Whatsapp
и
Telegram
!
Статьи Аудио Видео Фото Блоги Магазин
English עברית Deutsch
«Сколько дают бедному? Столько, сколько ему не хватает. То есть, если речь идет о бедном, получающем милостыню тайно, жители города должны дать ему все недостающее.»Кицур Шульхан Арух, законы милостыни

Ребе без страха и упрека

Отложить Отложено

— А, это вы, Друк, — протянул директор, бросив взгляд на вошедшего ребе, жестом пригласил его сесть и показал, что он должен закончить телефонный разговор. — Да, мне нужна хеврат никайон (фирму по уборке)  на завтра — это срочно! Да… Срочнее не бывает! Я вас знаю! — взорвался он. — Вы мне в прошлый раз оставили груду щебенки и… А, что?

Ребе Друк смотрел на свои руки и гадал, для чего его вызвали. Что может сказать директор? «Уважаемый рав Друк, мы вместе проработали столько лет, и вы неизменно пользовались любовью и уважением учеников, но, к сожалению, в последнее время участились, кроме всего прочего…»

— Так вот, — сказал директор, положив трубку. — В последнее время, кроме всего прочего…

— Кроме чего? — спросил ребе с невинным видом.

— Ну, кроме этого, — директор подтолкнул к нему несколько листов. — Письма родителей, благодарность, что Небо и наш хейдер послали им такого необыкновенного удивительного ребе. Но вы поймите, рав Друк, это же не ваш личный хейдер! Вы обязаны подчиняться общим правилам и выполнять указания! Ваш класс единственный не поднимает стулья после окончания занятий, а это дополнительный труд уборщицы и дополнительное время ее работы. Кроме этого на той неделе вы забыли раздать детям объявления об общем родительском собрании, из-за чего секретарше пришлось лишний час обзванивать родителей.

 

«А сердце у тебя по-прежнему прихватывает, — думал тем временем ребе, наблюдая, как рука директора машинально шарила по рубашке в районе нагрудного кармана. — И нагоняй от инспектора ты наверняка сегодня получил, и тяжба с муниципалитетом по поводу мусорных баков у ворот хейдера… нет, и что-то еще… новое, неожиданное… от чего нервы и…»

— Так вот, рав Друк, вы уж подстегните на этот раз вашу обычную рассеянность, потому что ну никак нельзя иначе, — директор прерывисто вздохнул, и его рука под пиджаком еще сильнее начала растирать карман рубашки. — Послезавтра нас ожидает визит г-на Эренфройнда из Англии — нашего главного спонсора, — директор задержал дыхание. — Вы понимаете? Вы с вашей вечной безалаберностью отдаете себе отчет? Я проведу его по классам, и вы на этот раз обязаны подготовиться и подготовить детей и помещение. Никаких экспериментов, новых идей и…

 

— Да? Аарон Фельдман слушает… а-а!.. Г-н инспектор? Рад вас слышать… Да, мы как раз… — и он жестом  руки показал, что ребе свободен.

Перемена была в самом разгаре. Ребе Друк в последнюю секунду увернулся от тугого мяча на бреющем полете. На секунду крик смолк, но он махнул рукой, показывая, что, мол, все — порядок, и гул и крик грянул с новой силой.

— Рав Друк, рав Друк, рав Друк, — на него в щелку забора смотрел умоляющий серый глаз. — Рав Друк, что мне делать?

— Габи?

— Да, ребе, это я, и я опоздал, а директор сегодня устраивает облаву на опоздавших, и тем, кто уже во второй раз на этой неделе опаздывает, — звонит родителям! А я — в четвертый!

— Однако, не слабо — в четвертый…

— А… Это… Мама в больнице, и я каждое утро одеваю Ривку, а она хочет только желтый сарафан, а сегодня я ей обул сапоги, потому что туфли остались у соседей, она там вчера играла, и я полчаса к ним стучал, а если директор позвонит сегодня маме, то она в больнице, и папа сказал, ее не волновать и даже не спрашивать ее, где этот дурацкий желтый сарафан, а только — что мы справляемся и папин суп очень вкусный, но я его выливаю, и Ривкину тарелку тоже, и за это она по утрам соглашается надеть кофту, какую я ей найду.

— А-а, — протянул ребе Друк. — Так она все же соглашается надеть кофту?

— Да, но сапоги нет, и из-за этого я и папа промучились с ней все утро!

— Ясно. Пошли за мной!

— Куда?

— Ты иди вдоль забора до дерева, а я тебя там подожду, — ребе подтащил стул к забору, отгоняя мысль о том, что если директор застукает его на таком деле, то вылететь из хейдера ему будет проще, чем струе кока-колы — из взболтанной бутылки. И с такой же пеной, пожалуй…

— Ребе, я уже на дереве!

— Давай руку! Я тут стою на стуле! Карабкайся! Так… Хорошо… А теперь отряхни колени… и — медленно! — иди в класс. Ребе Друк отряхнул руки, поправил пиджак, оглянулся и…

Встретился глазами с другим ребе, который с интересом наблюдал за этой сценой. И, подойдя ближе к ребе Друку, проговорил: «Вы очень рискуете… Все-таки стоило рассказать директору… он бы понял, если есть уважительная причина… Зря вы так…»

 

 

Визит спонсора в хейдер проходил как по маслу. Директор и мистер Эренфройнд заходили по порядку в классы, их приветствовали, вставая во весь рост, дети, иногда мистер Эренфройнд ронял несколько слов, директор благодарил ребе, тот хвалил детей, и торжественная церемония повторялась с точностью копипаста в следующем классе.

