Пожар, объяснивший всё

Исход поста десятого дня месяца Тэвет. Зимний вечер в Иерушалаиме. Плотный слой снега укрывает Старый Город. Молнии и громы, как это часто здесь бывает в зимние, ненастные дни, потрясают стены и крыши домов. Ураганный ветер с лёгкостью погасил придорожные фонари. Улицы пустынны, не видно людей. Густая кромешная мгла окутывает всю округу. Впрочем, повседневная жизнь евреев Иерушалаима не замерла. Синагоги, как обычно по вечерам, заполнены народом. Люди учатся, и голос Торы звенит и разносится далеко.  

Раби Зимель, служка Похоронного братства, один-одинёшенек, в этот промозглый неуютный час пробирается по тёмным проулкам, созывая свою команду, кворум из десяти евреев, чтобы совершить, что называется, истинное благодеяние для души раби Зейделя - золотых и серебряных дел мастера, простого ремесленника, скончавшегося неожиданно в своей тесной каморке недалеко от синагоги "Раби Нисон Бак", не оставив после себя ни родственника, ни попечителя, ни знакомого, которые могли бы позаботиться о его останках.

Обычай, принятый в Иерушалаиме, не позволяет оставлять тело усопшего на ночь, и оттого раби Зимель должен этим же вечером собрать миньян,* совершить обряд очищения тела и похоронить его до наступления утра на Масличной горе.

Не глядя на разбушевавшуюся стихию, через полчаса в комнату  умершего являются все двенадцать членов Хевра Кадиша, проводят очищение, как положено в Иерушалаиме, кладут тело на носилки, берут на плечи и торопливо, скрючившись от холодного пронизывающего ветра, несут к месту последнего успокоения - на ар-а-Зейтим - Масличную гору. Ноги проваливаются в снежную слякоть и грязь достигает  щиколоток, а сверху вдобавок падает снег вперемешку с градом, укрывая плотным слоем и носилки, и тех, кто их тащит.

На середине пути распорядителю похорон становится плохо. Он пытается превозмочь себя и идти дальше, но остальные дружно уговаривают его вернуться домой. После недолгих препираний, больной уступает и в сопровождении одного из товарищей, не пожелавшего оставить его одного в такую погоду - поворачивает назад.

Тем временем похоронная процессия достигает подножья горы, несущие тело с трудом различают что-либо вокруг. И тут они вспоминают, что забыли спросить у заболевшего - где вырыта могила для раби Зейделя, а ведь усопший, наверняка, ещё при жизни купил себе место на кладбище. Час поздний, члены похоронной команды стоят в растерянности, промокшие и закоченевшие. Ледяной дождь сечёт их по лицам, а они... не знают где хоронить покойника. Какое-то время они препираются друг с другом, но ни к какому решению не приходят.

Наконец, самый "молодой" из команды берёт на себя труд отправиться в  Город и выяснить у заболевшего точное место захоронения.  Но и это предложение не находит поддержки, поскольку в подобной ситуации подвергать жизнь опасности нельзя, разве не написано: "Берегите всемерно свои души..." И это возражение было вполне резонно, поскольку все прекрасно знали, что этот "молодой" сам здоровьем не блещет, отдавая Торе все свои силы, живя в страдании и лишениях. Позволить ему нырнуть в эту разгулявшуюся стихию, через сугробы и ветер, сбивающий с ног, - значит подвергнуть неоправданному риску.

И тогда слово взял самый опытный и пожилой - раби Дан Трейвиш: "Со своей стороны, - говорит он, - я бы посоветовал опустить усопшего в первую же отрытую могилу, что нам попадётся. Я уверен, - добавляет он, - что всё, что произошло сегодня с нами - неспроста, - здесь явно вмешалось Провидение. И то, что от нас скрыли место захоронения - также не случайно, и лишнее доказательство тому - внезапная болезнь нашего главы". Имеющий огромный опыт в таких делах, раби Дан заключает: "А что, если, попросив у усопшего прощения,  похоронить его там, где сможем, обусловив заранее, что готовы перенести его в место, где он желал быть погребённым".

