Кто бы мог подумать?..

Вот вы говорите: всё зависит от изначальных данных и успеха добиваются те, кого с детства поддерживали, учили, считали выдающимися и умными. Как бы там ни было, а уж за умного меня никто никогда не держал…

Мы с братом шли по улице, он всегда хвастался передо мной, что умеет читать, а я, хоть и закончил первый класс, читать не умел. Я видел доску в форме размытого коричневого пятна, слышал, как скрипел мелок в руке учительницы, но что она там творила на коричневом размытом пятне, — было покрыто тайной. Так что, понятно, читать я не выучился, и при этом взрослые считали, что… тут следовал вздох… «ну что вы хотите?»…

Так вот, мы идем по улице с братом, который на год старше — ему восемь — и он для меня кладезь всей книжной и печатной премудрости, он читает вывески и все объявления, расклеенные на столбах.

«Сдается…», «Продается…», «Пропала…»

Я шел рядом, и особой радости мне его канторское исполнение всех объявлений не доставляло, только знакомое ощущение возникало, что я непроходимо туп и даже буквы с трудом различаю.

И тут брат опять замер перед каким-то объявлением в черной рамке.

— Опять «сдается», «продается», — расстроился я. — Что ты замер? Идем уже…

— Подожди… ты знаешь, что тут написано? — рассеянно ответил он.

— Не-а… — я легонько пинал ногой этот дурацкий столб с объявлением. Хоть бы эти все столбы провалились вместе с проводами, мы вместо пяти минут в магазин идем уже полчаса.

— Тут написано, что папа умер.

— Что? Что написано? — спрашиваю оглушенный, на всякий случай — не доверяя ему. — Ты хорошо прочитал?

— Да… сам читай… он умер. Его имя и цифры какие-то.

И тут я почувствовал, что моему сердцу стало так тяжело, так тяжело, что еще немного — и я не выдержу. Но — только на секунду, потому что в следующую секунду оно окуталось облаком, тугим вязким облаком, которое отгородило его от улицы, потом сгустилось еще и еще, пока не стало темным, а потом прозрачным, но совершенно герметичным — вокруг сердца.

Тогда я снова смог дышать. Посмотрел на брата. У него были круглые глаза человека, которого ударили по голове чем-то тяжелым. Он молчал, только рот приоткрыл.

— Идем, — сказал я ему. — Надо маме сказать. Только не говори, как всегда, что ты первый понял, мы вместе это объявление увидели.

Следующие два года я жил то у одного родственника, то у другого, и всем «делал вырванные годы». В школе я не учился, учителя меня терпеть не могли: я только мешал всем, дрался на переменах и на уроках, бродил по школьным коридорам. Но и там — выкидывал цветочные горшки из окна. Точнее, не то чтобы специально выкидывал, но я же не знал, что они так плохо прикреплены к полу: предупреждать надо!

В пятом классе меня по знакомству устроили в новую школу, где директор — умный мужик — был подготовлен: знал, какая звезда упала на его школу. Он вызвал меня к себе в кабинет. Для начала мы с ним немного поговорили о марках, на следующий день я принес свой альбом с марками, мы с ним произвели обмен. Причем он, чудак, выменял мне две дорогие марки на две мои пустячные, и я понял, что он простак и с ним можно делать дела.

После этого мы с ним заключили пакт о ненападении: я обязался работать в школьном огороде, а он — защищать от учителей мою маму-вдову. Я обязался не срывать ему уроки в школе и не портить класс, а он давал мне номинальное подтверждение, что я учусь в школе, а не шатаюсь незнамо где.

В шестом классе у нас в семье произошло событие: мой дядя из Америки, мамин родной брат, приехал навестить нас.

Помню, мама разговаривала с ним на кухне, я слышал, как она почти плакала, но к этому я уже привык, а сгусток окаменевшего облака вокруг сердца не давал мне ничего почувствовать. Иногда мамины слезы на минуту находили щель, но облако тут же эластично само себя конопатило. Мама просила своего брата:

— Скажи ему, чтобы начал учиться, пожалуйста, скажи ему… Что из него вырастет? Сорвиголова, такой болван, прости Господи, совсем от рук отбился.

