Правый нижний

У рава Уны прокисли 400 бочек вина.

Пришли к нему мудрецы и сказали:

"Проверь свои поступки". Он ответил:

"Неужели вы меня подозреваете в дурных делах?"

Сказали ему: "Неужели ты подозреваешь

Вс-вышнего в несправедливом суде?...

Мы слышали, что ты не дал своему работнику

полагающуюся ему часть виноградной лозы".

Ответил им: "Этот работник всегда меня

обворовывает, не оставляя ничего".

Сказали ему: "...Тот, кто ворует у вора -

пробует вкус воровства". (Брахот, 5б)

"ИДУТ!!!"

Вопль наблюдателя означал, что приготовления к просмотру пора заканчивать.

Всё. Лихорадочный последний штрих, быстрое движение заостренной резинки, последний оценивающий взгляд, подпись в правом нижнем углу.

Планшеты выставлены в ряд у стены, мольберты отодвинуты к окнам, стулья вынесены из аудитории.

Мы выходим наружу - студентам не разрешается присутствовать при обсуждении работ.

Члены комиссии заходят внутрь и дверь плотно задраивается.

Теперь у нас есть время. Навалом. Минут пятнадцать-двадцать. Кто-то стоит, подперев лбом стену, кто-то присел на урну, уронив голову между колен, кто-то нервно курит в окно. За всем этим равнодушно наблюдают Дорифор с Апоксиоменом, установленные по разным углам коридора.

Каждая учебная постановка завершается просмотром. Комиссия из нескольких преподов за несколько минут должна оценить то, над чем каждый из нас потел двадцать, тридцать, а то и все шестьдесят часов. О чем они там рассуждают? О мастерски сделанном освещении, о грамотном построении, об ошибках в компоновке - или просто травят анекдоты? Об этом мы не узнаем. Единственное, что мы увидим в результате - оценка, поставленная в том самом правом нижнем углу, рядом с подписью.

В отличие от остальных учебных заведений, оценки в Академиях художеств ставятся не по пятибалльной, а по шестибалльной системе. Кроме привычных "1,2,3,4 и 5", существует еще одна цифра - "5Ф". Этот редкий и почетный балл присваивается тем работам, которые достойны занять место в Фонде учебного заведения, к гордости ведущего преподавателя, зависти сокурсников и в назидание потомкам.

Автора работы, заслужившей такую честь, обуревают смешанные чувства. С одной стороны - "Ухх, какой я молодец", а с другой - "Ну почему мои самые лучшие работы не могут остаться у меня, а должны пылиться в архиве?"

Но против правил не попрешь. После того, как ведущий препод проведет разбор полетов - все срежут рисунки с планшетов и заберут их домой. Все, кроме автора "5Ф". Он обязан отнести свой шедевр на четвертый этаж и сдать его лично в руки заведующего архивом, мужика умного, строгого и неприступного, который головой отвечает за все, что скопилось в сокровищнице за сто с лишним лет существования Академии. Если повезет - автор сможет увидеть свое детище на периодически обновляемой экспозиции в зале академического музея. А если нет - то его работа будет похоронена под стопками таких же "счастливчиков" еще сто лет, пока следующий архивариус не решит, что она достойна внимания зрителей...

Главное оружие любого студента - его голова. И поэтому наши студенты нашли простой и остроумный способ противостоять этому узаконенному грабежу. Информация об этом передавалась тайно, но ей владел каждый первокурсник.

Дело в том, что заведующий архивом работал только до обеда. После чего, крепко заперев все замки, он сдавал ключи сторожу. Сторож, дед Антон, был мужиком простым и в тонкостях изобразительного искусства  разбирался на уровне "хто бабе руки оторвал?". А главное - он был пьющим.

Для осуществления плана требовалась бутылка дешевого портвейна, свежеобтянутый планшет (или подрамник) и куриное яйцо.

После того, как дед Антон принимал бутылку в качестве аргумента - он соглашался выдать рисунок "для перефотографировать". При этом он внимательно рассматривал произведение и присваивал ему название, после чего огрызком карандаша записывал в замусоленном блокноте что-то вроде "Г.Поллак, 2 курс, голый мужик с занавеской" (что на нормальном языке означало "Аполлон Бельведерский").

Теперь за одну ночь надо было успеть:

- обтянуть и высушить планшет (примерно два часа времени),

- сварганить средней паршивости копию фондовского рисунка (еще два-три часа),

- перенести с помощью яйца фондовский штамп с оригинала на копию (полчаса),

- поставить в правом нижнем углу подпись и размашистое "5Ф" (1 минута).

Рано утром копия вручалась деду Антону, он проверял наличие "мужика с занавеской" и вычеркивал из блокнота соответствующую запись.

А теперь - главное. Свежеиспеченную копию надо было собственноручно вложить глубоко внутрь самой большой стопки рисунков. Потому что заведующий архивом, в отличие от деда Антона, в искусстве разбирался хорошо и запросто мог обнаружить подлог. Таким образом, пока он со своими обновлениями экспозиции доберется до подделки - автор успеет покинуть стены Академии, настрогать тыщу парковых скульптур и стать заслуженным художником Молдавской ССР.

К концу последнего курса у меня (как и у большинства студентов) скопилась богатая коллекция рисунков со штампами. Я хранил ее в большой картонной папке. Там же хранились другие мои "маленькие шедевры": фотографии моих скульптур, попавших в цепкие лапы Фонда, а также самые удачные наброски и зарисовки. И все были счастливы...

***

Когда я начал складывать лыжи в Израиль, мне сообщили, что для вывоза предметов искусства требуется получить справку от комиссии при Министерстве Культуры о том, что данные произведения не представляют художественной, культурной и исторической ценности.

Нет, ну вы поняли? Я должен упрашивать, чтобы чиновники выдали мне документ, что мои пропитанные потом и слезами рисунки, которые были оценены специалистами и внесены в Фонд академии - полная туфта. Гурништ мит гурништ.

В большом, обшитом темным деревом кабинете сидел типичный партийный работник. Он как две капли воды был похож на капиталистов, которых изображали Кукрыниксы в журнале "Крокодил", только без цилиндра. Услышав о цели моего визита, он поинтересовался:

- Рисунки с собой?

- Нет, я сначала хотел узнать о процедуре.

- Процедура несложная. Принесешь рисунки в любой день после обеда, оставишь их здесь - и через день-другой получишь обратно вместе со справкой.

Я набрался наглости:

- А позвольте узнать, каким образом партийный чиновник без специального образования может определить художественную ценность той или иной работы?

Он снисходительно усмехнулся:

- Молодой человек, советские времена прошли. Ценность ваших каракулей будет определять специалист. Он, кстати, по совместительству заведует архивом Академии художеств.

Когда первый шок прошел, я сел думать. Если бы среди всех моих рисунков были проштампованы один-два - можно было бы "пролить" на штамп кофе, отрезать или оторвать злополучный угол. Но мне показалось, что три десятка рисунков с вырезанным правым нижним углом будут выглядеть подозрительно, поэтому, за неимением других вариантов, я оставил всю папку своему родственнику, до лучших времен.

Когда родственник, в свою очередь, уезжал в Израиль - он оставил ее по месту своего проживания, т.к. получить справку без представления рисунков пред ясны очи архивариуса он тоже не мог...

Коллекция моих лучших работ была утеряна безвозвратно.

Теги: Майсес