С тем и согласились. Тут же, на расстоянии нескольких локтей оказалась вырытая могила. Они аккуратно опустили туда покойника, засыпали, как положено по Закону, положили в изголовье небольшой камень, с трудом начертав на нём чёрной краской: "Здесь погребён раби Зейдель а-Цойреф - золотых и серебряных дел мастер, да упокоится он с миром", и отправились восвояси.

Наступило утро, и...  Иерушалаим загудел, как пчелиный улей.

Оказалось, что члены похоронной команды совершили горчайшую ошибку. Они умудрились похоронить раби Зейделя рядом с могилой одного из праведнейших и величайших Раби. Лежать в могиле, расположенной рядом с этим праведником не смели мечтать самые знаменитые и достойные из евреев. А тут - ой, что делается, - поместили какого-то ничем не примечательного простого ремесленника!

Жил когда-то в Иерушалаиме скрытый праведник и каббалист раби Йона по прозвищу «Бааль нефеш». На первый взгляд могло показаться, что он - один из приближённых раби  Ишайи Бардаки - рава Иерушалаима тех лет, к тому же они и росли вместе. Но, - говорили сведущие люди, - на самом деле, всё было не так просто, и, скорее, наоборот. Никто иной, как раби Ишайя с самого утра, бывало, уже спешил к дому раби Йоны, чтобы выяснить сущность того или иного вопроса, чтобы углубиться в некую особенно интересную тайну, одну из многих, наполняющих Тайное Учение - духовной структуры Творения. При этом раби Ишайя ощущал себя перед раби Йоной, словно служка перед господином. Да и вообще о раби Йоне в Иерушалаиме ходили легенды. Взять хотя бы тот факт, что к нему заглядывал сам пророк Элияу, а что уж говорить о его молитвах, которые, словно стрелы, пронизывали все препятствия, напрямую достигая цели.

Так что место возле могилы праведника вот уже несколько лет с тех пор, как он покинул этот мир, старательно сохранялось. Быть похороненным рядом - это ещё нужно было заслужить. Похоронное товарищество само с усердием следило за этим, а тут, на - тебе, в одночасье, вот так, просто, всё порушено в ущерб достоинству раби Йоны, да не станет это в обиду усопшему, раби Зейделю!

Что же делать, - думали огорчённые члены похоронного братства, - поведать обо всём раби Шмуэлю Саланту? - Ой, как огорчится, как разгневается! А не сказать, скрыть - ещё хуже! Кому, как не раби Шмуэлю известна возвышенная сущность праведного раби Йоны-бааль нефеш, который, бывало, сидел на своём месте в доме Учения "Менахем Цион", что в синагоге "Хурбат Раби Йуда а-Хасид", закутанный в талит и увенчанный  тефиллин, изучая глубочайшие тайны Торы в чистоте и отделённости, и никакой скрытый смысл не мог ускользнуть от его проникающей мысли.

Да и сами "провинившиеся" хорошо запомнили, как раби Шмуэль объяснял им прозвище "бааль нефеш", прилепившееся к раби Йоне после того, как оказалось что он слово в слово помнит весь текст книги "Нефеш Хая", принадлежащей перу самого раби Хаима из Воложина*, -  его учеником раби Йоне посчастливилось быть в юности, - книги, которую он не только знал наизусть, но и постиг досконально всю её глубинную этическую красоту.

Ломали головы члены похоронной команды, ломали,  прикидывали так и эдак, устали в конец, а ничего придумать так и не смогли. Короче, пришлось им созывать внеочередное собрание всех, кто имел отношение к Хеврат Кадиша*, и - пусть "священное сообщество" само совместными усилиями решит, как поступить.

Собрание было тайным, но весьма бурным. Перед глазами седовласых старцев, старожилов Похоронного братства, снова, как живой, предстал возвышенный образ почившего каббалиста раби Йоны-бааль нефеш, рядом с которым, как уже говорилось, самые наидостойнешие и чистые духом мечтали быть похороненными, но не смели  даже заикнуться об этом в своих завещаниях. А тут, - все снова горько вздыхают, - вон что случилось, и место уже занято. Так сообщать раби Шмуэлю или не сообщать?