Дядя подозвал меня, поставил перед собой, посмотрел мне прямо в глаза:

— Учись, мой мальчик. Знаешь, я воплотил мечту в Америке, но когда прихожу в синагогу и там дают урок, совсем не врубаюсь… Ведь надо знать иврит, и потом надо понимать язык Талмуда, две вещи одновременно, а я ничего этого не знаю… Так вся Америка не стоит того, что я не понимаю ничего из этого. Учись, мой мальчик. Не будь, каким я был — пень пнём на уроке… учись.

И тогда я начал учиться. Дядя купил мне очки, и я вдруг понял, что не так туп, как думал раньше, я просто плохо видел.

Но зато у меня развилась зоркость на то, где что плохо лежит. Нет, я не воровал, не дай Б-г, но чуял: если что-то лежит без дела, можно это поставить на ноги, чтобы бежало. Я же сам столько лет был идиотом и лентяем, с места не двигался, вот и научился приглядываться, что можно сдвинуть с места.

Тем временем я вырос, отслужил в армии и по-прежнему посвящал часть времени изучению Торы, потому что обещал дяде не быть «пень пнём». Но начал осматриваться.

Еще до войны в Персидском заливе, году где-то в 89-ом, выяснилось: когда американцы покинули свои военные базы в Европе в 56-ом, там осталось много чего: 200.000 повязок для брюшной полости, полмиллиона личных аптечек и 50 тысяч носилок.

Американцам нечего было с этим делать, они послали это всё в Маген Давид Адом[i], который тогда как раз был основан. В Израиле не сразу придумали, что делать со всем этим количеством дармового бинтового хозяйства, и поместили, пока суд да дело, на каком-то складе в Иерусалиме.

Я купил всё это, мне это стоило одну агору[ii] за каждую повязку. Думал отправить всё на фабрику вторсырья и что-то выручить там за это.

В это время Саддам Хусейн напал на Кувейт, тут в Израиле уже полгода к этому готовились, и кто-то издал указ, что каждый школьный класс и каждый ученик должен иметь личную аптечку с повязками. И носилки должны быть в каждом классе.

В Израиле выпускали повязки и носилки — в небольших количествах для армии, маленькими партиями, всего в год двести носилок. Явно недостаточно для всех школ, так что мой товар сразу нашел своего покупателя. За месяц я заработал миллион: по доллару за каждую повязку плюс сорок шекелей за каждые носилки, которые я вообще бесплатно получил за то, что освободил склад в Иерусалиме.

Через несколько месяцев я спустил эти деньги: взял то, что заработал, плюс всю наличность, которая у меня имелась, плюс занял два миллиона и купил всю продукцию итальянской фабрики игрушек, хозяин которой разорился.

Сначала всё было хорошо: из первых контейнеров, которые прибыли в порт, я без труда сдал все игрушки в несколько тель-авивских магазинов. Но со следующими контейнерами, за которые я уже заплатил, даже ссуду взял в банке, меня «кинули» мои же партнеры: вместо 50 оплаченных контейнеров, я получил 13. Бизнес рухнул, я потерял все сбережения.

Чтобы расплатиться со всеми, продал всё, что было, продал квартиру, всё-всё, остался без ничего и еще с долгом в миллион семьсот тысяч долларов банку.

Жена спросила: что с нами будет?

Я сказал:

— Если ты хочешь волноваться по-настоящему, то знай, что за неделю там идут начисления в 5.000 долларов.

Удар был сильный. Чтобы подняться, мне нужно было немного времени — прийти в себя. Кроме того, я сказал себе: «Ну хорошо, ты всё потерял: квартиру, машину, у тебя долги… Но твоя голова на плечах — для чего? Включай мышление, смекалку, думай!»

