Отложить Отложено Подписаться Вы подписаны
Разговариваю с раввином общины. Вопрос прост, но решения не видно. Не для этого вопроса я начал этот пост (статью), но заодно приведу.
В Талмуде (Бава-Мециа 111-б), который я сегодня переводил (буквально сегодня), написано:
Сказано в Торе (Дварим 24:14): "Не обирай бедного и нищего наемника из твоих братьев или твоего гера, который в твоей Стране, в твоих воротах". Толкование стиха: מֵאַחֶיךָ "из твоих братьев" – פְּרָט לַאֲחֵרִים это исключает идолопоклонников, которым можно задерживать плату (или вообще не платить); גֵּרְךָ "твой гер" – זֶה גֵּר צֶדֶק это "праведный гер", принявшего на себя все законы Торы; בִּשְׁעָרֶיךָ "в твоих воротах" – זֶה אוֹכֵל נְבֵילוֹת это слово имеет в виду гера-поселенца, которому можно есть мясо скота, убитого не по законам еврейского убоя и запрещенного евреям. – Как видим, нельзя не платить деньги за наем (или задерживать плату) не только еврею включая гера, но и геру-поселенцу. А идолопоклоннику можно не платить!
Жуткое правило. Этот отрывок (с Божьей помощью) войдет в последний, пятый том перевода трактата Бава-Мециа. И выйдет в Русии на русском языке. И читать это будут – если будут – на том же русском языке на десяти континентах. А ведь на каждом из этих континентов сидит по одному антисемиту. И заявит тот антисемит: "Гева́лдык! Талмуд разрешает грабить идолопоклонников! Вот какая бесчеловечная религия!"
И будет прав (в том, что разрешает, а не в том, что бесчеловечная). Ну, и что делать?
С этим вопросом я пришел к раввину. Не потому что он знает, как себя вести в мире, где под каждым кустом сидит по антисемиту, а потому что перед нами очень простая дилемма: в каких случаях еврейский закон разрешает не писать то, что может стать причиной антиеврейских заявлений? Короче, можно ли в Талмуде какой-то отрывок опустить при переводе или при учебе по Зуму, например, когда нашу линию прослушивают службы всех континентов и среди них есть антисемитски настроенные гады?
Вот эту тему мы с раввином и обсуждаем. Вернее, раввин обсуждает, вооружившись книгами, а я только поддакиваю или поднекиваю.
И тут вбегает он.
Я не знаю, как его зовут. Каждый раз по-разному. Но он научился вбегать в самый важный для меня момент – когда я разговариваю с раввином, президентом Израиля, кассиром в банке. Вбегает – и сразу хватает моего раввина, президента и кассира за плечо, задает ему кучу вопросов, атакует его, а меня оттирает в сторону. В результате меня нет, я нивелирован. Весь мир отныне и навсегда вращается вокруг этого человека, имени которого я не могу ни узнать, ни запомнить.
Что дальше? Стоять и молчать? Я умею. Дождаться, когда он убежит? Ну так тут же появится он же – другой, но такой же, и начинай все сначала.
Сказано в Торе "не кради". А он крадет! Мое время!
С этого места, дорогие мои, рассказываю, в чем тут проблема. Мы можем смолчать. А можем дать отпор и оттеснить его плечом. У нас тоже есть плечо! И заявить ему: отойди по-хорошему. В русском языке есть много выражений и боевых кличей на любой случай жизни.
Это и есть мой вопрос вам: молчать или дать отпор?
Понятно, что многое зависит от обстоятельств и важности темы, которую я обсуждаю с равом. Однако тут присутствует один подводный и, позвольте сказать, очень болевой камень. Дело в том, что еврею запрещено участвовать в склоке, скандале, ссоре и любом другом эпизоде ближнего боя. Ни в роли плохого товарища (он начал, он раскричался, не я), ни в роли хорошего парня (я долго терпел и только теперь взорвался, но правда на моей стороне). Любое участие запрещено!
И еще строже: нельзя становится причиной ссоры, скандала, ближнего боя. То есть не выступаем ни в роли провокатора, ни в роли доносчика, ни в роли учителя, которому хулиган Балакирев надоел хуже какой-то там редьки и теперь он тащит его к директору. Нет не Балакирева тащит, а Рабиновича, скажем. Да, точно, Рабиновича!
[Тут у нас с женой вышел спор. Только что! Жена сказала, что учитель, который тащит Балакирева к директору, – не доносчик. – Я ее поправил: "Рабиновича". – "Да, Рабиновича". – "Очень даже доносчик!" – "Почему? Это же его работа – таскать рабиновичей к директору". – "Его задача – их учить. А если тащит – значит, не справляется". – Короче, жена не согласна. Но это у нас бывает. Законы Торы – они такие, не все с ними согласны. Иначе все бы соблюдали, я считаю. Хотя мы с женой стараемся.]
Сказано в Торе (Бемидбар 32:22): "Чистыми будьте". Не участвуйте в том, что Торой считается предосудительным. Более того, будьте вне подозрений, чтобы никто даже не подумал, что вы способны на такое участие.
Итак, самый естественный совет в нашем конкретном случае – когда я пришел с вопросом об идолопоклонниках, а он налетел просто по своей дури (?) – смолчать. Пусть откричится, наговорится и уйдет. Мой вопрос рано или поздно все равно будет решен. (Кстати, если до самолета осталось пять минут, то тут как? Впрочем, я же сказал – все зависит о важности и срочности.)
А если этот тип поступает так уже не в первый раз?
Давайте, я сразу приведу ответ: да, смолчим и не в первый раз. Потому что у него срочный, очень срочный вопрос. Потому что у него пять минут до самолета. Еще много разных "потому что". Это называется кав-зхут, судить о человеке так, будто у него действительно есть весомая причина для такого странного и не совсем адекватного поведения. (Кстати, тому человеку тоже надо стараться быть вне подозрений. Для этого он должен, вклинившись в наш разговор с равом, объяснить, что его тема самая важная, он вынужден так поступить, войдите в его положение, извиниться передо мной и т.д.)
И даже если я убежден, что никакой весомой причины за ним не стоит, то тоже лучше смолчать, потому что скандал! Хотя можно и заявить протест – правда лучше после раввина, не при всех, отведя его в тихий угол и объяснив ему, что так по-гренадерски лучше себя не вести. Хотя тут мы уже вступаем на зыбкую почву запрета делать замечания и выговоры, что явно следует из заповеди Торы любить своего ближнего, то есть любого другого еврея.
И еще пара замечаний. Делаем замечание только тому, кто его примет. Для этого мы должны быть специалистами в той области, в которой выступаем в роли ментора. А если не уверены, скажет ли он нам за очень мягкий выговор, который мы ему сейчас устроим, спасибо, – то и вообще следует устраниться от воспитательской функции.
И уж совсем последнее: учим других – коли совсем невтерпеж – только тогда, когда сами в том же грехе никогда не участвовали. Никогда!
Конец статьи. Что касается идолопоклонника, то об этом я и написал: мне пришлось уйти, так и не поговорив с раввином. Пока ответа нет. Меня оттеснили, и я смолчал. Поговорю завтра, может быть.
