Отложить Отложено Подписаться Вы подписаны
Продолжение серии "Проблема Яакова" из цикла "Трудные места Торы".
Вступление в тему см. здесь.
Действующие лица: Яаков и Эсав, родные братья-близнецы, сыновья Ицхака и Ривки.
Место действия: шатер Ицхака, их отца, где-то в районе Хеврона.
Место в Торе: почти самое начало недельного раздела "Толдот" книги Берешит, стихи с 29 по 34 главы 25. Пять стихов, десять строчек!
Время действия: день смерти Авраама, их дедушки. – Откуда мы это взяли? Мидраш рассказывает. Но если вам почему-то хочется оставаться в рамках Письменной Торы, то можете этим сведением пренебречь. Правда, тогда нужно будет объяснить несколько странных намеков, явно проступающих в тексте. Например, Яаков говорит Эсаву: "Продай мне сегодня свое первородство". Что это за "сегодня" такое? Чем сегодня отличается от вчера или завтра? На что намек?
Тот же мидраш говорит нам, что обоим молодым людям, главным героям повествования, только что исполнилось по пятнадцати лет. В один день исполнилось. Они же близнецы!
Экспозиция событий. По существу, никакой экспозиции нет: перед нами первый эпизод их жизни, по крайней мере в рамках рассказа Торы, – если не считать сцену их рождения, когда после долгой – многомесячной! – борьбы Эсав вышел на свет первым, а за ним тут же показался Яаков. Итак, первородство за Эсавом. Он старший.
Ситуация. Пришел усталый Эсав с поля, а Яаков варит похлебку. Эсав, голодный, просит брата срочно дать ему поесть. Брат пользуется случаем – и предлагает сделку: продай мне первородство, получишь еду. Эсав не просто голоден, он очень голоден. Умирает от голода. Поэтому соглашается. Сделка совершена. Эсав наелся. Вытирает губы; написано: "Ел, пил, встал и пошел, и пренебрег Эсав первородством". Конец истории.
Проблема. Как можно купить первородство? Это первый вопрос. Второй: зачем нужно покупать первородство? И третий: разве можно купить его за тарелку дешевого супа? Не обман ли это? Сделка, совершенная с партнером, находящимся с тобой не в равных условиях, вряд ли может считаться честной. Мы, люди Торы, в этом уверены.
Итак, как Яаков, человек правды и прямодушия, мог пойти на это?
А он не пошел. (Это ответ Торы.) Его заставили пойти. И заставил – Эсав!
Эсаву не нужно было первородство. Оно тяготило его. Родиться первым, чтобы получить старшинство, а с ним все реальные выгоды первенца – это ему было нужно. Потому что давало преимущество в конкретной, материальной жизни. Но все, что было связано с духовной составляющей наследства Авраама, его отталкивало и пугало.
Поэтому он и согласился на предложение Яакова: ты хочешь получить от меня обязательства духовного характера, связанные со статусом первенца? – пожалуйста. Я готов бесплатно отдать, бери на здоровье.
Но перед всеми остальными Эсав считал нужным оставаться первенцем Ицхака. Ибо это давало конкретные, осязаемые преимущества. Поэтому о той сделке никто ничего не узнал. До поры, конечно, до времени.
Итак, выяснено первое. Эсав уступил не само первородство, а права и, главным образом, обязанности, связанные с ним.
Возвращаемся к тексту. Пришел Эсав с поля. Разгоряченный, нервный, усталый. Он только что сделал страшное дело. Убил человека.
То был Нимрод. Старый властитель многих народов. Царь Междуречья. Один из руководителей Вавилонского строительства. Могучий воин, герой.
Всю жизнь Эсав мечтал стать таким же сильным, как Нимрод. Тот был его кумиром, он завидовал его славе.
И вот Эсав вырос. И решил одолеть своего кумира. Стать в глазах людей на ступеньку выше Нимрода. Почему бы и нет? Силы Эсаву занимать не надо. Благословение Авраама всегда с ним, – то, чего не было у Нимрода. Со временем он получит и благословение Ицхака.
Оставалось только подождать, когда подвернется случай. И он подвернулся. Умер Авраам – и Эсав убил Нимрода. Пока жил праведник, Всевышний не давал его потомкам совершить ничего предосудительного, чтобы не омрачать жизнь святого человека. Аналогичная задержка произошла с Ноахом, который получил приказ подняться в ковчег только после кончины всех его святых предков – отца и дедушки. Лишь тогда и начался всемирный Потоп.
Лишь тогда и удалась Эсаву его затея, когда скончался Авраам. И вот он приходит домой. Взволнованный. Еще бы, то было его первое убийство. Руки дрожат, в глазах застыл ужас. Он понимает, что тем самым выводит себя из наследников Авраама и Ицхака. Ну и что из того? Живем-то один раз!
А тут Яаков варит похлебку из чечевицы.
Почему, кстати, из чечевицы? Почему не луковый, скажем, суп?
Чечевица – символ бренности нашего существования. У евреев принято подавать тем, кто в трауре, яйца и чечевицу. Круглые предметы. Круг – символ круговорота в природе. Череда рождения и смерти. Бывают радостные моменты, бывают горестные. Так мы утешаем друг друга, и есть в этом утешении высокий смысл.
