Новогодняя сказка

У евреев Новый год. Осталось буквально три дня. Сейчас вся пресса (по крайней мере, израильская) будет полна статей на эту тему, можете поверить: и как Новый год отмечают, и какие красивые заповеди при этом соблюдаются, и что на стол ставят (хит кулинарной недели: сладкий перец, фаршированный антоновкой).

И лишь одного мы нигде не найдем – волшебных новогодних сказок.

В то время как у европейских народов как раз на новогодние праздники приходится пик печатанья в газетах всякого рода притч и сказок – про доброе колдовство, чудо спасения праведной девушки от нищеты, благородство принца, и т.д. в том же фэнтазийном роде. Почему у евреев ничего такого нет?

Так вот – знайте, что есть! И с преизбытком. Просто никто у нас подобные истории сказками не считает. Самая настоящая быль и правда. А волшебного антуража здесь вполне хватает: и доброго колдовства, и исполнения надежд, и спасения праведников.

Одно отличие: рассказываются они не о придуманных персонажах – золушках и русалочках, семерых козлятах и двенадцати гномах, – а о вполне известных людях, оставивших след в еврейской истории, – о хасидских цадиках, мудрецах Талмуда и вполне цивилизованных раввинах Нового времени.

Ведь какова схема стандартной новогодней сказки? К людям пришла неразрешимая проблема, у них отчаяние, – вдруг приходит помощь с Небес, и все встает на свои места.

Итак, волшебная сказка про раби Авраама Абуша из Франкфурта, он же рав Маковер, раввин из Макова, городка на Мазовщине времен короля Августа III.

Про славного раби Авраама Абуша рассказывают, что в детстве не было для него вещи более противной, чем учеба. Хорошее начало, не правда? Особенно для еврейской сказки. Терпеть он не мог учебу со всеми вашими Раши и Рамбамами, зубрежкой страниц и страстным обсуждением тонкостей закона до крика и шепота, когда до какой глубины ни дойдешь – сердце замирает от восторга, а там, из глубин, еще большие тайны всплывают.

Так вот, от тайн у него сердце не замирало, он о них и не догадывался, а хотелось ему выйти из тесного хедера на свежий воздух и бежать по сочной траве куда глаза глядят, радуясь солнцу

 Но вся беда была в том, что происходил он из семьи "гдолей адор", руководителей поколения, славных раввинов, сочинителей многих трудов и установителей мудрейших законов. Вот ведь тяжелая судьба! И рос он, как дичок в благородном саду. Его и учили, с ним и сидели, а он в окно смотрел и о сочной траве вздыхал. Молитву не мог прочесть на память, да что там молитву, простое благословение без подсказки не в силах был одолеть: возьмет кусок хлеба да так и сидит, сквозь кусок смотрит, ждет, когда прошепчут, что сказать надо. Синдром рассеянного внимания и нулевая мотивация к учебе. Короче, семейный позор!

Стыдилась его родня, не знали, куда пристроить. Юноше скоро пятнадцать, а он текст с огласовкой по складам мямлит, товарищи по учебе смеются. И лишь когда заметил слезы в глазах отца и матери, тогда испугался, – да куда там исправляться, все запустил, хоть с алеф-бейс начинай.

Решили его женить на ком-нибудь попроще, хотя привыкли, что к ним в семью сватов издалека засылали, за честь считали породниться. Сосватали ребу Аврааму невесту в Межириче, подписали бумагу о предстоящей помолвке, двинулись семейным караваном на родину невесты – отец с сыновьями, дядья с тетками. Лесами ехали, останавливались в еврейских корчмах, по дороге учились, творили молитвы да продолжали в спорах одолевать страницы Талмуда. Один реб Авраам сидел одиноко рядом с кучером на первой телеге да смотрел на покрытую травой обочину у дороги.

А дело было за неделю до Нового года, Рош-Ашана.

В те времена существовал такой обычай: утром после свадьбы, на первой трапезе, жених произносил вслух на память "биркат-амазон", застольную молитву. Уже заранее предчувствуя неуспех и позор, спешно учили жениха хотя бы этой молитве. Но тот краснел, заикался, слова мямлил настолько нечетко, что учителя, зажмурившись, уходили прочь.

