Отложить Отложено Подписаться Вы подписаны
Многие настолько привыкли к этой легенде, что не задают вопросов. А мои ученики спросили.
(То, что сейчас будет рассказано, уже сообщалось частично в предыдущей статье моего блога[1], но там это не являлось центральной темой, а поэтому нужные для сегодняшней темы акценты и ударения не были поставлены.)
Итак, на суд царя Шломо пришли две женщины, у которых накануне родилось по ребенку. Ночью один из мальчиков умер, и его мать, убитая горем, подложила трупик второй женщине, ее ребенка забрав себе. Утром, проснувшись, вторая стала требовать живого ребенка, но обманщица заявила, что она никого не меняла, а этот живой принадлежит ей.
И вот пришли они на суд. Не за тем, чтобы царь продемонстрировал на судебном процессе свою мудрость, в которой и так никто не сомневался, – а чтобы получить того живого мальчика. Настоящая мать взывала к справедливости, поддельная хотела компенсировать свое горе, зная, что свидетелей нет и доказать ее неправедность в принципе невозможно. Но тоже взывала.
Танах рассказывает[2], что царь приказал разрубить ребенка надвое – и выдать им по половине, потому что каждая из них настаивала, что ребенок принадлежит ей. Вот каждая и получит свою часть.
Первая мать закричала: рубите, пусть ни ей, ни мне. Вторая закричала: не рубите, отдайте ей, лишь бы жил!
На основании этих криков царь рассудил, что вторая – настоящая.
**
И где тут мудрость?!
Мы бы тоже так рассудили.
А ученики спросили еще больше: где видели такую мать? Разве подобные люди бывают? Это же не человек, а изверг.
И, даже если бывают изверги почище этой и пострашней, все равно неразумно делать подобные заявления в суде: рубите! пусть ни ей, ни мне! – Таким заявлением можно добиться лишь прямо противоположного результата. Что, собственно, и произошло.
Но у нас остается самый первый вопрос: в чем проявилась мудрость наимудрейшего из всех людей на земле? Чему мы можем научиться на его решении? Что нового он нам сообщил, после чего мы, выходя из здания царского суда, будем качать головой и приговаривать: да, насколько великолепен в своей мудрости наш царь! Как мы горды, что он нами правит! Насколько высок и справедлив его суд! Так и нам надо поступать в нашей жизни!
Но если приговор царя не является для нас примером – то в нем и подавно нет никакого смысла, не говоря уж про минимальную мудрость. Согласны?
**
Строго говоря, поставленный вопрос, скорее, риторичен. Не только мы, евреи, но и все люди земли, хотя бы отдаленно знакомые с библейскими историями, давно привыкли к тому, что все так и случилось. Царь сказал, что сейчас ребенка разрубят пополам – и каждая получит по половине. Одна закричала: не рубите, отдайте его этой лгунье, пусть мальчик живет. Вторая радостно согласилась: рубите-рубите – если не мне, то и не ей.
Кстати, так звучит еврейский закон. Если двое нашли талит, причем каждый успел ухватиться за его половину, – найденную вещь делят ровно пополам. Ну, например, один получает талит и платит второму полцены.
С другой стороны, в законе про талит речь идет о неодушевленном предмете. А тут царь проявил своего рода жестокосердие, как бы сказав: каждая из вас не отступает от требования получить ребенка – вот она и получит свою часть. Т.е., мне все равно – живой ребенок или мертвый. Вы его де́лите между собой, ухватив за ручки и ножки каждая со своей стороны – вот мы его и разделим на самом деле. Такая, дескать, уловка.
Уловка для кого?! – Для идиотов? Или для сверх жестоких людей?
Повторяю вопросы. (1) В чем мудрость следственного эксперимента, проведенного царем, и принятого им решения? (2) Какой практический урок мы может отсюда извлечь?
Предупреждаю, ответ настолько неочевиден для незнакомого с основными положениями Торы человека, что его действительно впору назвать мудрым.