Сказать, что возле двери класса рава Друка у директора хейдера потемнело в глазах, — было бы не совсем точно. Во-первых, не «возле двери», а значительно раньше, задолго до двери, еще в коридоре, а во-вторых, потемнело не в глазах, а, скорее, в ушах… Шум стоял невообразимый… грохот опрокидываемых и расталкиваемых столов, гул, напоминающий  приближающееся цунами, какое-то волнами возрастающее жужжание и крик мальчишек, по децибелам превышающий возможности восприятия человеческого уха вообще и ушей директора хейдера, сопровождающего своего главного спонсора, — в частности.

Как ни неловко в этом признаться, но заявить, что при появлении спонсора и директора шум прекратился, как прекращается рев динамиков при коротком замыкании, — означало бы, мягко говоря, отойти от истины. И заявлять, что наступила мертвая тишина, как потом пытались клятвенно доказать ученики, мы, движимые мимолетным  порывом правдивости, утверждать отказываемся…

 

Их прихода в вихре хаоса просто никто не заметил. Кроме несчастного ребе Друка, который становился белее снега на Хермоне по мере того, как директор наливался огнем, уподобляясь образом и подобием костру на Лаг-ба-Омер.

 

Столы были перевернуты.

 

Стулья тоже.

 

Проходы между ними, не без изящества взгроможденными друг на друга, являли собой улицы и перекрестки, по которым визжа и налетая друг на друга в порыве экзальтации, сновали машины дистанционного управления под чутким руководством гибких пальцев учеников достопочтенного ребе Друка…

 

Он, заикаясь и хватаясь за воздух, пытался объяснить, что давно пообещал детям в награду за усердную учебу провести в классе учения машинок, которые дети принесут из дома… И кто же… же… же… мог подумать, что им… им… им… им-менно сегодня…

 

Директор даже не взглянул на ребе, вернувшего мир в состояние первоначального хаоса и вместо достойного приема уважаемого спонсора устроившего настоящий тарарам! И что теперь подумает спонсор? Что в их хейдере нет порядка, нет дисциплины, нет учебы!  Это благо, что директор не удостоил ребе взглядом, это к лучшему… Ибо взгляд директора, подобно взгляду раби Шимона бар Йохая, преследуемого римлянами и поэтому проведшего в пещере двенадцать лет, взгляд, который он бросил на крестьянина после выхода из пещеры, не принес бы ребе ничего хорошего…

 

Вы уволены… произнес директор, хватаясь за сердце и покидая класс в сопровождении как громом пораженного спонсора…

Тщетно ребе пытался объяснить… тщетно родители… даром преподава-атели… время своё-о тратили… даром с директором му-учились родители самого бестолкового ученика…

 

Указ об увольнении остался в силе.

 

И, предвидя ваше справедливое возмущение бесчеловечным поведением директора хейдера, позволю себе маленький жестокий вопрос: давненько вам приходилось быть на его месте, а? Буксовать по рытвинам долгов муници (без амуниции) палитету... "Пусть сеют разумное, доброе, вечное каких-нибудь других культур! Китайской, например. Миллиард китайцев не смогут сделать это так, как сделают евреи… Или чем плоха японская… Болгарская… Индийская… Далась им еврейская…"

 

Спонсор уехал, не сказав ни слова…

 

Директор провел две недели в больнице в предынфарктном состоянии.

 

Ребе, оглушенный происшедшим, мучился страшными угрызениями совести и угрызениями… отощавшего кошелька. И до того, так сказать, не страдавшего избыточным весом…

 

Впрочем, через несколько дней он обнаружил себя оглушенным звонками с просьбами позаниматься в вечернее время с отстающими учениками, а еще через неделю предприимчивый директор другого хейдера отхватил его оптом и в розницу для своих учеников с начала будущего учебного года.

 

Вернувшегося из больницы похудевшего, с кругами под глазами директора хейдера ждало на рабочем столе письмо от бывшего спонсора…

 

«Уважаемый рав Фельдман говорилось в письме. Много лет мы с Вами успешно сотрудничали…»

Директор расстегнул ворот рубашки, хотя, в принципе, ожидал подобного…

 

«В последнее время дела моей фирмы шли не так гладко, как в прошлом, поэтому я предпринял визит в ваш хейдер,

чтобы увидеть все своими глазами. Все преподаватели произвели на меня благоприятное впечатление.

Но тот ребе, класс которого мы посетили последним…»

 

Директор отложил письмо в сторону, не в силах читать… Встал, открыл окно… Вместо прохладного порыва ветра в кабинете неожиданно взмахнуло жарким опахалом приближающееся лето. Что, в свою очередь, потянуло мысль о кондиционерах в классах и счетах за электричество. Впрочем, директор был мужественным человеком. И письмо, из уважения к старым связям, все-таки надо было дочитать…

 

Где же это?.. А, вот…

 

«Но тот ребе, класс которого мы посетили последним… произвел на меня неизгладимое впечатление.

Он не подходит к обучению формально. Он умеет быть творческим, найти подход к детям. О таком ребе я всегда мечтал…

Кто знает, будь у меня такой в детстве, может, я и не ушел бы в бизнес…

Благодаря ему я нашел способ не только не прекращать субсидии хейдеру, но и увеличить их.

 

Искренне ваш, Дэйвид Эренфройнд"

 

 

Теги: Цдака, История из жизни, Учёба