Отложить Отложено Подписаться Вы подписаны
В прошлый раз меня спросили по поводу слов, которые мы произносим перед Рош-Ашана: «Ктива вехатима това», «Хорошей вам записи и подписи!» Вопрос такой: как печать (речь о подписи под решением Небесного суда) может быть «хорошей»? Приговор, под которым она поставлена, может быть хорошим или не совсем. Но печать? Она либо есть, либо ее нет…
Имеется в виду Суд, который вершится в Рош-Ашана над всеми живущими. Я дал ответ, потом проверил его со своими раввинами — оказалось, всё верно. Теперь даю отдельным постом, потому что тема касается и дня Йом-Акипурим.
Итак, на Рош-Ашана нас судят и составляют то, что является приговором, вернее постановлением относительно нашей судьбы на этот год. Кому жить, кому не очень, кому беднеть, кому богатеть и т.д. Под документом стоит подпись суда. Но почему мы желаем друг другу хорошей подписи? Это всего лишь подпись, в ней нет содержания, она подтверждает: все написанное верно! Если хороший приговор — так и будет. Нехороший — тоже деваться некуда.
Разные люди по-разному отвечают на этот вопрос. Кто-то считает, что под новогодним указом нет подписи, она ставится, когда Суд заседает повторно — в Йом-Кипур. О ней, об этой подписи, мы и говорим перед Новым годом — да будет тебе хорошее заключение Суда!
Но это подозрительное объяснение. Дело в том, что, во-первых, рано говорить о том, что будет не сегодня, а через десять дней. Во-вторых, по еврейскому закону нет документа бед подписи (или без печати). Пока подпись отсутствует, документ не имеет силы. Если он составлен, например, на Рош-Ашана, то без подписи он как бы исчезает на следующий же после праздника день. Так что под документом, составленным именно на Рош-Ашана, должна стоять подпись.
В-третьих, посмотрите на формулу пожелания: ктива вехатима това. По-еврейски должно быть: ктива вехатима товот, «и запись, и подпись хорошие!» Если прилагательное стоит в единственном числе, то оно относится к слову, за которым стоит, — к слову хатима, «подпись». Но если сказать, что прилагательное также относится и к первому слову, а не ко второму, то это не по правилам еврейского языка. (На это обратила внимание наша дочь, рэбецен Юдит Эстис.)
Короче, вопрос, заданный читателем, вполне серьезен и важен. Что за хорошая подпись в Рош-Ашана, если подпись сама по себе не может быть ни хорошей, ни плохой?
Ответ, в принципе, мы знаем. Отметим только нюансы. В мире существуют полные праведники. Им не надо ждать суда в Йом-Кипур, для них есть суд в Рош-Ашана, он, скорее всего, вполне приемлем, против него сами праведники не выступят. (Есть детали, например на тему, почему тем не менее праведники умирают и с ними всякое случается, но сегодня не это тема разговора, главное — суд для них окончателен.)
Есть полные злодеи, для них повторного заседания суда ждать тоже не надо. (Хотя и здесь есть детали: существует ли для них тшува, исправление? И почему, даже без исправления, они подчас вполне благоденствуют весь следующий год и больше. Это тоже отдельная тема. Не о злодеях сейчас речь, а о нас с вами.)
Все остальные люди — и мы с вами — входим в великое множество тех, кто «посреди», бейноним.
Для нас будет повторный суд. Так чего мы желаем на Новый год? Какой такой хорошей печати?
Печать бывает двух сортов — хорошая и просто. Просто — это та, что окончательная. Вот вам решение Суда, а вот вам резолюция: так и будет. И никаких аппеляций!
Но если на печати стоит маленькая отметка «лело софит», «не окончательно», то возможен пересмотр дела.
Вот эту отметку мы и желаем друг другу: дай тебе Бог не окончательный приговор на Рош-Ашана. Исправься, и на Йом-Кипур будет тебе окончательный хороший приговор — гмар хатима това, финальная хорошая подпись.
Для нас, обычных людей, подпись (и печать) на Рош-Ашана считается хорошей, когда она не окончательна. Есть еще время исправить в себе то, что нам мешает. И это не пустые разговоры и пожелания, это серьезный Суд!
***
А теперь для любителей выучить новое правило.
Когда Авраам был готов принести сына в жертву, обратился к нему Всевышний (Брешит 22:12): «Не посылай свою руку на юношу». Раши пишет от имени Мидраша: попросил Авраам Всевышнего объяснить ситуацию. Вчера ты мне сказал (Там же 21:12): «Потому что в Йицхаке будет названо тебе потомство». Потом Ты сказал (Там же 22:2): «Возьми своего сына (и иди… и принеси жертву…)». Теперь говоришь: «Не посылай свою руку». — После чего Мидраш рассказывает, что Аврааму ответил Всевышний.
Удивился Агаон из Бриска. Почему Авраам задал свой вопрос после третьего стиха, хотя мог задать его уже после второго?
Прежде чем Агаон ответил на свой вопрос, перебил его один хусид, который присутствовал там же: вечно вы, талмудисты (так он назвал учителя и его учеников, хотя на самом деле использовал несколько иной термин), вечно вы, талмудисты и книжники, делаете из мухи слона. Т.е. устраиваете пильпуль, логические разборки. Написано в Торе — значит, так надо, и нечего задавать вопросы. Нам достаточно знать, что́ именно спросил наш праотец и что ему было отвечено. Но почему задал свой вопрос только на третий раз — кому это интересно?
Ответил ему Агаон из Бриска: если в повествовательной части Торы появляется стих — мы не задаем вопроса. Если появляется второй стих, который с первым не совсем согласуется, мы тоже ведем себя тихо, вот как ты. Но если приходит третий стих, который как бы становится на сторону одного из первых двух, это означает, что сама Тора настоятельно хочет, чтобы мы задали вопрос в чем тут дело.
Хусид подумал и говорит: так в чем тут дело? И почему он не спросил после второго раза?
Агаон ответил: о, теперь я вижу, и ты стал немного книжником. Почему Авраам не спросил после второго раза, я только что объяснил — таково правило трех стихов. А ответ на вопрос «почему» дает Мидраш, здесь всё просто. Когда Всевышний сказал Аврааму «возьми своего сына», Он не имел в виду «поднимись с ним на гору и принеси в жертву», но приказал: «поднимись на гору, и там явлю тебе чудо».
Гмар хатима това, дорогие евреи!
