Отложить Отложено Подписаться Вы подписаны
В Нью-Йорке скончался реб Мотл, который был примером для подражания для многих московских евреев. Реб Барух Мордехай Лифшиц, зц"л, или просто реб Мотл, как его называли друзья, ушел 4-го Адара 5774 года (6-го марта 2014 года) в возрасте 97 лет. Многие годы реб Мотл был шойхетом Московской хоральной синагоги. В течение десятков лет он с риском для жизни прилагал неимоверные усилия для поддержания еврейской жизни в Москве и во всей России: был не только шойхетом, но и моэлем и хазаном в Хоральной синагоге на ул. Архипова. В числе потомков р. Мотла есть раввины и посланники Любавичского Ребе, известный преподаватель Торы и раввин Дов-Бер Хаскелевич приходится ему зятем. В память о реб Мотле публикую статью, которая была навеяна его рассказом, который мне довелось от него услышать в 2007 году. Пусть Всевышний утешит его родных и близких, среди всех тех, кто скорбит о Сионе и Иерусалиме...
Палец спас жизнь!
Реб Мотл, реб Барух Мордехай Лифшиц, зц"л.
- Где вы брали силы? — спросил я легендарого московского моэля и шойхета реб Мотла Лифшица, который пережил все ужасы ГУЛАГа.
- Человеческий разум не в состоянии представить кошмар той жизни, — начал свой рассказ реб Мотл. — В самые тяжелые минуты я просил Всевышнего, чтобы Он дал мне силы.
Как-то нас вели на работы, и заключенные пели: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек». Я же тихонько напевал хабадские нигуним — хасидские мелодии, и это придавало мне силы…
- Вы родились в религиозной семье?
- Я родился в 1916 году. Мой отец был хасидом Чернобыльского ребе. Когда я подрос, он отвел меня в хедер в Киеве изучать Тору. Вскоре нашего меламеда арестовали. Власти разрушили еврейскую жизнь. Из-за страха многие евреи не ходили в синагоги и не обучали Торе своих детей. В это вермя Любавичские хасиды основывали подпольные синагоги и иешивы, и я стал участником движения ХАБАД. В 1928 году ребе Иосиф Ицхак Шнеерсон вырвался из застенков НКВД. Сначала он поселился в Риге, затем в Варшаве, откуда руководил подпольной еврейской жизнью в СССР. Хасиды организовали тайную переписку с ребе.
Однажды я послал ему письмо с вопросом, идти ли мне в армию. Ребе посоветовал, чтобы я объявил себя верующим. Отпустил бороду, хотя в те времена бородатому человеку было опасно даже идти по улице. На призывном участке меня спросили, готов ли я служить в армии. Я ответил, что наша религия обязывает защищать отечество. Тогда они освободили меня от службы, сказав, что верующему оружия не доверят.
Днем я работал сварщиком, а вечерами занимался с друзьями изучением Торы и хасидизма. Нашей подпольной иешивой руководил рав Биньямин Липман.
В 1939 году, когда мне было 23 года, я «нашел» невесту и отправил ребе письмо с просьбой о благословении. Ответ еще не пришел, а я уже поехал к отцу невесты, чтобы назначить день помоловки. В ту же ночь меня арестовали, обвинив в переписке с «агентом польской разведки» — Любавическим Ребе, в помощи женам и детям репрессированных евреев, в подпольном изучении Торы. Следователи требовали, чтобы я раскрыл другие тайные иешивы, но я отвечил, что ничего не знаю. Наш раввин рав Биньямин Липман погиб в подвалах НКВД, я же получил три года лагерей. Так я оказался на лесоповале в Красноярском Крае.
Работая на лесоповале, я решил больше не нарушать субботы. Когда всех выгоняли на работу, я спрятался в бараке. Меня нашли и посадили на 6 суток в карцер. В это время отправляли заключенных на Колыму. Прямо из карцера меня бросили в набитый до отказа вагон для скота. Повернуться было невозможно. К нам относились, как к животным. «Как счастив я, и как хороша моя доля! — говорил я себе словами молитвы. — Других заключенных арестовали за уголовщину, а я страдаю за Тору!»