Уже в одном дне пути от цели поездки въехали на последнее подворье, сели ужинать, дали ему в руки бокал вина – скажи нам браху, реб жених. А он застыл с бокалом, ни рта разжать, ни слова вымолвить не может. Застонали все, встал его родной брат, в будущем знаменитый раввин раби Мордехай из Лис, подошел к нему и чуть не ударил. Да не ударил, а лишь произнес: "Уходи от нас, не позорь семью".

И ушел юноша. В ночь, в густой лес, в траву, полную последним осенним соком.

Ушел, вернее, убежал, пока не остановился на какой-то поляне, залитой неясным светом стареющей луны, упал на колени – и стал молиться. Словами, какими мог, какие из души вышли: "Владыка мира! Сделал Ты меня глупцом, не дал памяти, закрыл мой рот, – я не в обиде. Но зачем Ты постановил мне родиться в семье, откуда свет идет по всему Израилю? Или забери меня обратно, или дай мне светлую голову!"

Никого там не было, свидетелей нет, но передают, что, когда упал он, обессиленный, на траву, увидел вдруг над собой старого человека в святом обличье.

Сказал тот: "Дам тебе браху, чтобы Всевышний сжалился над тобой и сотворил чудо. Пусть подарит тебе жажду знаний. Вспомнишь и поймешь все, чему пытались учить тебя раньше. Обнаружишь новый смысл в старых уроках, раскроешь его своему поколению, так что дом твоего отца найдет в тебе благословение. Но не торопись. Переход от тьмы к свету не совершается в один день. Подожди до момента, когда снова меня увидишь". С тем и исчез.

А наш измученный реб Авраам проспал на той поляне до утра, где его и нашли перепуганные исчезновением братья.

Прошла свадьба в назначенный час. Вел он себя как обычно, никто никаких перемен не увидел. А утром пошел в синагогу молиться. Да только, предчувствуя беду, не пошли с ним его родные, а остались в доме, устроив свой "миньян" (группу молящихся).

Молился наш жених со всем жаром души, а после молитвы оглянулся, а рядом стоит благообразный старик, который ему привиделся недавней лесной ночью. И такой прилив сил почувствовал юноша в своей груди, что слова сами полились из его уст: поднялся он на почетное место и дал урок, затянувшийся на пару добрых часов. Стояли люди, открыв рты, поражаясь его необыкновенной мудрости, вместе с ним погружались в невиданные глубины Торы, сердце замирало от восторга, а под теми глубинами открывались новые...

Тем временем сидят дома родственники жениха, ждут, когда люди вернутся с молитвы, глаза заранее от стыда прячут.

Не идут люди. Послали гонца. Вернулся гонец, говорит, реб Авраам стоит на почетном месте и дает урок, а все его слушают.

Испугались родственники пуще прежнего. Проходит еще полчаса. Посылают самого уважаемого из своих дядьев. Тот долго не возвращается. Вернулся, говорит, с трудом оторвался от слов рава Авраама, настолько захватывающе рассказывает.

Тут они не выдержали, побежали стремглав, боялись не успеть. Вбежали. И действительно, стоит большая толпа, каждому слову внемлет, лица обращены к возвышению, а на нем видят они своего Аврамеле. Да только не того, к какому привыкли, а преобразившегося – лицо сияет, в глазах огонь, речь до того чудесная выходит из его уст, что все забыли, что давно стоят на ногах, – поднялись люди вместе с учителем в заоблачные выси мудрости и не хотят спускаться на землю...

Когда ехали обратно, сказали братья жениху, что, может быть, теперь, став мудрецом, не захочет он жить с простой женщиной из Межирич, пусть даст ей разводное письмо да приищет себе достойный брак из лучших раввинских домов Европы. Отказался раби Авраам и не развелся со своей женой.

А через год оставил всех и уехал вместе с женой в далекий город, где продолжил учебу в ешиве, набираясь мудрости и других поражая своей жаждой к учебе.

В этом все дело: кто жаждет знаний, тому и будет дано. Одному через простых учителей, а другому через пророка Элияу. Как в случае с раби Авраамом Абушем, прославленным франкфуртским раввином.

Вот и вся еврейская сказка – чудесная и новогодняя. С праздником вас!

Теги: Сказка, Рош-Ашана