Разбить и заново собрать

Когда мне было девять лет, родители развелись. После этого моя жизнь круто изменилась, если не сказать — покатилась под откос… Я связался с плохой компанией, я сам стал плохой компанией, в числе моих «подвигов» было и заключение, и попытка самоубийства.

Когда мне стукнуло четырнадцать и было уже понятно, что ничего хорошего из меня не выйдет, меня отправили в Израиль, полагая, что масштаб разрушений, которые я могу произвести здесь, в Израиле, будет меньше, чем в Америке.

Я оказался в чужой стране один, без мамы, без папы, без кого бы то ни было… И здесь тоже не катался как сыр в масле и даже не как в кефире. Мыкался из одного места в другое, то там, то сям, от одного исключения из интерната до другого. Эти «исключения» могли закономерно перейти в «заключения», замена приставки — и ты в новой категории, которая давно по тебе рыдает.

Естественно, я докатился и до наркотиков. Потом, не знаю как, кто-то направил меня, на мое счастье, в восстановительный центр для таких парней, как я. Некоторые из деликатности называют его ешивой, хотя это, конечно, не ешива в обычном понимании.

Сегодня мне двадцать лет, я сам работаю с такими подростками — проблематичными, прошедшими нелегкое детство, докатившимися до всего и еще намного дальше…

В пятнадцать лет я начал самостоятельно заниматься спортом, особенно меня привлекала штанга. Занимался сам, без тренера, и через год интенсивных занятий без малейшего понятия о том, что делать и как делать, я начал ощущать боли в спине, в коленях, локтях. Не особенно обращал не это внимание… Ну, болит и болит, я уже привык к разного рода боли в своей жизни, ну побаливает, так что?..

Еще через две недели я оказался «обесточенным»: не мог поднять плечи, руки, колени. И в результате не мог продолжать занятия спортом, которые уже стали для меня насущными. Я уже не мог без этих занятий, чувствовал себя как помидор, оставленный на солнцепеке.

Мне было так плохо: вот, я нашел что-то в жизни, что подбадривает меня, что дает мне почувствовать себя человеком, так и с этим нужно распрощаться…

У меня началась депрессия: представьте себе парня без дома, без родителей, с несладким опытом, когда того, чего нет, больше чем того, что есть. И вот, только-только он начал восстанавливаться, только-только нашел что-то «свое», в котором чего-то достиг, и получай — гуляй дальше лесом…

Я с трудом вытаскивал себя из кровати и всё равно тащился в спортзал, сидел там как сыч, злой на весь мир.

Кто-то посоветовал мне обратиться к профессиональному тренеру. Я обратился и — что? Он послал меня к другому. И что? Тот послал меня к третьему. Дальше я сам переходил от одного к другому, пока кто-то не направил меня к Александру Гутину. Вот он буквально поднял меня с земли или, если хотите, собрал по частям.

Он давал мне, на мой взгляд, совершенно дурацкие упражнения, которые, по его словам, помогут восстановить мои поврежденные мышцы и связки. Например, сжимать и поднимать палку от швабры, которую мы нашли после долгих поисков в подсобке спортзала. Я выполнял то, что он говорил, выбора у меня не было, и верил тому, что он знает свое дело.

Но важнее, чем упражнения, которые он показывал, важнее, чем знания и опыт, которыми делился, было то, что я почувствовал: вот взрослый, на которого я могу положиться. Он знает, что говорит. Он мне поможет. Он меня не оставит.

Я часто не верил, что мне что-то поможет. Ну что мне даст сжимать и разжимать кулак? Какое это имеет отношение к колену? Я хочу поднимать штангу! Я же не ребенок, мы не в детском саду!

Но снова и снова он давал мне «простые» упражнения, от которых я закипал, пока его методика не начала приносить плоды. И через год занятий у него я вернулся к поднятию тяжестей. Я был счастлив! Был так доволен! Я уже поднимал 180 кг, но грамотно, по правилам. Я чувствовал, что худшее в моей жизни позади, я начал светлую полосу. Я наконец-то мог гордиться собой. Преодолел слабость, боль, депрессию, то, что я достиг, можно измерить, поднять и даже взвесить!

