Разговор с зеркалом

Не, ну я, конечно, понимаю, шо своя рубашка ближе с краю и всетакое, но есть же какой-то смысл в том, что в голове у всех людей интерьер настолько же разный, как и экстерьер их морды лица. И если кто-то хочет донести до собеседника глубину содержимого своих внутренностей — он просто обязан говорить на его, собеседника, языке (это, как минимум).

Тем не менее, довольно часто встречаются персонажи, которые пытаются втюхать собеседнику мысль именно в таком виде, в котором они хотели бы проглотить ее сами. Человек разговаривает сам с собой, абсолютно не заботясь, как именно это «слышно» на том конце провода.

Полбеды, когда такой «разговор с зеркалом» случается на производстве. Хуже, если слова, предназначенные для собственных ушей, используются для семейного общения. Но если дело касается кирува — тут совсем катастрофа.

Приведем три примера.

1. Видел на детской площадке папашу (русскоязычного) с трехлетним сынулей. И этот папаша, значит, учит ребенка кататься на качелях. Пацан пытается сгибать-разгибать ноги, но абсолютно не в такт. И родитель (не по злому умыслу, а исключительно по отсутствию опыта общения с детьми) его инструктирует: «Ноги надо сгибать только когда достигнешь крайней точки амплитуды!»

Отакот. «Крайней точки». И не какой-то хухрымухры, а «амплитуды». Спасибо, папа, ты ему очень помог.

2. Один мой знакомый «из наших бывших», проживающий в Швейцарии, воодушевленный нашими с ним беседами за идишкайт, решил начать учиться. Но я не живу в Швейцарии, я живу в другом месте, а потому мне надо уезжать. Посоветовал ему найти хевруту из местных соблюдающих. Он и нашел. Не совсем местный, но сильно соблюдающий. До такой степени, что на первой же встрече начал рассказывать клиенту о том, что нельзя смотреть на женщин. И на жену — тоже.

Клиент сбежал — и на этом его знакомство с идишкайтом завершилось, не начавшись.

3. Как-то раз обратился ко мне один издатель. Он хочет книжку с иллюстрациями. Но с одним условием: в книге не будут нарисованы женщины, девочки и младенцы слабого пола. Интересуюсь, с чем связаны такие санкции? Ответ меня убил: «Представь себе еврейского парня где-нибудь в Аризоне, никаким боком с иудаизмом не сталкивавшимся. И вдруг — ему в руки попадает эта книга. Он видит, что на иллюстрациях нет женщин, поражается кдише ве-тайре (святости и чистоте) — и возвращается к религии отцов».

Ага. Отак ррраз — и баалтшува. Абалдеть.

А как надо? Если честно — не знаю. Слушайте майсу.

Однажды вышло так, что мне пришлось быть в Швейцарии на Рош а-Шана. На следующий день после праздника один мой товарищ предложил мне составить ему компанию в поездке в Германию, на могилу Баал Шема из Михельштадта (день его смерти как раз выпадает на пост Гдальи). Я согласился, и мы отправились в путь.

Тут надо сказать пару слов о моем приятеле. Двухметровый «теймани» с библейским лицом и знаменитой тейманской улыбкой на миллион долларов не только возглавлял хейдер в Базеле, он еще и занимался кирувом. Весьма успешно, надо сказать. Чему немало способствовал его острый ум, убойный юмор, врожденное обаяние и самое разностороннее образование.

Через несколько часов поездки на голодный желудок мы прибыли в Михельштадт, оставили машину на стоянке и двинулись в сторону старого еврейского кладбища. Вокруг нас шли, стояли, молились и просто беседовали евреи из всех стран мира. И тут, недалеко от входа, мы заметили интересную сцену: в зоне, где парковка запрещена, стоял микроавтобус одной из крупнейших немецких телекомпаний, а съемочная группа, включающая репортера, осветителя, оператора и двух ассистентов, толпилась вокруг живописного хасида (как видно, из Антверпена). Мы подошли поближе и услышали примерно такое интервью:

Корреспондент (на чистейшем хохдойче): «Здравствуйте, скажите пожалуйста, почему сегодня здесь столько посетителей?»

Хасид (на польском идиш): «Сегодня йюрцайт рабайни Баал Шема, который похоронен здесь».

Корреспондент (делая страшное лицо в сторону съемочной группы, изо всех сил пытающейся не заржать в голос при звуках диковинного «немецкого» языка): «А что такое йюрцайт?»

Хасид: «Это день, когда его призвали в ешиве шел-маалу».

Корреспондент (с нотками иронии): «Боюсь спросить, что такое “ешивешлемалу”, поэтому расскажите, пожалуйста в двух словах, кто это — Баал Шем из Михельштадта?»

Хасид (закрыв глаза, не замечая улыбочек съемочной группы): «О, рабайни был великим цадиком, который прожил жизнь бекдише уветайре, ангелы спускались с неба, чтобы послушать его друшес…»

Чем дальше, тем меньше слов на «немецком» и больше на «лушн акойдеш», человек настолько был погружен в свой рассказ, что абсолютно не обращал внимания на явное веселье в среде репортеров, берущих интервью у «native orthodox jew». Я искренне им восхищался, я бы так не смог. Но мой товарищ не разделял моего благодушия: «Слушай, это же не частная беседа, это телевидение, тут уже пахнет хилуль аШем». «Ну так спаси его» — предложил я в шутку. Однако он воспринял мое предложение всерьез — и всей своей двухметровой фигурой выдвинулся на «линию фронта».

Его появление в кадре произвело фурор: белозубая улыбка на смуглой физиономии, гигантский рост и развевающиеся «симоним» были настолько телегеничны, что оператор на автомате уставился в него видоискателем. Корреспондент посерьезнел, и опустил микрофон. Но наш герой, не теряя инициативы, перешел в наступление. На чистейшем «телевизионном» немецком он спросил рыцаря пера и микрофона, не желает ли он задать вопросы ему. Тот, запинаясь, сказал, что, «в принципе, особых вопросов нет, просто нашим зрителям интересно, кто такой Баал Шем из Михельштадта».

«Я не буду вам рассказывать о том, кем он был, просто опишу один случай. В те времена в Германии существовал закон: каждый город должен был выделять какое-то количество бойцов для войны. Когда развернулась очередная военная кампания, рекруты Михельштадта отправились к местному священнику за благословением. Когда они вышли, кто-то предложил получить еще благословение от рава города. Часть согласилась, а часть — нет. В результате — никто из тех, кто пошел к раву, не погиб на войне. И ни один из тех, кто проигнорировал — не вернулся. Этот случай задокументирован в летописях земли Гессен».

С этими словами он развернулся и пошел ко входу на кладбище. А оператор еще долго снимал его спину…

Теги: Фото, Майсес, Еврейский глобус