Тем временем час был поздним, секретарь Похоронного братства попросил принять решение. Но страсти не утихают. Кто-то советует всем товариществом отправиться на могилу раби Йоны и слёзно просить у него о прощении. Другой требует тут же, не раздумывая, отправиться к раби Шмуэлю Саланту и будь, что будет... И ещё, и ещё... И казалось, что всё это не прекратится никогда...

Помещение, в котором располагалась Хевра кадиша, прилегало вплотную к жилищу раби Моше Лейба из Кутны, автора известного сочинения "Зайт раанан". Лишь тонкая стенка разделяла комнату Раби от той, где происходило собрание. Когда шум споров достиг своего апогея, и уже невозможно было работать, гаон из Кутны послал служку выяснить, в чём дело, что за переполох.

Участники собрания, узнав, что их знаменитый сосед интересуется причиной споров, тут же, как один, поднялись со своих мест и нестройной толпой отправились на квартиру к Раби. Это был, словно подарок с Небес,  и неудивительно,  что именно ему они и поведали все перипетии своих проблем, испросив совета как поступить.

Гаон из Кутны в те дни был в приподнятом настроении, поскольку как раз  подходила к концу его работа над новой книгой "Тиферет Иерушалаим". Книга была особенной. В ней гаон из Кутны постарался ответить на все вопросы, разрешить все затруднения и сомнения, высказанные самим раби Акивой Эйгером*. Незадолго до этого удалось понять решение одной из последних, казалось бы, неразрешимых, задач. Более того, задремав от усталости, гаон из Кутны увидел во сне самого раби Акиву Эйгера, который в пух и прах развенчал только что найденное решение. Пробудившись, гаон из Кутны немедленно рассказал обо всём присутствующим тут же ученикам.  При этом он еле сдерживал радость. Некоторым из учеников это показалось странным, - чему  радоваться, ведь только что найденное решение оказалось неверным?!

"Ха-ха-ха, - смеётся в ответ гаон, - так в том то и суть! Раби Акива недоволен лишь моим последним ответом, а значит всё, что я написал до этого - он принял и согласен!"

Вот в таком настроении встретил гаон из Кутны уязвлённых членов Похоронного братства. Он склонён над книгой, но внимательно выслушивает все обстоятельства дела и с лёгкой улыбкой говорит им: "Друзья мои, вы исполняете очень важную заповедь, так оставьте же всё, как есть, оставьте в покое душу раби Йоны, не терзайте покой и раби Зейделя. Если в Небесной Ешиве не усматривают в этом ничего плохого, то и нам не стоит слишком огорчаться. Неожиданное постановление гаона из Кутны, известного авторитета Закона и праведного раби, принимается с радостью, хоть и с некоторым недоумением.

С радостью, - потому что сразу снимает все сомнения и тяжесть с сердца по поводу совершённой ошибки, а с недоумением - ведь всем известна праведность раби Йоны, а гаон из Кутны с полной уверенностью заявляет, что в Небесной ешиве произошедшему значения не придают?!

Но спор разрешён. Собрание расходится, евреи Иерушалаима перестают об этом судачить, и всё случившееся постепенно забывается, теряясь в потоке лет.

Секретарь похоронного братства по собственной инициативе, как бы для порядка,  вносит заметку в "Журнал записей Хеврат Кадиша", где вкратце описывает всё случившееся. В графе о захоронении раби Йоны он добавляет несколько строк. Вот они:

"На исходе десятого Тевета, поздно ночью, скончался простой ремесленник по имени Зейдель Цойреф. В ту же ночь дороги в Сионе покрылись плотным снегом из-за сильной метели. Освещение на улицах под ураганным ветром погасло. Ответственный за похороны заболел и не смог участвовать в погребении. Из-за непогоды не смогли отыскать подобающее место для могилы и усопшего по ошибке похоронили рядом с могилой раби Йоны-бааль нэфеш, да благословится память праведника, "и Всемогущий да простит прегрешение и не покарает...""

