По холодному полу

Саша, или, как его зовут в Израиле, Алекс — обычный паренек. Выглядит на свои девятнадцать, серые глаза, футболка, джинсы, небольшой шрам на подбородке — память о скейтборде в двенадцать.

Поступил в Центр лечения зависимостей, так как месяц за месяцем просаживал всю выручку от работы официантом в компьютерные игры.

Однажды, уже после отъезда Саши, после терапии и нескольких встреч с инструктором по реабилитации, в квартире его родителей раздался звонок:

Отец Саши, Толя, который в этот момент, стоя на одном колене, пытался разобраться с трубой под мойкой, крикнул жене:

— Рая, ответь!

— Я ответила, — придерживая трубку плечом, Рая пыталась развязать фартук. — Это тебя!

— Меня? Кому я понадобился?

— Не кричи, Толя, тебя на том конце улицы слышно. Я — мама Саши, чем могу помочь? Нет, они хотят с тобой разговаривать, это из Сашиного центра… Почему-то со мной не захотели говорить. Почему сразу тебя зовут?

— У меня руки грязные. Подожди, вымою.

— Да ответь им уже, «руки» — «не руки». Может, с Сашей что-то случилось…

— Что может случиться? Украл у директора комп и сел ночью, пока никто не видит, снова играть?

— Шуточки твои…

— Алло!

— Добрый день, меня зовут Рафи, я из Центра, где ваш сын проходит лечение. Вы — отец Алекса?

— Да, я. Случилось что?

— Нет, то есть — да.

— Да или нет?

— Я вам объясню. Смотрите, мы здесь — все, кто пытается помочь Алексу…

Толя, прикрыв трубку рукой:

— Опять они его «Алексом», трудно им — «Саша»?

Прокашливается:

—  Кхма, да, я вас слушаю…

Трубка продолжает:

— … и вы, и мы в Центре хотели бы, чтобы Алекс вышел как можно скорее отсюда и вернулся к обычной жизни, у нас с вами нет цели держать его здесь долго…

Толя — жене:

— А пусть и подержат, чтоб этот лоботряс забыл деньги у нас таскать…

— По нашим с Алексом беседам… — Рафи замялся, помедлил, и Толик почувствовал, что тот стесняется продолжать… — мне кажется, что между вами не очень хорошие отношения…

— У меня с сыном что ли?..

— Смотрите, вам виднее, конечно, но, может быть, Алекс не получил дома достаточно… любви. Может, вы к нему применяли жесткий подход…

— Я не понял: он что — девушка, чтобы получать любовь?

— Он не девушка, он — парень, но и парню от отца…

— А если он парень, так парню нужна сильная отцовская рука, а не глупости… — Толя чувствовал, что закипает. Они его будут учить сына воспитывать. Пусть своими делами занимаются.

— Но, возможно, вы даже не обнимали его ни разу… так я понял…

— Не обнимал, мы же с ним не на танцах. Вы, пожалуйста, лечите его там, для этого вы специалисты, а я уж, знаете, сам как-нибудь.

— Смотрите… я же говорил с ним, с Алексом, он… ему мешает это, ему по-настоящему больно, что отец его ни разу не обнял, ни разу не похвалил.

— И что? Меня тоже так воспитывал отец, и я человеком вырос, не стал все деньги просаживать!

— Вы бы его хотя бы похвалили иногда…

— Было бы за что, я бы хвалил. А хвали я его не за дело, как вы рекомендуете, он бы сейчас банки пошел грабить, потому что «ты у нас такой хороший, так продолжай в том же духе!»

— Я не предлагаю вам, как его воспитывать, потому что у вас были свои методы и вы...

— А то, что я ему иногда ремня давал, так только лишнюю дурь из него выбил, пусть спасибо скажет…

— Смотрите, давайте не будем спорить… Мы хотим помочь ему, а не спорить друг с другом…

— Так это вы начали. Я не спорю. И меня так воспитывали, и я считаю — так правильно.