Я вспомнил слова дяди: не будь пень пнём. Правда, он это сказал когда-то по другому поводу, про изучение Торы, которое мне никак не давалось. Но урок я извлек: учись напрягать голову, это пригодится в жизни, особенно — когда тебя так и тянет поверить, что ты круглый болван и у всех получается, только у тебя нет.

Я мысленно сказал дяде «спасибо» и, обхватив голову руками, начал думать. Увеличив таким образом объем головы, я не сильно активизировал мыслительный процесс, но кое-что, всё же, пришло: хорошее решение или плохое, главное — не бездействовать, но и не совершать импульсивных поступков.

Я заказал билеты для всей семьи: если станет слишком тревожно, мы немедленно вылетаем из Страны. Единственное отделение в Израиле, где можно за один день сделать для детей загранпаспорта, было в Герцлии, жена с раннего утра поехала туда: чтобы, если что, у нас всё было готово к вылету.

Но перед этим я, всё же, решил попробовать кое-что предпринять.

Позвонил своему адвокату и спросил:

— Ты одет? Если да, мы выезжаем.

Приехали к директору банка, и я сказал ему (соврал):

— Моя семья в аэропорту. Прежде, чем ты дойдешь по коридору до кабинета юрисконсульта, я буду в самолете. Но пока я еще не в самолете, есть предложение. Вы задержали мои 13 контейнеров с товаром, с которыми вам абсолютно нечего делать. Освободите их, дайте ссуду еще на 400.000 шекелей, чтобы заплатить таможне и налог, и я спасу вас и себя.

Он подумал и сказал:

— У тебя есть брат?

— Есть.

— Привози его, пусть станет гарантом, я дам тебе деньги и освобожу контейнеры.

Я получил то, что просил, и немедленно поехал в Кфар-Сабу, там был магазин игрушек «Кфар Шаашуим». Небольшой такой магазинчик. И я предложил хозяину такой план:

— У тебя один магазин, так? Давай работать вместе, сделаем бартер, откроем вместе сеть магазинов игрушек «Кфар Шаашуим».

Он согласился. Еще бы, мое обаяние было безграничным — этому способствовала кредитная история, все долги, которые «подогревали» мой напор.

Итак, мы открыли всем сегодня известную сеть магазинов игрушек.

В 93-ем я искал для нашей сети недорогие призы и нашел их в Китае, так мы открыли сеть «Всё за доллар». Потом увидели, что самое выгодное — торговать предметами домашнего обихода, и открыли сеть «Шешет». Потом купили «Вардинон» и «Нааман» и, когда через 14 лет продали эти сети, выручили за них 180 миллионов.

Что это — как не помощь Свыше?

Я не знаю английский, т. к. с детства приучен к мысли, что я туп и ничего из меня не выйдет.

Однажды я увидел стикер: «Не дай ввести тебя в заблуждение». Меня было так легко ввести в заблуждение. Да что там говорить, я жил в этом заблуждение много лет: до маминой смерти… Мама любила меня и я — ее, но ее жалостливое отношение, уверенность, что я — «пустое место…» Из-за этого я не мог поверить в себя, и она так и не увидела при жизни, кем я стал, кем стало ее самое непутевое дитя: «тупица» и «недоросль»…

Не дайте миру запутать себя, вы способны на большее. Я видел множество очень богатых и очень-очень богатых людей. Среди них были умные и глупые, медлительные и спонтанные, но никогда — никогда! — я не видел среди них ленивых.

Дерзайте, не опускайте руки, если у вас есть мечта, держите флаг в руках, включайте смекалку и дерзайте.

Вы способны достичь большего. Я — самый яркий тому пример: ребенок, который за целый год в школе так и не выучился читать и был настолько пуглив, что не мог сказать никому из взрослых, что очень плохо видит.

Зато теперь у меня есть очки!

Кто бы мог подумать…

[i] Израильская национальная медицинская служба, которая оказывает неотложную помощь и занимается медициной катастроф. Также в её состав входят службы санитарного транспорта и банк крови.

[ii] Самая мелкая монета, одна сотая шекеля, в 1992 году выведена из обращения.

Теги: История из жизни