Жизнь как подарок

В той ешиве, где я учился — до войны, — не было общежития, как принято в ешивах сейчас. Но в те годы в большинстве ешив не было у парней ни нормального места, где есть, ни — где спать. Ели там, куда их приглашали — если приглашали, и обычно это было «по дням». Парень знал, что, например, по понедельникам он обедает в семье мясника — это был Большой день, а по вторникам — у башмачника, это было хуже, и намного, но, всё ж таки, какой-никакой обед, четверг у него никак не был организован в смысле обеда, и обед был соответственный, то есть этот пункт отсутствовал в расписании на четверг…

Так и в той ешиве, где я учился, вначале приходилось туго, но потом понемногу новички привыкали, приспосабливались и находили себе более-менее приемлемые условия существования. Но в начале учебы я обедал в семье, которая жила в четырех километрах от ешивы, и спал в овощном магазине, под прилавком.

После семи лет учебы я существенно «продвинулся»: обедал в семье, живущей рядом (!) с ешивой и ночевал в синагоге на втором этаже, а спал на матрасе!

В один из дней, когда я уже укладывался спать, в синагогу зашел новый паренек, только что приехавший и, как было заметно, страдающий сильной близорукостью. Он поднимается, спотыкаясь, на второй этаж, оглядывается, сильно щурясь при этом, несмотря на очки, и спрашивает меня, как ему устроиться на новом месте, ну, в смысле с обедами и ночевкой.

Я-то знал, какая длинная «карьера» в этом смысле ожидает каждого новенького, поэтому после минутного колебания ответил ему, что его место — здесь, на этом матрасе, а обедать он будет в семье, живущей напротив ешивы — на «моем» месте и в «моей» семье… Не то что мне было не жаль расставаться со своими «достижениями», нет, для меня это значило вернуться в конец очереди за земными благами, но я понял, что этому пареньку с его близорукостью устроиться будет посложнее…

Через два года немцы пришли в город…

Они взяли в канцелярии ешивы список всех учеников с местами их ночевки, выкрикивали имя каждого, тот вставал к окну, в него стреляли, а тело выкидывали из окна. И тут выкрикнули мое имя:

«Хаим Кройзвирт, второй этаж синагоги!»

Место ночевки было записано в канцелярии ешивы без изменений, хотя я давно там не ночевал, а вернулся в овощной магазин, под прилавок, к запаху не проданных за день овощей, гниющей капусты и мышиному писку…

Я вышел к немцам, но на секунду замешкался в немой молитве: «Б-же, на всё Твоя воля, но вспомни мой поступок с близоруким пареньком…»

И вот я стою перед тем немцем, и вдруг он смотрит на меня и спрашивает:

— У тебя есть родители?

— Есть…

— И так же, как и мои родители, они хотят, чтобы ты остался жив…

Я только головой кивнул, что я мог сказать?

— Я выстрелю в воздух, а ты выпрыгивай из окна, смешайся с мертвыми, а потом беги…

И так он и сделал.

Триста парней было убито в тот день. Я — единственный, кто уцелел…

И с тех пор я говорю себе: разве это я уступил тому парню?

Нет, это он в подарок дал мне жизнь...

Рассказал раби Хаим Кройзвирта на динере организации «Эзер ми-Цион»

Теги: Мудрецы Торы, Между людьми