Отложить Отложено Подписаться Вы подписаны
Продолжаю переводить трактат Бава-Кама. Нахожусь ровно в середине четвертой главы – "Бык забодал четырех или пятерых". Тема супер! Почти никаких агадот, не на что отвлечься, нечем расслабиться. Логика запредельна, выводы разящи. И вдруг среди раскладов и доводов появляется просто рассказ. Я от таких даже отвык: со времен работы над Бава-Мециа – ни одной притчи, ни одного иносказания! "У рава Шмуэля бар Йеуда умерла дочь". Так начинается агада. И уже не отпускает до последней точки, после которой сидишь и думаешь: о чем все это? что это было? как с этим жить?
Интересно, мне следует пересказать своими словами? Или дать как есть в переводе, как войдет в корпус книги? Обычно я не заморачиваюсь, просто копирую. Давайте сейчас перескажу, согласны?
Гмара приводит историю на тему награды за исполнение заповедей. У рава Шмуэля бар Йеуда умерла дочь. Сказали мудрецы Уле: "Встань и иди его утешить". Ула жил в Эрец Исраэль, часто ходил в Бавель. И сейчас шел в Бавель с новым списком законов, принятых мудрецами Израиля, чтобы передать их и объяснить мудрецам Бавеля. Вот ему и предложили утешить мудреца Шмуэля бар Йеуда, у которого умерла дочь. Потому что любое слово Улы – это было чистое слово Торы, а значит, и слова утешения, которые он скажет, войдут в сокровищницу будущего Вавилонского Талмуда.
Сказал им Ула: "Зачем мне утешать жителей Бавеля? Не буду!"
Почему не буду? Потому что у вавилонцев, оказывается, было принято утешать людей, справляющих траур, совсем необычным, непринятым у евреев способом. Они приходили, садились вместе со всеми, долго молчали, а потом говорили, тяжко вздыхая: "Смирись, отец. Ничего тут не поделаешь. Бог дал, Бог взял".
И это было дерзостью по отношению к Небесам. Вы согласны? Ведь вы утешаете совсем по-другому, верно? Ведь после вашего утешения человек перестает горевать и плакать. Он поднимается, чтобы с новыми силами решать свои задачи, учиться и исполнять заповеди, не так ли?
Ула сказал:
– Это дерзость! Они, жители Бавеля, говорят, утешая тех, кто сидит в трауре: "Что можно поделать?" – Мне это кажется недопустимым. Неужели, если бы была возможность отменить постановление Небес, они бы так и сделали?
Пошел Ула один утешить рава Шмуэля бар Йеуда, без мудрецов, чтобы не слышать их дерзкого утешения.
Сказал отцу, потерявшему дочь:
– Сказано в Торе (Дварим 2:9): "И сказал Всевышний пророку Моше: не враждуй с Моавом и не затевай с ними войны". Зачем надо было предупреждать Моше? Неужели, если бы не это предупреждение, евреи воевали бы с Моавом? Ведь пока не было приказа Небес, как Моше могла прийти мысль затеять войну, на которую нет разрешения?
Так сказал Ула, и все задумались, как Моше могла прийти такая странная мысль.
Ула продолжил:
– Но вот причина, по которой Моше мог начать войну с Моавом. Моше сам вывел по принципу "тем более" следующее заключение. Сказал: если по отношению к мидьянитам, которые пришли только помочь Моаву в борьбе с евреями (когда царь Моава Балак пригласил мидьянита Билама проклясть евреев), сказала Тора (Бемидбар 25:17): "Враждуйте с мидьянитами и бейте их", то разве не тем более надо бить моавитян и враждовать с ними, поскольку они пригласили Билама?
Мы, читатели Талмуда, в этом месте не можем не признать, что с таким железным выводом по принципу "тем более" не поспоришь. Уж если соотечественникам злодея Билама досталось от евреев по полной лишь за то, что сказал Билам (а он сказал проклятие, которое на самом деле превратилось в благословение), то подданным царя Балака, который этого Билама пригласил, должно было достаться еще больше. Смею предположить, что в ту эпоху проклятие Билама было на уровне тактического ядерного заряда, после такого войну точно начинают, если уцелеют.
Вздохнул великий Ула и сказал:
– Сказал Всевышний пророку Моше: нельзя евреям воевать с Моавом и Амоном, потому что двух голубок должен Я вывести из среды этих народов – Рут Моавитянку и Нааму амонитянку. (Первая стала прабабушкой царя Давида, вторая – женой царя Шломо.)
[Заметьте, мы перевели Рут Моавитянка, но Наама амонитянка, потому что Рут Моавия (רוּת הַמּוֹאֲבִיָּה) – это имя, а Наама амонитская (נַעֲמָה הָעַמּוֹנִית) – это имя плюс описание, свойство, прилагательное вроде "немецкая", "русская".]
Продолжил Ула свое утешение:
– Разве отсюда не следует, что надо сделать следующий вывод по принципу "тем более": если ради двух голубок пожалел Всевышний два больших народа и не уничтожил их, то если бы дочь учителя (т.е. покойная дочь рава Шмуэля бар Йеуда) была достойной для того, чтобы из нее вышло хорошее дело (чтобы она родила потомство), разве Всевышний тем более не оставил бы ее в живых?
Все!
Как вам такое утешение? Чисто логически все верно: если Всевышний пожалел народ ради одного праведника, которому было суждено выйти из этого народа, то тем более Он пожалел бы одного человека, не дав ему умереть без потомства, если бы в будущем было уготовано, что из его потомков произойдут достойные люди. Абсолютно правильный вывод, но не знаю, утешился бы кто-то, выслушав такие слова. Получается, что твоя дочь не настолько праведница, чтобы из нее произвести праведных потомков. Немного тяжеловато, нет?
Понятно, что имеется в виду, что твоя дочь выполнила все, что ей было приготовлено выполнить, закончила свою жизненную программу, к ней никаких претензий нет. Но разве ей нельзя было пожить обычной жизнью, без всяких будущих исторических программ, просто в свое удовольствие, на радость родителям и всей семье, даже если не дать ей счастья материнства? Судя по всему, у мудреца Улы было другое мнение: просто жизни не бывает, есть предначертание, его надо выполнить, ничего свыше этого наградой не является. И если рав Шмуэль бар Йеуда был мудрецом, он утешился и перестал горевать, как это делали остальные вавилоняне, сетуя: что можно было поделать, Бог дал, Бог взял. Так утешить можно мудреца.
Но вот что осталось за моим бортом. Наш праотец Авраам в свое время просил у Всевышнего не уничтожать Сдом, если в нем есть по десять праведников на каждый из пяти городов Сдомской федерации. Всевышний согласился, но по десяти праведников там не оказалось. Получается, что, если бы оказалось, целый народ был бы спасен. Значит, спасение от смерти – это награда, Но кто сказал, что в будущем у жителей Сдома могли быть потомки-праведники уровня Рут? Скорее всего не было бы. А раз так, то, даже если бы было у них по десятку достойных людей на город, можно было бы их смело убивать. Разве не так по логике Улы?
Пока я пришел к такому выводу: народ или город нельзя наказывать за преступление, которое он совершит в будущем, но можно наказывать только за преступления уже совершенные. Однако если в будущем этот народ или город произведут на свет хотя бы одного выдающегося праведника (например, человека, который во время погрома будет спасать евреев, рискуя своей жизнью), то его, этот народ, нельзя коллективно наказывать даже за то, что он уже преступил. Т.е. он не будет уничтожен, хотя частные наказания за всякие совершенные мерзости понести может. Остается узнать, какие праведники от каких нынешних народов еще произойдут.
