Нет, допускаю, можно уговорить себя в чем угодно. Но где объективная истина? Ты кто – еще тот, кто пытается, или уже тот, кто молится?

Просто задолго до понимания, что ты участвуешь в коллективном обращении к Тому, Кто написал всё это, Кто устроил всё это, Кто создал твой народ и охраняет твой народ, а вместе с ним тебя, но только до тех пор, пока ты вместе с всеми, – задолго до этого понимания вдруг слышишь себя и начинаешь ощущать вес каждого произносимого тобой слова. Однажды я попал на молитву, где не было раввинов. Надо же закончить урок по правилам. Встали молиться, молимся, но что-то не то, будто стоим перед пустотой и бросаем в нее слова, а в ответ чувствуешь – там железно никого нету! Ну и зачем мы напрасно стараемся? А уже через неделю вздохнули свободно: приехали раввины и дело пошло. Так и входили в самую трудную область веры – в еврейскую молитву, пока не обнаружили, что ее ждешь и без нее нельзя.

Это самый последний порог вхождения: ты уже не можешь не молиться!

После него ты уже свой, со своим народом – и ныне живущим, и тем, что смотрит на тебя с Небес. Я написал эту фразу, а ведь для меня, выпускника МФТИ, извините, она невозможна, в том смысле, что какие Небеса? ты же прекрасно разбираешься в физике и даже в космологии, по крайней мере на уровне выше среднего. Но могу повторить: на нас смотрят поколения евреев, начиная с праотцев и кончая нашими самыми близкими предками. Не бывает, чтобы один народ пережил всех и остался молодым и активным. Не бывает такой силы мысли в столь обычных законах – это я о законах Талмуда. Не бывает, чтобы моя молитва осталась без ответа.

Вот увидите в ближайшем будущем: сгинут враги и мы еще посмеемся. Это рефрен из Теилим – я сам переводил. Буквально посмеемся.

Надо молиться.

Теги: Хидуш, Молитва