Однажды нам с друзьями пришла в голову идея ночной поездки на велосипедах. Выезжаем, как я уже сказал, ночью, к утру будем у гор, там разобьём палатку, позавтракаем и продолжим путешествие, как захотим.

Мы ехали по шоссе из Бейтара в Бейт-Шемеш, я ехал последним. Это шоссе с множеством поворотов, и в какой-то момент я не справился с управлением, велосипед несся вперед и в сторону, уже не подчиняясь мне. Я понял, что это конец…

Со страшной силой велосипед врезался в бетонную стену, я упал, получив оглушающий удар в плечо. Всё померкло.

Быстро придя в себя, я понял, что это был просто шок. Кое-как отполз от дороги, чтобы меня не раздавили проезжающие машины. Через какое-то время одна из них остановилась рядом со мной:

— Привет, парень, нужна помощь?

Оглушенный, я не мог говорить. Но водитель сообразил, в чем дело, разглядев в темноте смятый велосипед.

— Полезай в машину! Куда тебе нужно? Я тебя довезу.

До этого мы условились с парнями, что встретимся внизу, там, где кончается спуск, у автобусной остановки. Они действительно всё это время ждали меня и не понимали, почему я задерживаюсь и что случилось.

Пока мы ехали, я пытался дозвониться до них, но они не отвечали. Мы подъехали к остановке, и я разглядел свою группу. Кое-как с трудом выговорил:

— В-в-вот т-т-тут… тут…

— А! — сказал мой водитель. — Это твои друзья?

Я кивнул.

— Ты уверен, что всё с тобой в порядке? Они о тебе позаботятся?

Я кое-как вылез из машины, держась за плечо и одновременно наблюдая, как шоссе странным образом то резко приближается, то странно удаляется от меня.

Мое появление из машины вызвало общий хохот:

— А-а, вот он! Решил прокатиться? Тремп поймал! А мы-то, дураки, педали крутим, а этот умник легко нас обошел! Что, не получилось? Хотел первый приехать, не вышло, а?!

Я тоже посмеялся, хотя смешно мне совсем не было, но не мог же я оказаться занудой и плаксой перед приятелями. Они еще рассказывали, как ждали меня, как вглядывались в тьму ночного шоссе, принимая каждый столб, освещенный фарами случайной машины, за приближающего велосипедиста. Но я слышал их голоса как из мегафона, всё кружилось вокруг меня сильнее и сильнее, пока я не повалился на землю от боли — рвущей тело на части боли в плече.

Физической боли такой силы мне еще никогда не приходилось испытывать…

Я слышал их голоса, они звонили раву нашей ешивы. Он сразу ответил, а когда он четверть часа спустя был на месте, я уже не мог сдерживаться, орал и корчился от боли.

Он повез меня в пункт неотложной помощи, и там выяснилось, что у меня нет нормальной медицинской страховки. Я был репатриантом, который так и не удосужился разобраться с этой бюрократией. Там мне сделали рентген, пытались «поставить» плечо на место, но им не удалось: объем тканей вокруг поврежденного места не позволял, да и плечо было развернуто неудачно. Так что после нескольких неудачных попыток, видя, что толку здесь не будет, рав повез меня в больницу.

Незадолго до этой аварии я решил, что хочу возобновить отношения с отцом… Он тогда уже жил в Израиле, но не искал меня. Я решил забыть то, что между нами было, и позвонить ему.

И вот я в больнице, в приемном покое, они дают мне таблетки, которые не помогают, снова пытаются вправить плечо, и это снова не получается.

Тогда они решили сделать это под наркозом, дали мне целый пакет морфия. Несколькими годами раньше я был бы не против, но не в такой ситуации. И тут рав звонит отцу, чтобы приехал, чтобы был со мной.

И он приехал.