Судите сами… Впрочем, сначала придется несколько изменить саму историю. Потому что, формально говоря, все произошло не совсем так, как рассказано в Танахе. И если вы по каким-либо причинам стоите горой против изменений буквального прочтения историй Танаха (ну, не лежит у вас душа что-нибудь в нем менять), то можете познакомиться с Талмудом, в котором приведена иная версия той же истории про суд царя Шломо, и талмудическая версия весьма отличается от танахической.
**
Гемара говорит[3] (от лица раби Элазара, т.е., перед нами вполне частное мнение), что царь Шломо сразу понял, кто является матерью, а кто из женщин лжет. (Мы бы с вами тоже догадались, это несложно.)
И царь смолчал! Не вынес решения. Ибо та, что закричала "не режьте", вполне могла оказаться выдающейся актрисой. Сарой Бернар своей эпохи.
Так написано в Гемаре: а вдруг она обманщица из обманщиц? Всякое бывает.
Поэтому предполагаемое решение царя хотя и было очевидным – тем не менее, некоторая вероятность ошибки оставалась, пусть самая малая. Однако царь-праведник не мог допустить даже самой маловероятной оплошности. В результате, он не произнес ни слова.
И тут прозвучал Голос с неба: "вот его мать".
Это был не голос царя, а Голос небес. Небеса ему помогли в силу его праведности: ведь царь ни разу в жизни ни сказал ни одного слова неправды и ни одного слова, которое могло бы оказаться неправдой в будущем. Небо наградило его не за мудрость – а за кристальную честность. В данном случае за крайнюю осторожность в словах[4].
Как видим, Талмуд дал свой вариант эпизода. А значит, открыл нам путь по-своему его интерпретировать – даже за счет изменений в тексте[5].
Нам надо найти такой вариант, когда решение царя неочевидно. До него нельзя догадаться самостоятельно. И оно настолько соответствует нашему пониманию справедливости – что его впору применять в своей жизни. Ведь на реально звучащий Голос с неба в наших условиях надежды не много, согласны?
**
На этом месте я обычно останавливаюсь и предлагаю ученикам самим найти ответ. Что произошло на том суде?
Но сначала четко сформулирую обращение царя обеим женщинам.
Царь сказал: каждая из вас настаивает на том, что живой ребенок принадлежит ей. Отлично. Так вот знайте, до тех пор пока вы продолжаете спор – никто его не получит.
Тем самым царь каждой задал два вопроса. Рубить или не рубить? Твой или не твой?
**
А вот и их ответы. Т.е. история развивалась так.
Одна сказала: не рубите – но он мой!
Вторая сказала: не рубите – он не мой!
Как видим, никто не сказал "рубите" – ибо смысла не было. Но первая продолжала настаивать на том, что ребенок принадлежит ей – тем самым подписывая ему приговор. Ибо царь сказал: пока обе спорите – меч палача все еще поднят.
Как только спор прекратился (одна отказалась от своих притязаний), меч палача был убран.
Ну, а постановление царского суда очевидно: та, что отказалась от материнства ради спасения ребенка, – та и есть мать. Но та, для которой собственное право важнее всего, – не мать[6].
Общий вывод. Царь вынес мудрое решение, объявив правоту и справедливость претензий на материнство одной из них. Он указал, кто из них прав.
Оказывается, прав не тот, кто прав, а тот, кто любит.
Это и есть мудрость, которой нас учит Тора и которую надо взять на вооружение. Правой и справедливой бывает только любовь, т.е. отказ от себя ради тех, кого мы любим. А если человек всегда и во всем пытается отстаивать свои права – то это впору назвать жестокостью.
[1] https://toldot.com/blogs/pyatigorsky/pyat_1859.html
[2] Млахим 1, 3.
[3] Макот 23-2.
[4] Отсюда следует, кроме прочего, что кристальная честность – это и есть мудрость.
[5] Наиболее правильным – считать сам текст Танаха всего лишь интерпретацией (драшой) того, что произошло в действительности. Танах как бы дает оценку событиям, а не просто их пересказывает. Это касается всех сюжетов Танаха.
[6] Это и зафиксировал Танах. Фраза "не рубите, но он мой" адекватна фразе "рубите – ни ей, ни мне". Т.е., Танах всего лишь дал оценку словам, что были произнесены матерью-обманщицей.
