Привет, па.

 Изгнание  — это не вопрос географии. Самое главное изгнание  —  в душе, в тех ее частях, которые не нашли своего места,  не освещены светом, не согреты теплом. 9 Ава, как раз такой день, когда все, что рождено изгнанием,  —  а страдания души  — это результат то же изгнания,  — может найти свое место и свою связь в летописи народа и поколения. Так же как 9 Ава содержит потенциал беды, так же он содержит потенциал возрождения и способен возродить не только народ в целом, но и каждую душу в отдельности.
9 Ава  называется моэд, в этот день Небо открыто для всех молитв.

...

Привет, папа.

Я прочитала, что любому человеку можно написать письмо, и поэтому занимаюсь такой глупостью, как письмо тебе: я даже не знаю, где ты живешь, в какой стране, я не знаю, жив ты или нет. Я знаю только твое имя, и то при условии, что мама не соврала, как обычно. Я недавно открыла, что из того, что она утверждала много лет, не все может быть правдой. Круто, а?

Недавно слушала лекцию доктора наук, профессора Московского университета о том, что очень немногое можно принимать как правду, даже то, что опубликовано в серьезных научных журналах. Прикинь?

Оказывается, все эти серьезные журналы принадлежат к разным школам, и то, что для одной научной школы — правда и научная работа, для другой — полнейшая мура, хоть и научная. Всё дело в трактовке. Если уж ученые такие… что говорить о нас, у нас-то всё дело в трактовке — на все сто…

Прости… Это чушь, конечно. Мне кажется, я вообще пишу не то, что хотела, просто я в растерянности. Я даже не знаю, что тебе интересно, что — нет… Но я не виновата, у меня не было возможности проверить это. Так что прости мою болтовню про журналы, это я просто написала так, чтобы тебе понравиться. Вдруг ты окажешься у меня таким умным.

У меня. Да.

Я всю жизнь, представляешь, старалась быть другой, не такой, как я. Потому что думала, что другая я бы тебе понравилась и ты бы захотел жить со мной и мамой. И что тебя не было рядом потому, что я такая дурочка была. Но вряд ли меня можно винить в этом, я ведь была маленькая девочка и думала глупости.

И, если честно, я и сейчас часто думаю заведомые глупости… В том плане, что пытаюсь делать вещи, чтобы… типа а вдруг ты увидишь где-то мое имя, или мое фото, или мою страничку и всё такое, и напишешь мне внизу, или лайкнешь.

И поверь, всякий новый лайк, который я вижу… У меня немного замирает сердце, я думаю: а вдруг это от тебя… Просто, может, ты не пишешь мне в открытую, ну, боишься, что придется извиняться за мое бестолково и грустно без тебя прошедшее детство.

Но ты, я знаю, всегда следишь за тем, что я делаю, и украдкой ночью, когда никто не видит, в смысле — твоя новая жена не видит, пробравшись на кухню, сидишь в майке за кухонным столом и, утирая скупые слезы, читаешь мою страничку. А потом целуешь экран с моей фоткой и дрожащим пальцем ставишь лайк.

Потом тихо-тихо, чтобы твоя новая жена не услышала, открываешь дверцу холодильника, растерянно шевелишь пальцами, пока не увидишь то, что искал, выпиваешь одну очень маленькую рюмку и так же украдкой идешь в спальню, и твои шлепанцы смешно шаркают по полу…

Всё вру.

Ничего такого я не представляю, даже в мыслях не было. Ерунда, это я так, чтобы тебя разжалобить. Давно я не представляю тебя, давно поняла, что тебе глубоко пофиг моя жизнь. Мое сердце не замирает от лайков, я к этому равнодушна. И уж тебя представлять в тапочках вообще верх тупости. Я даже не знаю, в какой обуви ты ходишь.

И мне наплевать. Честно.

А знаешь, между радужкой глаза и зрачком есть такое место, где прячется грусть. Ты такое замечал иногда? У некоторых людей этой грусти  много. У некоторых мало. Они ее выгоняют. Я их, таких, не хочу видеть рядом с собой. Я всегда выбираю себе в друзья людей, у которых это немного есть.

Не слишком много, чтобы меня за собой вниз не утянули… (Такое бывало, я тебе как-нибудь в другой раз напишу). Но совсем без грусти — это страшно. Я боюсь этого, я вообще многого боюсь. Я ведь могу это написать тебе, и ты не будешь смеяться?

Я не знаю, о чем с тобой говорить… А ты не мог бы, пожалуйста, так, для разнообразия, пригласить меня, например, в ресторан? Я бы надела новое платье. И, если ты уже стал ангелом, то должен знать, о каком платье я говорю: то бордовое с тонкой серебряной оторочкой и тонким серебряным пояском, то самое платье, которое тебе всегда нравилось…

Просто, видишь ли, ты случайно не находишь, что наши отношения страдают от некоторого однообразия с самого моего рождения? 

Прости, это была неудачная шутка.

Я не знаю, какой ты…

И существуешь ли ты на самом деле…

Может быть, я выдумала тебя и тебя — нет?

А мама, знаешь, стареет… Так что теперь ты уже точно к нам не вернешься. Она перестала быть красивой. А когда-то она тебе нравилась?

Ты любил ее когда-нибудь? Хоть немного любил? Хоть какое-то время?

Мне это почему-то очень важно знать…

Ладно, кончаю.

Не пропадай.

Пиши иногда.

Иногда.

со слов Ю.Д.

Теги: семья, Ав, Неотправленные письма, Случай из практики