Блуждающий потолок

Рина помнила, что вставать нужно постепенно. Сначала сесть и переждать первый приступ головокружения, потом аккуратно встать и переждать второй. Было часов пять утра — переход от ночи к утру, а всякое переходное время — это неуверенность и отсутствие жестких правил. Что ведет к шаткости и падениям... Было зябко, все-таки не лето. Рина стянула с кровати плед, который клала ночью поверх одеяла, и накинула его поверх ночной сорочки и теплого халата, в которых спала. Кое-где придерживаясь за стену, она вышла из комнаты.

— Миша??

Ее муж Миша стоял в коридоре без своего привычного алихона (ролятора).

— Миша? Что за прыть в твоем возрасте? Почему ты стоишь тут один?

— Вот уже целых полминуты как я стою тут вдвоем… — медленно и раздельно проговорил он.

— Ладно-ладно, только не шевелись… Я привезу твой алихон! Что за глупости? Почему ты его не взял? Девятый десяток пошел, а он все никак не поймет…

— Я вполне могу дойти сам.

— Я тебе дойду! Стой, я развернусь, вот так, чтобы голова не закружилась, вот… Я уже…

— Я сам дойду до кровати.

Рина повернула голову и с упреком посмотрела на Мишу:

— Что ты такое говоришь. Стой лучше, и обопрись на меня. Давай, вот, пошли…

Первый шаг им удалось сделать, а также второй, а на третьем шагу, там, где в коридор выходила дверь комнаты и надо было развернуться, один из них или они оба потеряли равновесие и, не успев понять, что происходит, обнаружили, что лежат на полу.

— Ой, ой, вейз мир, я падаю, я падаю!

— Ты уже упала, так что теперь?..

— Ой, ой, что делать? Что делать?

— Ох, ох, я не могу ногой пошевелить, — Миша почувствовал, что левая нога не слушается и лежит как-то неправильно.

— Что с тобой? Что — нога?

— Я пошутил… Ох, я пошутил… Как ты? Что с тобой?

— Откуда мне знать? Меня врач еще не смотрел!

С минуту они проверяли, насколько целы, и Миша с возрастающей тревогой понял, что ногой он пошевелить не может. Он похолодел. Рина сказала:

— Позвони куда-нибудь!

— Куда? Все спят!

— Хоть куда! В полицию, пожарникам!

— Куда — хоть куда? Зачем в полицию?

— Будь хоть раз в жизни мужчиной и сделай всё как полагается!

— А как полагается?

— Как полагается? Проявить мужество и заботу о женщине! Всю жизнь я тебя учу этому, а ты просто как тюлень какой-то!

— Как тюлень? Я?

— Ну а кто? Я, что ли? Что же, мы и будем так лежать тут?

— Давай, — Миша сморщился, — я тебя прошу, просто помолчим немного, а? Может, оно так пройдет…. — Он чувствовал, как взбухает боль в ноге.

— Молчать? В нашем положении? Ну, о чем я говорила! И все-таки уйду от тебя, если встану!

— А знаешь, что? — Миша был сам не свой и поэтому сказал: — Знаешь что? Уходи!

— Что, я?

— Ты-ты. Хочешь уходить — уходи. Столько лет грозишь мне этим! Уйди уже.

— Это ты мне говоришь? И как у тебя только язык поворачивается? — Рина расплакалась. Падение не так было больно, как его слова. — Как тебе не стыдно. Мне… после пятидесяти одного года брака, такое говорить?

Миша проскрипел что-то неразборчивое, и Рина отвернулась от него, сильно расстроенная и обиженная. Одеяло, которым она обернулась, выходя из комнаты, при падении упало под нее и сильно вдавливалось в бок. Она попробовала приподняться, но почувствовала такое головокружение и тошноту, что предпочла снова опустить голову на пол.

— Хоть бы ты кнопку срочного вызова нажал! — в сердцах высказала Мише.

— Как я нажму? — он лежа пожал плечами. — Я же лежу.

— «Лежу-лежу». Проползи! Что, нельзя проползти? — она повернула голову к нему и поняла, что нет, нельзя. Почувствовала что-то неладное, но не могла найти объяснение этому чувству. «Ему же холодно лежать… я хоть наполовину на одеяле, а он-то так, на голом полу… ему же холодно». Она неуверенно протянула руку к его лицу и коснулась щеки. Веки были влажными, а лоб потным. И вдруг она поняла, что он очень бледен, какой-то странной, необычной для него бледностью…

— Ты это… тебе плохо, да?

— «Мне хорошо, я сирота…» — с усилием проговорил Миша.

— А… это из «Мальчика Мотла», да?

— Нет, это из «Мальчика Миши».

— Что ты несешь такое? Я не понимаю…

— Тоже мне новость…

— Да иди ты!

–  Да я бы пошел... Еще как пошел бы... Если бы встал.

Рина отвернулась расстроенная, но немного успокоенная: «Если он шутит, то все у него нормально. Просто холодно, неудобно, да и унизительно как-то для его мужского эго».

Ровно в шесть у соседей заговорило радио. Это было отрадно, все-таки какой-то звук, свидетельствующий о существовании человечества, хоть и безликий, но — не одни в космосе пола и бесконечного потолка, по которому бродишь глазами.

Радио протараторило новости, было плохо слышно, какие именно. Потом заиграло мелодию.

Не просто мелодию, танго их юности…

— Забавно так лежать на полу и слушать танго, а, Миш?

Миша едва заметно качнул головой, глаза его были закрыты, и он не ответил. Рина нашла его руку на полу и сжала холодные пальцы:

— А знаешь… все-таки мне повезло… что я вот так лежу рядом с тобой… А не рядом с кем-нибудь другим…

…Рина помнила, что вставать нужно постепенно. Сначала сесть и переждать первый приступ головокружения, потом аккуратно встать и переждать второй. Было часов пять утра — переход от ночи к утру, а всякий переход — это…

Рина медленно повернула голову. Кровать Миши была пуста…

Теги: семья