Этого, наверное, никогда бы не случилось… будь это по-другому…

Десять минут заняло у него доехать до больницы. Под действием морфия я увидел его, входящего в палату, размыто…

Я всегда представлял себе это: как мы снова когда-нибудь увидимся. И всегда мне это тяжело было представить: вот открывается дверь и он заходит, и что я ему скажу, и что он скажет. Я надеялся, он скажет: прости меня.

Но тут я мог только стонать и видеть его боковым зрением, когда двое врачей взялись за меня как следует, общими усилиями разворачивая плечо, пока не раздался долгожданный щелчок.

Сразу половина боли ушла. Я смог дышать. Смог открыть глаза.

Они сделали перевязь и понаблюдали немного, а потом отпустили меня домой.

Домой?

Такого места я не знаю. У меня его нет, ни в воображении, ни на деле.

Я поехал к отцу. Мне восемнадцать, когда они расстались, мне было девять. Девять лет с ним и уже столько же без него. Девять лет я не видел его, не слышал, не разговаривал с ним. Точнее, много раз разговаривал, но в подушку, такими одинокими ночами, что я уже не помню, где это было… Как я хотел тогда, чтобы открылась дверь и он вошел. А иногда я менее всего хотел видеть его, считал виновником того, что мое детство стало похожим на кубики Лего — разных цветов, размеров, мастей, уровней чистоты и наивности, башню из которых так легко сломать...

И вот я с ним, в его доме, с болями в плече, которым не могу пошевелить, когда мои планы стать тяжелоатлетом превратились в перевязь на руке, когда мои планы и надежды разобраны на детали. Я с таким трудом скреплял их друг с другом, чтобы получилась лестница, на которую смогу если не взобраться, то хотя бы опереться и чувствовать себя человеком…

Мы говорили о жизни, о том, что нам нужно общаться. И, когда через две недели я пошел к ортопеду, мы с отцом уже вполне разговаривали и большая часть моих детских обид если не была забыта, то хотя бы не таращилась уже по ночам бездонными черными окнами.

Визит к ортопеду радости не принес, и это сломило меня. Я не представлял, как можно преодолеть это. Позади уже был год восстановления моих несчастных повреждённых мышц и связок, а что — снова?

Я не готов к этому.

Я не хочу этого!

Я отказываюсь от этого!!!

Почему опять я, почему опять со мной?

Я не был подавлен. Я был оглушен. раздавлен.

Ортопед, к которому мы обратились еще через две недели, сказал: «Хезки, я не хочу тебя расстраивать, но забудь о тренировках. По меньшей мере, год возьмет у тебя… просто научиться заново пользоваться рукой и плечом…»

Что меня спасло?

Вера. Я даже не знал до этого, что у меня есть вера и я могу пользоваться ею, и она меня может спасти. Я сказал доктору (про себя), сидя в его кабинете, увешанном плакатами с анатомическими схемами: ОК, господин доктор, это то, что ты говоришь и понимаешь, что для парня моего возраста такая травма — облом высшей категории. Но мне не нужно твоей жалости. Если так хочет Б-г, так и будет, но если Он захочет помочь мне, я успею быстрее, чем ты думаешь.

Я вернулся в общежитие, друзья, конечно, помогали, но я и сам многое научился делать одной рукой. Конечно, медленно, конечно, болит, но можно. Отец тоже поддерживал, я это очень ценил, но…. это занимает время — восстановить порванную связку, и не всегда это так безболезненно…

Тот восстановительный центр, где я учился, построен не как учебный центр, а как цепочка тренингов.

Тренинг по зависимостям, тренинг по организации времени, тренинг моделирования поведения, тренинг по эмоциям, где каждый, кто хочет, делится тем, что у него происходит в жизни, и своими мыслями на этот счет, и как он думает поступать…

И обязательно медитации.

Медитации — это, по существу, время, которое ты проводишь с собой. Смотришь, как текут твои мысли, и следишь за тем, какое они принимают направление… Это время, когда ты задаешь себе простые вопросы: что я делаю? В чем цель того, что я здесь? Для чего я живу? И так ты учишься понимать себя и познавать смысл того, что случается с тобой в жизни.