— Я понимаю, что вас тоже так воспитывали, но поймите: это не то же самое. Теперь другое поколение. Алексу это важно…

— Я вам ответил. А что вы к родителям цепляетесь, если сами помочь не можете?

— Не спорьте со мной, пожалуйста… Постарайтесь понять сына… Вам разве не хотелось, чтобы ваш отец вас обнял… обнимите Алекса — это же несложно!

— Вы это… себе указания давайте… вам за это деньги платят… — отключился Толя. И не очень бы огорчился, узнав, что Рафи на том конце провода услышал и это.

...

— Нет, ну ты только подумай! — Толя подошел к столику напротив телевизора, остановился, собираясь с мыслями:

— Где газета с программой, сегодня же покупал?

Рая, которая собиралась на работу во вторую смену, чертыхалась у двери, пытаясь, стоя на одной ноге, застегнуть босоножку:

— Так что они сказали, из Сашиного Центра?

— Да-а, всякое… Делать им нечего. Умники.

— Так что сказали всё-таки, чего хотели?

— Где программа, куда ты ее положила?!

Ночью Толя смотрел на ветки дерева за окном — после того, как пересмотрел все новости, а затем просто пялился на экран, пока у него не зарябило в глазах. Тогда он отключил гаджет и уставился на ветки.

В ветках тоже рябило и плыли картинки, пока перед глазами не выросло просто дерево, просто дерево за окном. Как в детстве. Когда некуда было спасаться от мыслей, только книги, но это так себе удовольствие, если под кроватью валяются две библиотечные и училка литературы завтра влепит за них трояк.

Так что ветки — это единственное, чем можно утешиться, безучастные, глупые, делящие небо за окном на сектора. И если каждый сектор раскрасить и представить себе, что в нем…. Обычно на этой стадии он и засыпал — в детстве. А сейчас не засыпается. Рая завозилась рядом:

— Ну что ты всё ворочаешься и вздыхаешь, уже второй час ночи…

— Рая, ты… тебя…

— Что?

— Тебя обнимали в детстве?

— Кто?

— Родители — кто!

— Родители? Мама что ли? Да не особо… обнимала… бабушка обнимала, да только рано умерла… Пирожки пекла… — Рая обняла подушку и прижалась к ней щекой. — Вкусные… с мясом и рисом… и с картош…

— И меня… тоже.

— Тебя — что?.. Можно испечь… 

— Причем тут пирожки… Не обнимали... Хотя испеки…будет запах... как в детстве…

— Спи уже!..

— И мне не мешало, я даже не думал об этом, что меня никто не...

— И бубнит, и бубнит... Я же просила...

Рая зарыла в подушку взлохмаченную ото сна голову.

На следующий день Саша вернулся домой, скинул полупустой рюкзак с плеча. Постоял в прихожей, привыкая заново к дому. Отец сидел перед телевизором и не расслышал, как поворачивается ключ в замке и сын входит в квартиру. Сын был почти бесшумным человеком.

Саша огляделся: его не было три недели. Ничего не меняется здесь годами. А, нет, стулья другие, кажется. По телевизору шел футбол, так что ничего хорошего от дома не жди: он никогда не любил футбол.

Лямка — собака — не бросилась ему под ноги. Ее отдали после того, как он уехал, ведь с ней некому было гулять. К этому надо привыкнуть.

Ленясь развязывать шнурки, Саша с трудом стаскивал кроссовки. Иногда дни дома более гладко проходят, иногда тяжелее. И Лямки нет. Так, борясь одной ногой с наполовину снятой кроссовкой, Саша не заметил, как отец встал с дивана.

И только когда вдруг тяжелые объятия опустились ему на плечи, Саша, вздрогнув от неожиданности, инстинктивно сильно отскочил назад. Отпрянул на пару шагов.

Отец стоял перед ним с потемневшим от обиды лицом.

— Что… так, да… — прерывисто выдохнул он. — Так ты… с отцом?..

Саша покачнулся и пробормотал:

— Да это… ты так неожиданно… я кросс..сов..вки снимал…

— "Крос-сов-вки" он снимал…, — повернулся к дивану. — Кроссовки виноваты… то отец у него виноват… Что ты за человек такой?

