Единственный сын

Я рос как единственный сын. папа оставил нас, когда мне было три месяца. Родители поженились совсем молодыми. И, по рассказам мамы, после свадьбы и, особенно, после моего рождения, отец оказался человеком не готовым взять на себя ответственность за молодую семью, за ребенка и все хлопоты, связанные с его воспитанием и уходом за ним.

Когда мне было три месяца, он просто сложил свои вещи, снял куртку с вешалки, и не бросив на меня даже взгляда, открыл дверь и ушел.

Вот так просто взял и ушел, спустился по лестнице, тем самым навсегда «спустив с лестницы» мои мальчишеские мечты, мою потребность в отце, оставив пустоту, которая никогда и никем не было заполнена.

Как я нуждался в нем! Да что говорить — как любой мальчишка, росший без отца! Я уже не говорю о родительских собраниях, это маме приходилось выкручиваться. Но все обиды во дворе и уроки плавания, и первый велосипед, и способность дать сдачи, и гордость при ссоре, и сложности с учителями (а я рос не так чтобы легким учеником)… во всём этом он не помог. Это лежало тяжким грузом на душе, и никогда я не мог простить его.

Раз за разом, когда я нуждался в нем, когда нуждался в твердом плече, нуждался в отцовском слове, внушающем веру в себя, во мне поднимался страшный клокочущий гнев на этого слабака, который бросил нас, когда мне было три месяца!

«Родил меня, так воспитывай, — злился я. — Или я, по-твоему, резиновый мяч, который можно швырнуть на асфальт, когда расхотелось играть?! Я тоже человек!!!»

Всю жизнь я копил обиду, подкармливаемую словами мамы, словами деда и дяди с ее стороны. Они были так же злы на него, и мне распирало грудь от обиды и боли, которые тяжело было даже держать в себе.

Когда я видел мальчишку с отцом, у меня наворачивались слезы и как будто нож входил с сердце! Ну почему, почему у меня нет такого отца???

Когда мне было тридцать, позвонили из адвокатской конторы: отец умер. Не замирайте: никакого наследства он не оставил. Но они по закону должны были поставить меня в известность как сына.

Поставили в известность? Молодцы! И будьте здоровы. Я положил трубку. И точка. Ничего во мне это известие не вызвало, кроме вновь поднявшегося тугого комка гнева и боли в горле. Я загнал его обратно и продолжил жить как жил.

В сорок два года я первый раз услышал о том, что по умершему отцу нужно читать Кадиш. Сын обязан читать по отцу, и без этого у души отца нет успокоения ни в этом мире, ни в Будущем.

Целый год мне пришлось переваривать эту идею.

И через год я пошел на кладбище. Один пошел, никому не хотел говорить, ни маме и никому из родственников, поэтому долго, очень долго искал могилу, пока не нашел кого-то, кто помог.

Когда я увидел дату смерти, чуть не рухнул тут же, рядом. Дата смерти отца — это день моего рождения. Тридцатью годами позже, но в тот же день.

И я понял вдруг, сердцем почувствовал, что не всё так гладко в истории родительского расставания, что, если отец умер в день моего рождения, значит, этот день был непростым для него.

Стоя там, среди камней и надгробий, я почувствовал, как слезы наворачиваются на глаза и что-то большее, чем обида, чем злость, пытается достучаться в мое сердце.

Тяжело это передать, я и сам до конца не понял, что со мной происходит, там, у могилы отца.

Я вернулся в город, приехал к маме. Ее брат как раз был там. Усадил я их и сказал:

— Прошу, чтобы один раз в жизни, сегодня, вы рассказали мне, рассказали всю правду, что произошло между тобой, мама, и моим отцом, и почему он от нас ушел...

И тут… и тут… моя обычно сдержанная и даже строгая в своем достоинстве мама будто исчезла, съежилась, стала меньше, еще тоньше, слабее и разразилась такими рыданиями, что больно смотреть...

Она рыдала и рыдала, громко, в голос, подвывая и ломая руки. Куда-то вмиг исчезла красивая ухоженная женщина, и вместо нее на диване стенало искореженное несчастное существо.

Я испугался за ее здоровье, но брат, хоть и сидел, обхватив голову руками, похоже не был сильно удивлен.

— Мама… мама… — сначала я пытался ухватить ее за руки, успокоить, но ее брат дал мне знак отойти, дать успокоиться самой.

То, что я услышал потом… то, что я услышал потом…

Оказывается, мой папа никогда нас не бросал. Его заставили. Мой дед, мамин отец, был из тех людей, с которыми лучше не связываться. С самого начала он не хотел, чтобы мама выходила за этого парня замуж, но решил дождаться, пока родится ребенок. И когда она родила меня, заявил отцу во всеуслышание, чтобы «его ноги больше не было в этом доме!»

А дед, как сказано, был из тех, от кого приличному человеку лучше держаться подальше. И если он сказал «по-хорошему», чтобы «твоей ноги больше здесь не было», то лучше прислушаться к его словам, иначе на обратном пути ноги можно получить добавочно к комплекту из рук.

Отец, судя по рыданиям мамы, пытался увидеться со мной, присылать подарки на день рождения, но его попытки тут же обнаруживались дедом. Даже фотографии папиной не было у мамы — так она боялась, что дед найдет или кто-то найдет и скажет деду…

Она была жертвой не меньше, чем папа, а ведь ей еще приходилось настраивать против него его ребенка — в присутствии всей семьи.

— Сейчас дед умер, сейчас уже что… сейчас можно рассказать… — закончила мама, вытирая слезы, которые всё текли и текли.

Огромный камень откололся от моего сердца и рухнул в бездну, и в ту же минуту появился там другой — скорбь обо всех тех годах, которые мы могли быть с папой вместе.

Так значит, он любил меня…

Так значит, все эти годы он болел за меня.

Так значит, все эти годы он издали переживал, любил, страдал не меньше моего…

А я ничего об этом не знал…

Потребовался целый год на то, чтобы осознать это, и через год я написал пост в память об отце, рассказал всю историю с самого начала. И о том, как обнаружил, что день его смерти выпал на мой день рождения — и не случайно.

«Он всегда очень страдал от разлуки со мной и от разлуки с тобой, — сказала мама. — И день твоего рождения был самым радостным и болезненным для его сердца днем, вот однажды оно и не выдержало…»

Всё это и я написал, пусть будет данью его памяти...

Было очень много откликов, но самый неожиданный был от… моей сестры. Оказывается, у меня были братья и сестра от папина второго брака. Для единственного ребенка вдруг обнаружить, что у него есть еще братья и сестра… для того, кто привык быть один, чувствовать, что он один, отбиваться в одиночку, — узнать, что он не один, — просто невероятно.

И я произношу Кадиш каждый год в день смерти отца.

И я люблю его.

И я мысленно прошу у него прощения за все годы обиды и злости. Ведь я ничего не знал. И судил его, совершенно ничего, по сути, не зная. Как важно не судить. Как важно не торопиться с выводами, особенно — если ты кого-то после них собираешься возненавидеть.

на основе реальной истории

Теги: семья, История из жизни