Это непросто…

Прими то, что есть. Прими ту жизнь, какая у тебя есть. Если ты будешь от этого в обломе — так у тебя будет депрессия. 

А что, быть радостным? Это тоже не очень-то получается, потому что ты же не врешь себе, ты же в обломе. Так просто знай, что это когда-нибудь пройдет. Это когда-то закончится, будет и новая полоса. И тогда ты делаешь то, что можешь, чтобы помочь себе сейчас, уже сейчас, в том, что можно — физически или душевно.

И молитва помогает — для тех, кто видит в этом смысл. Прежде всего, ты избавляешься от накопленного груза, тебе есть — Кому выплеснуть, и Б-г, кроме того, помогает.

И подбадривать себя все время, каждый день, каждую минуту, если надо. Говорить себе, что это пройдет или что ты справишься, всё получится, просто говорить себе всё время так, чтобы дать силы, потому что мы все знаем, что от «облома» и депрессии пользы не будет…

И мы все знаем, что наша жизнь — это серпантин, горная дорога с множеством поворотов, где ты никогда не знаешь, что ждет за следующим поворотом.

Я позвонил своему тренеру, и он сказал: «Подождем еще две недели, посмотрим, что скажут врачи». В больнице сделали еще ряд рентгеновских снимков и сообщили, что мне предстоит операция: извлечь хрящ из колена и вживить его в плечевой сустав. Кроме того, меня обрадовали, что, согласно статистике, если в возрасте восемнадцати-двадцати лет плечо уже один раз было вывихнуто, то есть большая вероятность, что это будет повторяться.

Я снова позвонил тренеру:

— Александр, меня будут оперировать.

— Никакой операции. Приезжай прямо сейчас, и начнем восстановление и тренировки. 

Я, конечно, тут же приехал, человек всегда хватается за надежду.

Есть такое упражнение — дедлифт, оно работает для мышц всего тела, но особенно полезно для плеча. Плечо не участвует в упражнении, но, благодаря ему, мышечная масса укрепляется, плечо выравнивается и фиксируется в том месте, где оно должно быть. Снова были упражнения с палкой от швабры, которая рассмешила меня в мой первый «заход» у Александра.

Так медленно и постепенно упражнения усложнялись, и через полгода я вернулся к подъему штанги весом 180 кг.

Сейчас прошло полтора года после той аварии. Благодаря ей, точнее, благодаря тому, что я не позволил себе отчаяться, а был занят восстановлением, я заинтересовался медициной, и начал с подготовительного отделения Махон Лев (Иерусалимского политехнического). Я начал с азов, из-за своего «богатого прошлого» я не умел толком читать и писать...

Из-за травмы я не мог, как прежде, работать (ешива дает только самое необходимое), так я начал усиленно учиться. Я стал заниматься Торой, Гемарой — тем, что раньше давалось мне с трудом, да я особо и не старался.

Благодаря травме я начал восстанавливать отношения с родителями, сначала с отцом, потом поборол себя, преодолел робость — и с мамой тоже…

Я начал задумываться о будущем. Сегодня у нас с другом есть небольшой бизнес, и мы начинаем его расширять. 

Я знаю, это легко говорить… Это даже говорить нелегко, но, когда ты попадаешь в жизни в тяжелую ситуацию, прими это. Это то, что есть. Не трать силы на то, чтобы почувствовать себя до конца несчастным. Зачем? Ты и так уже там, зачем прибавлять себе страданий?

Говори себе то, что ты хотел бы услышать от других: "ты мировой парень!", "да ты все сможешь, не дрейф!", "вау, ты - крут!", "у тебя все получится".  Мне никто таких слов никогда не говорил.

Я говорю их себе сам. 

На основе реального случая.

Со слов Хезки Клайна в его беседе с р. И. Фангером

Теги: История из жизни