Хотел крикнуть Рае, куда она положила программу, но вспомнил, что Рая на работе. И, расстроенный, уставился в телевизор.

Футбол помог: «Был бы он футболистом, спортсменом, мы бы с ним душа в душу жили. А то вырос… неизвестно в кого… И как он… от меня как шарахнулся, что за человек такой». Толю передернуло от обиды.

Саша проскользнул в свою комнату, заперся, как обычно. Вот его кровать, выцветшая фотография напротив кровати: он и Артемка в школьном походе, они тогда в глине вывозились с ног до головы…

Ближе к вечеру Рая вернулась с работы, разогрела котлеты, нарезала быстро салат. Была рада, что Толя и словом не вспомнил про пирожки, да и вообще  был какой-то странно-взвинченный, и на сына даже не смотрел...

Саша был еще тише, чем обычно, нехотя отвечал на вопросы, а потом вообще умолк. Поковырял кое-как в тарелке и при первой же возможности сбежал к себе в комнату.

Рая думала об этом, когда мыла тарелки, — о том, что Саша приехал, а как тягостно дома. И как гудят ноги, и пришло время купить новые дорогие удобные туфли для работы.

Не подумав, поделилась планами о дорогих туфлях с мужем и, видно, попала под горячую руку. И пошло-поехало, и вечер закончился еще хуже, чем начался.

Саша, как обычно, пролежал почти всё время лицом к стенке или глядя в потолок. А ночью проснулся. Обдумывал свой нынешний приезд домой… Вспоминал разговоры с Рафи из Центра, куда ему надо вернуться завтра.

Встал, походил по квартире.

Дверь в спальню родителей была открыта.

Постучал.

Вошел. Сердце колотилось, бум-бум-бум.

Встал возле кровати отца, тот спал. Саша глубоко выдохнул, унял дрожь в пальцах и позвал:

— Папа…

Храпит по-прежнему, не слышит. Надо еще раз. Так, спокойно. Не убьет же.

— Папа…

— А?.. Чего тебе?.. – спросил тот невнятно, спросонья.

— Я могу тебя попросить… кое о чём?

Толя открыл один глаз, в темноте он поблескивал, отражая свет из окна:

— Что… потом… утром…

— Утром я не решусь… Папа…

Толя приподнялся на локте, помотал головой. Рассмотрел смутно маячившую футболку на худых плечах сына:

— Чего ты… придумал…

— Я… — Саша сглотнул.

— Разбудил уже… не мямли…

— Папа…

Толя потер глаза:

— Ну…

— Ты мог бы… — откашлялся, чувствуя, как пропадает голос. — Пожалуйста… — перешел на шепот. — Обнятьменяещераз?

— Что… сейчас?

— Ну… да…

Толя подумал, поразмыслил: «Мне это снится, но почему бы не обнять его — во сне?», откинул одеяло: «Чего я нервничаю, как на первом свидании?», нашарил ногами тапочки, отбросил их и встал на холодный пол. Поднял руки и осторожно обнял сына за худые плечи, чувствуя их зябкую неловкость.

Хотел сказать: «Да ладно, чего там, не дрейфь, а теперь — спать», но не смог разжать рук. Так и стояли они оба на холодном полу, в квадрате окна, отражая ветки дерева.

— Ты это… — Толик разжал руки. — И пол холодный, мать проснется — убьёт. И — это… прорвемся. Мы с тобой — мужики, мы сможем, — и самому стало неловко от такой длинной речи. — Топай ты спать.

Саша кивнул, постоял еще немного перед отцом, пытался разглядеть лицо в темноте, но отец стоял спиной к окну и лицо было в тени. Потом он посторонился, давая Саше пройти, и на секунду его глаза попали в полосу света. Они блестели — не так, как обычно.

Саша прерывисто вздохнул, повернулся, вышел из спальни. Шел к себе босыми ногами по холодному полу и не чувствовал холода.

На основе реального случая

Теги: семья, История из жизни