Отложить Отложено Подписаться Вы подписаны
Меня зовут Галина (имя изменено), я живу в Ашкелоне.
Полгода назад я рассталась с мужем, и, хотя решение было обоснованным и представлялось единственно возможным, внутри, в душе было тоскливо и пусто.
Я ездила к психологу в другой город раз в неделю. С одной стороны, дорога представляла собой развлечение и какой-то выход из рутины, я видела новые лица, хоть это и были просто прохожие, которым нет дела друг до друга. Но, всё же, это лучше, чем снова оказаться в четырех стенах.
С другой стороны, каждый раз я возвращалась грустнее, чем была, когда ехала туда. Потому что ощущала, что не высказала и пятой доли того, что думала и чувствовала, и еще в меньшей степени была понята…
Слова получаются какими-то деревянными, мысли — банальными, и те, кто слушает тебя, пожимают плечами и говорят что-то вроде: «Ну, милочка, а что же вы хотели?» И ты только съеживаешься внутри и думаешь: зачем я это сказала?
А так хочется увидеть напротив пару глаз, которые смотрят искренне и внимательно и опускаются с тобой на самое дно — там то, что ты не осмелишься сказать никогда, даже себе…
У меня двое детей, мальчик и девочка, и не спрашивайте меня, какой мамой я была в тот период. Страшно даже подумать. Но я ничего этого не помню. Возможно, не было никаких особых проблем тогда, я на автомате делала то, что нужно было делать: готовила еду, покупала необходимое, но сама была где-то далеко.
Дети не надоедали мне, видимо, чувствовали, что мне не до них, а может, и сделали несколько попыток понадоедать (зная своих детей, я этого не исключаю), но, не добившись никакого отклика, оставили маму в покое.
Я была как автомат. Этот автомат — защитная оболочка, вроде как раковина для улитки. Она таскает ее повсюду, она не меняется, не растет, не окрашивается в другие цвета, и ей это безразлично. Без раковины она окажется бесформенной массой, слишком уязвимой, чтобы предпринимать попытки вести самостоятельную жизнь.
И это мне хотелось тогда сказать тем, кто призывал встряхнуться и начать новую жизнь. Но объяснить себя я не могла и была слишком глубоко погружена в раковину для того, чтобы распознать беспокойство и оценить участие окружающих. Они все представлялись мне людьми без сердца, нечуткими.
То я укоряла всех в равнодушии — тогда, когда мне хотелось участия и видеть чьи-то лица, то в навязчивости — тогда, когда мне не хотелось никого видеть и ни с кем говорить.
Тогда я не видела, что люди были теми же людьми, они беспокоились, они хотели помочь в рамках своих обстоятельств и своего понимания ситуации. Понятное дело, что это отличалось от моего понимания ситуации, но это не их вина или ошибка.
Я шла по улицам города и то хотела увидеть мужа, чтобы высказать ему всё — ему и еще некоторым, кого винила в том, что стало с моей жизнью, то страстно желала оказаться на обратной стороне Земли и забыть, забыть навсегда, что когда-то знала этого человека.
Племя, где-нибудь на берегах Тихого океана, очень помогло бы мне в этом. Не знаю, остались ли еще где-нибудь первобытные племена, живущие на берегу реки, вблизи от океана, промышляющие рыболовством и охотой, знающие толк в кореньях, травах и деревьях, живущие в мире и гармонии с собой.
Да, вот это бы мне очень подошло. У них нет средней и любой другой школы, не считая школы жизни и охоты. А так как у моих детей начали возникать проблемы в школе и до меня доходили сигналы — один пронзительнее другого, то оказаться на берегах какой-нибудь Замбези казалось идеальным выходом.
Сомневаюсь, что минчанка с высшим образованием и уровнем подверженности стрессу выше среднего — от брезгливости — смогла бы выдержать в первобытном племени хотя бы час, не бурча об отсутствии гигиены и пренебрежении условностями… Пока старейшины, удивленные обилием слов из уст этой странной женщины, не решили бы снять с нее скальп во имя тишины девственного леса.
И тут, уже не на берегах Замбези, грянула война. Одна из тех войн, которые на юге Израиля протекают скоротечно, но с осложнениями: сиренами, паникой, ракетами в детские сады и прочим.
И странное дело: когда это началось, когда позвонила секретарша психолога и передала, что следующая встреча отменяется, а из школы сообщили, что нет занятий, я ожила!
Это не случилось в один момент, точнее, я не помню этот момент, но помню, как стою у раковины, чищу картошку — и на все сто делаю именно это. Я вся тут! Я чищу картошку, потому что детям нужно обедать, и хорошо бы успеть ее сварить или поджарить и даже съесть, пока не прозвучала новая сирена.
Дети играли, разговаривали со мной, довольные тем, что наступили каникулы и мама дома.
Они ссорились, мирились, я с ними играла даже в прятки и жмурки, чтобы отвлечь их, и вдруг поняла, что рада этому, что смеюсь! Что сжимаю их в объятиях, и это именно то, что хочу сейчас делать!
В один из моментов, когда я была «слепой коровой» — так в Израиле называются жмурки и тот, кто водит, — я зажмурилась, а потом резко открыла глаза и ощутила, что мир не ограничен ситуацией, в которой нахожусь. Он иной, он изменчив!
Я сама могу посадить себя в клетку, а могу выпустить. И это не значит, что я завтра выйду замуж. Или найду новую работу с высокой зарплатой. Я не верю в быстрые изменения, но можно быть свободной даже там, где пока темно и пока нет выхода.
У меня есть свобода! Я могу купить краску и перекрасить комнату. Я могу переставить мебель и купить канарейку. Я могу начать углубленно учить английский и читать книги, которые откладывала на потом. Могу начать изучать искусство. Могу открыть кружок для детей: какие-нибудь поделки или шитье кукол.
И пусть не заработаю на этом больших денег, но научусь пользоваться тем, что жива, тем, что мама, тем, что мир не обделен красками.
Сейчас, во время «короны», когда все дома, мир утратил прежние рамки и только осваивает новые, но мне не страшно. Прошлый опыт показал немалому числу людей, прошедших непростые испытания, что мы многое можем выдержать. И привычные рамки, которые сломаны, — это не раковина, без которой беззащитная улитка совсем беспомощна.
Мне нравится мечтать о том, как мы купим большого попугая и выпустим его полетать по комнате. Это будет очень пестрое зрелище: словно кусок яркой красно-зеленой материи порхает от стены к стене и зависает на занавесках.
Ага, после того, как я узнала цены на крупных попугаев, попугай трансформировался в более скромную птаху, например, в канарейку или волнистого попугайчика, которые всё еще мне по карману.
Вовсе не нужно быть богатым, чтобы выпустить кого-то на волю. Отпусти что-то малое и почувствуй, как оживаешь. Можно выпустить канарейку полетать по комнате — словно яичный желток порхает и радуется свободе — и быть совершенно счастливой.
…пять минут назад позвонила подруга и предложила встретиться с одним подходящим человеком. Ну вот, зачем она это сделала?
И почему я не канарейка?..