Так целый месяц нас везли по Сибири, не сообщив, куда едем. Во Владивостоке мы пересели на корабль «Дальстрой» и шесть суток плыли до Колымы.
Узнав, что врач лагеря — заключенный еврей, я скзал ему: «Я еврей и соблюдаю субботу». «Приходи в пятницу, дам тебе освобождение от работ», — ответил он. Какое-то время мне удавалось не нарушать шаббат. «Коммисия интересуется, почему ты болеешь только по субботам», — сказал однажды врач, извиняясь.
Стояли страшные морозы, но охранники выгоняли заключенных на работы: «Если будет 50 градусов, вас вернут в бараки, пока только — 49 с половиной».
Однажды я заметил, что большой палец ноги почернел. Пошел к врачу, а тот говорит: «Нужно отрезать». Взял и по живому отрезал. Я кричал до хрипоты от боли. В глазах потемнело, и я «увидел» свою покойную мать. Несколько дней провел в стационаре, в палате, в которой был снег. Палец не заживал. Доктор сказал, что нужна еще одна операция. Когда спустя несколько недель я вышел из больницы, то, к моему ужасу, увидел, что лагерь опустел. Из 15 тысяч заключенных зиму пережили около трехсот человек!
Тогда я воскликнул: «Борух Хашем!» — «Балгословен Всевывшний!». Больной палец спас мне жизнь! Арест в 1939 году спас от мобилизации в 41-м. Карцер за соблюдение шаббата и Колыма спасли от штрафбата, в который отправили всех заключенных красноярского лагеря.
После освобождения в 1945 году я вернулся в Киев, и узнал, что все родные и близкие остались в Бабьем Яру. Поехал во Львов и там женился. Где бы я ни жил, агенты КГБ пытались сделать меня своим осведомителем. Приходилось переезжать из города в город. Узнав, что в Москве открылась иешива, я стал учиться на моэля и шойхета, а потом многие годы работал в московской синагоге, делал обрезания, резал скот для кошерного мяса. Ребе не разрешал мне покидать евреев Москвы. В 1992 году, когда я подготовив себе замену, ребе благословил меня на переезд к дочери и ее мужу, раву Хаскелевичу, в Нью-Йорк.
Итак, в чем же реб Мотл черпал свои силы?
В вере!
Когда Всевышний обратился к Моисею с законом о шмите (седьмой год отдыха земли, когда запрещались сельскохозяйственные работы), Тора почему-то подчеркивает, что это произошло «на горе Синай». Какая связь между шмитой и горой Синай, на которой евреи получили скрижали Торы?
Для того, чтобы принять Тору, нужно было выйти из Египта в пустыню и идти к горе Синай по «незасеянной земле». А чем питаться? Полагаться на Всевышнего! Тот, кто проявил веру, удостоился есть манну в пустыне и принять Тору.
Соблюдая шмиту, евреи не засевают земли в седьмой год. А чем питаться? Полагаясь на Всевышнего, евреи удостаивались благословения, обещанного в Торе. Урожая шестого года хватало на три года: на питание шестого и седьмого и посев восьмого.
Между шмитой и Торой есть глубокая связь: седьмой год, так же, как и седьмой день шаббата, евреи посвящают изучению Торы. Но изучать Тору может лишь тот, кто обрел веру, научился «есть манну» — изучать Тору, перестав беспокоиться о завтрашнем дне.
Мидраш утверждает, что евреи, соблюдающие шмиту и принимающие Тору, подобны «посланникам Всевышнего, героям сил» (Псалом 103:20).
Если человек осознает, что он послан в этот мир Всевышним для исполнения своей миссии — нести людям добро и свет Торы, то он обретатает силы, которые помогают ему преодолеть все препятствия.
