Проиграла зарплату

— Ну, давай, папа, отдыхай, я пойду.

— Поедешь домой? Два часа ночи…

— Нормально, поеду.

— Ну, давай… и… спасибо, ты знаешь…

— Ага, спи… Скажу медсестрам, чтобы заглядывали к тебе.

Шоссе Тель-Авив — Иерусалим было не то чтобы пустым, но не таким загруженным, как днем, и Ариэль, чтобы не заснуть, включил музыку. Но и с ней, с любимым Шопеном, глаза начали предательски слипаться. Он переключил на радио, и тут фары выхватили одинокую фигуру женщины с поднятой рукой. Он нажал на тормоз и остановился в метрах шестидесяти от нее, нажал на реверс и подъехал обратно к ней.

— Куда?

— В Бейт-Шемеш.

— Мне в Иерусалим, так что высажу вас на шоссе у Бейт-Шемеша, а там добирайтесь дальше.

Она не дослушала, села рядом, пристегнулась. Кабина сразу наполнилась насыщенным запахам сигарет.

— Лучше, чем на шоссе торчать в два часа ночи, — пробурчал Ариэль, на что она никак не отреагировала.

Одежда на ней была старая и застиранная, на девушку легкого поведения не похожа, лицо бледное, глубоко сидящие глаза большие и темные, лет тридцати пяти, прислонилась головой к стеклу и молчит. Во всем ее облике ощущалась опустошенность.

На самом деле он предпочел бы, чтобы она говорила — что угодно, рассказала о себе, он бы слушал и не заснул. Но она молчала, только когда из радио полился французский дряблый от старости слезливый шансон, из ее глаз полились слезы.

Ариэль не мог промолчать:

— Тяжелый день?

— Хуже… Жизнь тяжелая, ни к черту какая.

— Проигрались в пух? — усмехнулся он.

Она оторвалась от окна и посмотрела на него красными глазами:

— Как вы узнали?

Ариэль слегка опешил:

— Так… показалось…

Она снова ткнулась в боковое стекло и ударилась о него головой несколько ощутимых раз:

— Только что проиграла всю зарплату, дома пустой холодильник, и у меня…— она разрыдалась, вывернула кошелек: он был пуст.

Он остановил машину на бензозаправке:

— Что вам купить?

— Сигарет, если можно…

Купил две пачки сигарет, бутылку минеральной воды, бутылку колы.

— Только при условии, — протянул ей, — в машине не курить.

Она растерянно заморгала и кивнула.

Дальше она рассказала ему, что уже давно играет в рулетку, в южном Тель-Авиве есть такое место, полуподпольное, игровые автоматы там тоже. Что сегодня ей сначала ужасно везло, стала выигрывать. Когда описывала, как держала эти тысячи в руках, ее глаза сияли, в движениях и в лице была живость, живость приговоренного (подумал Ариэль). А потом она всё спустила, всё до последней копейки.

— Так ведь эти все автоматы — они на этом и работают, подумайте сами, — с жаром и убеждением заговорил Ариэль, не смог удержаться. — Что за глупость, уродство эта страсть, поймите: на это и рассчитано, что сначала человек начинает выигрывать, это простой расчет!

Она снова прислонилась головой к стеклу, слабо кивала.

— Эти игры — они разоряют людей, вы не понимаете, как они могут забрать всё, совершенно всё забрать, опустошить, они разоряют человека, доводят до…

— Я сама могу вам неплохо рассказать, до чего они доводят. Сама. Но я не могу остановиться. Вот моя беда. А у меня дочка в третьем классе...

Он довез ее до дома. Она вышла, взяла колу, сигареты, минеральную воду оставила, слабо поблагодарила, махнула рукой и ушла.

Ариэль вырулил на шоссе и, только выходя через полчаса у своего дома, заметил, что она оставила сумочку на сиденье.

Денег в кошельке не было, это она уже продемонстрировала, но удостоверение личности и мобильник были.

На следующий день он позвонил ее родителям, застал ее там, и они договорились встретиться в кафе рядом с его работой и квартирой ее родителей, которые жили в Иерусалиме.

Она рассказала ему, что разведена, муж алименты не платит и вряд ли вообще в стране. Она о нем ничего не слышала уже года два. Тогда он позвонил ей и рассказал, что связался с черным рынком, должен им деньги, просил у нее взаймы.

Она работает уборщицей в большом колледже рядом, она старшая уборщица, отвечает за уборку всего огромного здания. Дочка всё время у ее родителей, она там и обедает, и ужинает, и сама она, да, кстати, меня зовут Това, потому что дома часто нет продуктов.

Родители знают о ее проблеме, но больше не мучают ее наставлениями и расспросами, потому что поняли, что после таких разговоров размах ее проигрышей просто чудовищный. Но они даже не представляют масштабов ее проблемы. Иногда (она снова закурила, почти не ела, еда, которую он заказал, стыла на холодном иерусалимском ветру, она куталась в старую рваную кофту) — иногда она ворует в магазинах одежду, потом продает ее и на эти деньги играет.

У Ариэля пропал дар речи. Он молча слушал, поняв, как и ее родители, что это такой страшно запущенный случай, что уговорами не поможешь.

Вышла она замуж рано за одного мутного паренька из тех, с которыми крутилась с шестнадцати лет.

— Почему «крутилась»?.. Был же дом, были родители, — не понял он.

— Вы благополучный, да? А я нет. Я перестала быть благополучной… Лет в шестнадцать я ощутила в себе яму, бездну, черную дыру, в которую страшилась заглянуть. Но она меня пугала и манила одновременно. Это была не просто дыра, она и сейчас есть, только иногда я затыкаю ей пасть… Это пустота, страшная черная пустота, которой всё мало и ничто ее не заполнит. Ничем ее не заполнить… Она поглотила всё, что у меня есть, я только тогда заставляю ее замолчать, когда играю, когда ожидание выигрыша или сам редкий выигрыш вдруг наполняет меня ощущением неположенного мне счастья. Счастья, которого я не заслужила, потому что — кто я? Но выигрыш — он как будто падает с неба, он падает мне в руки, и это, только это заслоняет на минуту эту черную пустоту. От которой не убежишь, никуда, это пустота в никуда…

Они просидели в кафе три часа. Она говорила, он слушал. Он умеет слушать, а она говорить. Потом она поднялась, поблагодарила своим прокуренным голосом за сумочку. Поблагодарила за обед, к которому почти не притронулась. Он дал ей телефон психолога, своего хорошего друга. Вечером позвонил родителям, и они договорились, что оплатят ей терапию, но деньги будут переводить напрямую, не через нее.

Через три месяца психолог уговорил ее лечь на лечение. После выхода из реабилитационного центра она вернулась на работу. зарплату ей переводят в социальную службу, деньги она не получает, а получает сразу продуктами и товарами.

Она продолжает посещать психолога. Перестала воровать. Иногда вспоминает человека, который остановил для нее машину в два часа ночи, купил колы, сигарет и довез до дома.

Теги: семья, История из жизни