Журнал записей укладывается на хранение в специальный шкаф, всё произошедшее забывается, и так проходит около тридцати лет, пока старики того поколения, помнившие обстоятельства дела, один за другим не покидают этот мир...

Ну, а что же с квартиркой покойного раби Зейделя Цойрефа, после того, как единственный обитатель навсегда её покинул?

Формально комната принадлежала "Колелю Сублак" и после кончины раби Зейделя, когда ответственным за сдачу в наём не удалось найти желающих поселиться в этом тёмном "погребе", где узкое оконце тускло светилось высоко под потолком. Квартиру, в конце концов, сдали под склад раби Алтеру Штэперу, который хранил в ней необходимые материалы и инструменты для своей мастерской. Раби Алтер занимал погреб вплоть до начала Первой мировой войны - 5674 (1914) года. В этом же году в "погребе" вспыхнул пожар, полностью уничтоживший и доски, и старую мебель, и всё остальное содержимое. Комната  пришла в полное запустение, и уже более никому не сдавалась. Впрочем, произошло кое-что ещё.

Когда пламя выгорело, раби Алтер вошёл в комнату в последний раз, чтобы попытаться спасти хотя бы что-нибудь. Он стоял посреди пожарища, осматривая уничтоженное хозяйство, а потом пошарил тут и там по углам и щелям, скорее для порядка, чем на самом деле надеясь что-либо отыскать. Делал он это машинально, сам не зная зачем.

Но эти  безнадёжные усилия неожиданно принесли свои плоды. В одном из углов, в маленькой каменой нише, незамеченной раньше, раби Алтер нащупывает нечто любопытное - рука натыкается на свёрток. Высвободив его из ниши, он видит перед собой аккуратно завязанную толстую пачку пожелтевших листов, сшитых в виде тетради. Раби Алтер осторожно разворачивает листы и видит, что они исписаны мелким почерком, причём чернила выцвели так, что каждому видно - написано всё это очень и очень давно.

Раби Алтер пытается читать, но почти ничего понять не может. Бесспорно лишь одно - всё написанное - слова Торы. Постояв в недоумении минутку, раби Алтер решает, что было бы не плохо, если на эти листки взглянет кто-нибудь из знатоков и мудрецов Торы.

Это были тяжёлые дни, когда голод душил Иерушалаим, а люди умирали или спасались бегством. Но даже в этом состоянии Город не оставлял Учение. В стенах ешив продолжали сидеть евреи, склонившись на книгой, молодые и старые, существующие лишь своей неизбывной преданностью Торе.

В один из погожих дней раби Алтер Штэфер входит в ешиву "Торат Хаим" и кладёт на стол потрёпанный обгорелый том - найденную им среди пожарища рукопись.

Кто-то из ешиботников, обратив внимание на происходящее, тут же подошёл, взял рукопись в руки, вгляделся и не смог оторваться: листы полнились тайн Торы, духовных открытий, секретов Кабалы и объяснений на тексты Тикуним*. Но, - каково разочарование! - из-за повреждений ничего нельзя было прочитать полностью, страницы рассыпались в прах, опадали, как листья с деревьев, крошились, как крылья бабочки, от ран, нанесённых огнём.

Осторожно, как больного ребёнка, погибающую книгу поднесли к гаону раби Ицхаку Йерухаму Дискину. Раби ласково взял её в руки, приблизил к лицу, пытаясь углубиться в текст, понять неразборчивые фразы, и слёзы закапали из его глаз, когда на последнем листе он разглядел, скромную маленькую подпись: "Автор данного текста Зейдель Цойреф"....

Гаон из Кутны, знал, что говорил....

…На Ар-а-Зейтим два праведника, раби Йона и раби Зейдель а-Цойреф, достойные друг друга, мирно покоились рядом, до времени, когда придёт их час…

По книге Менахема Герлица «Этот Возвышенный Город. Продолжение»

Теги: Переводы