Политика, лашон ара и махлокет — современный пример

Город Н-ск. Рабинович, Боря Коган, Гольдштейн и дядя Миша Кукушкинд выходят из русской синагоги города Н-ска после шахарита под грохот строительной техники.

— Что строят? — спросил дядя Миша, увидев бульдозеры, экскаваторы и толпу крепких мужчин смуглого цвета.

— Рами Леви — ответил Рабинович.

— Какой Рами Леви, причем тут Рами Леви? — удивился дядя Миша, который душой находился в неисторической родине, знал наизусть таблицу чемпионата мира по футболу и переживал из-за слухов о грядущем наступление на Донбасс.

— Рами Леви у нас будет большой супер строить — сказал Рабинович.

— Хорошо! — отреагировал дядя Миша. — Курица будет дешевле.

— Да, — подхватил Рабинович, —молодец наш мэр, развивает бизнес, как обещал.

— Ха! — воскликнул неожиданно одушевившийся Гольдштейн, — Развивает, говоришь? Так он этому Рами Леви налоги скостил, аж почти до нуля. А кто будет эти налоги потом в бюджет платить? Мы с тобой. Это просто обдирательство простого народа. А мэр потакает этим акулам капитализма.

Тут небольшое отступление от диалога. Дядя Миша, приехав из Львова много лет назад, успел в Израиле поработать на заводе рабочим, вступить в Гистадрут и вообще — влиться в местный рабочий класс. В силу этого, плюс советского воспитания, дядя Миша безусловно инстинктивно не любил акул капитализма, отстаивал права трудящихся и даже ругал Биби за то, что он не заботится о рабочем классе. Поэтому по всей логике, дядя Миша должен был поддержать слова Гольдштейна.

Однако политическая логика дяди Миши вступила в жесткий конфликт с его личной заинтересованностью в дешевой курице. Возможно, пятьдесят лет рабочей солидарности оказались бы сильнее курицы по 12 шекелей за кило, но тут на стороне личной заинтересованности выросла гора анти-Гольдштейнизма. Простить Гольдштейну недавнее поражение в споре о Месси и Роналду (и это несмотря на то, что дядя Миша уделял несколько часов в день футболу!) дядя Миша не мог. И неожиданно для себя дядя Миша выдал следующее:

— О чем ты говоришь! Мэр же не дурак, он это тоже понимает. Если Рами Леви здесь создаст новые рабочие места, а с них будут платить налоги, так всем будет лучше. И вообще, государство у нас и так слишком сильно давит на бизнес. А чем больше конкуренции, тем лучше нам, потребителям. Мэр работает на нас, потребителей.

— На потребителей? — взвился Гольдштейн. — Я тебе скажу, на кого он работает! Знаешь, кто будет менеджером этого магазина у Рами Леви? То-то! Мэровский племянник. Вот на кого мэр работает. Для себя ничего, все для семьи! — иронично закончил Гольдштейн.

Здесь остановимся и проанализируем ситуацию. Мэр Н-ска обвиняется Гольдштейном в том, что он дал налоговые льготы Рами Леви, которые будут компенсироваться из кармана других налогоплательщиков. То есть в том, что это неправильное решение по отношению к обитателям города, чьи интересы мэр обязан защищать и продвигать. Во-вторых, мэр обвиняется в том, что он принял это неправильное решение из личных интересов, проще говоря — за взятку.

То есть мэр обвиняется в некомпетентности и в злоупотреблении должностью. И то, и другое, естественно, плохо. Но есть существенная разница. Принятие неправильного решения назвать грехом или непосредственным нарушением законов Торы трудно, в крайнем случае, это «шогег» (ненамеренное нарушение законов Торы). А взяточничество и злоупотребление своим положением — нарушение законов Торы, разновидность кражи.

Можно ли Гольдштейну говорить, что мэр принял неправильное решение и что он берет взятки? По аналогии, может ли Гольдштейн рассказать о том, что местный хулиган Томер ограбил магазин? Очевидно, что может. Так и здесь, вроде бы Гольдштейн может рассказать о том, что мэр берет взятку.

А как насчет некомпетентности? Тут сложнее. Если речь шла о найме работника, естественно, можно сообщить работодателю, что он некомпетентен. Ну ведь тут работник (то есть мэр) уже нанят (то есть избран)?

Далее мы дадим ответ на этот вопрос. А пока призываю читателей не брать пример с Гольдштейна, поскольку нам еще остается прояснить много необходимых деталей, для того чтобы иметь возможность обсуждать политику, не впадая в лашон ара.

И напоследок тот же рассказ, но в древнем государстве Израиль:

Кирьят-Нун. Йеорав, Борух аКоэн, старый Михаяу и Мей-Заав закончили приносить утреннюю минху на алтаре у старого Михаяу (этого, кстати, делать нельзя) и идут по берегу моря. Вдалеке белеет парус.

— Что это? — спрашивает Михаяу.

— Кнааним, —отвечает Йеорав, — везущие благовония.

— Слава Б-гу, ибо его добро вечно, — восклицает старый Михаяу. — Воскурю я их на алтаре, который рядом с домом моим!

— Наместник царя послал им, чтобы пришли они к нам, и привезли товары свои, — сказал Йеорав.

— Однако не берет с них наместник пошлин, а деньги с народа своего требует, — возразил Мей-Заав.

— Да привезут они нам свои товары, и воскурим мы их Б-гу, и благословит Он дело рук наших, — ответил старый Михаяу, — ибо наместник царя служит Б-гу нашему.

— Разве Б-гу нашему служит наместник? — воскликнул Мей-Заав, — Разве не дал ему Зевед-Баал, финикиец, одежду и десять шекелей серебра? А пошлины у них не взял, а налог царю платить надо, и недостачу мы отдадим!

Теги: Мусар, Лашон ара, Хафец Хаим, Политика, алаха, махлокет