Яаков варил чечевичную похлебку, чтобы накормить Ицхака, который справлял траур по отцу. Тот, кто сидит в трауре (на иврите говорят "сидит шива", сидит семь дней, столько длится первый, самый глубокий траур), свободен от всех дел, от любой заповеди, от всего. За ним надо ухаживать. И принято, чтобы ухаживали за ними близкие люди.
Похлебку варить для отца должен был Эсав, первенец. А варил Яаков. Т.е. Эсав уже отказался от своих обязанностей. Осталось только утвердить это некоторым, имеющим юридическую силу актом.
Первенец в те времена выполнял функции священника, коэна, того, кто исполняет все необходимые операции, связанные с духовной составляющей внутри каждой семьи. Первенец был священник. Со временем у евреев священническое первенство перешло к колену Леви (левитам). В пустыне, где евреи блуждали после Исхода из Египта, была даже проведена специальная операция по передаче прав и обязанностей священничества от первенцев каждой семьи колену Леви. Внутри колена функции тоже были перераспределены: заботу по работе в Храме получили прямые потомки Аарона, брата Моше (оба из колена Леви); прочим левитам была поручена тоже важная работа при Храме, но не внутри него.
Однако до той поры функция священника сохранялась за первенцем. А с ней все, что касалось определенных действий, касающихся отношений между человеком и Творцом.
Помогать тому, кто "сидит шива" по родителям, надо было семейному коэну, в данном случае – Эсаву. Но он не соблюдал заповедей. Для него они были обузой. Он жил материальной жизнью. Вкусно, громко, с чавканьем. Дай мне этого красного, красного! Я голоден!
Он даже название похлебки забыл, так торопился. Мидраш рассказывает, впрочем, что он и не знал этого названия. Никто еще в доме Авраама не умирал. По крайней мере на веку Эсава. По будням этот символ траура не ели. Вот он и прохрипел: красного, красного. И получил прозвище – Эдом. От слова адом – красный.
Впрочем, одну заповедь Эсав знал и выполнял постоянно. Заповедь почитания отца. Рассказывают, что в ее выполнении он достиг больших высот. И без притворства. Потому что относился к этой заповеди – единственной – очень серьезно. Если была у Эсава красивая одежда, то он надевал ее ни тогда, когда шел на улицу, а когда шел к отцу. Мудрецы последующих поколений, люди святые и праведники, говорили, что после Эсава такой высоты в соблюдении заповеди почитания родителей уже никто не достигал. Ибо в театр современный человек одевается куда лучше и праздничней, чем на встречу с отцом, лежащим в соседней комнате и просящим принести ему стакан воды. Эсав поступал наоборот!
Когда Яаков будет возвращаться от Лавана, отягощенный большим обозом, огромными стадами, разросшейся семьей, он испугается встречи с Эсавом, который будет направляться к нему навстречу в сопровождении нескольких сотен вооруженных всадников. Чего испугался Яаков, который сам не уступал в силе брату? Чего ему бояться, когда через пару лет два его сына, в возрасте тринадцати лет, на пару разнесут сильный кенаанский город Шхем? Город, полный тех же кенаанцев, что входили в гвардию Эсава, истребят два мальчика, два ребенка из семьи Яакова!
А боялся Яаков не силы Эсава, а помощи, которую может оказать Эсаву Всевышний. Какой помощи? Да той, что Он оказывает праведникам, выполняющим заповеди. Ведь Яаков много лет жил вне дома. А значит, не мог выполнять заповедь почитания отца и матери. А Эсав от них не отлучался. И почитал. Следовательно, имел перед Яаковом очевидное преимущество. Потому и сказал Яаков Эсаву, там, при будущей встрече: я жил у Лавана и соблюдал все заповеди. Чтобы подчеркнуть, что и он время даром не терял... Впрочем, тогда все закончилось хорошо.
А теперь? А теперь Эсав должен был варить еду для отца, пребывающего в трауре. Но не варил. Потому что помощь сидящему в трауре включает в себя важный момент – утешение. А как мог Эсав утешить отца, если сам не верил в загробную жизнь?
В книге "Месилат ешарим" (Путь праведников) рав Луцатто пишет о несчастном существовании тех, кто не верит в то, что с физической, телесной смертью жизнь души не прекращается. "Посуди, как на самом деле разумный человек может верить, что цель создания человека находится исключительно в этом, материальном мире! Что такое – жизнь человека в этом мире? Кто в этом мире живет по-настоящему радостно и спокойно? Сказано в Теилим (Псалмах): "Наши дни – семьдесят лет, если мы сильны – то восемьдесят, и все они страдание и ложь". Столько разных мучений, болезней, болей и хлопот, – и после всего – смерть! Одного из тысячи не найдешь, кому бы этот мир дал настоящее удовлетворение и покой. Даже если доживет до ста лет – прошел и исчез!"
Так пишет рав Моше Хаим Луцатто. Но точка зрения, которая только что приведена в цитате, очень характерна для Эсава. Вот же он сказал Яакову, согласившись на сделку: "Если я иду на смерть, зачем мне первородство?"
Смысл такой, что все идут на смерть, рано или поздно превращаясь в ничто, – зачем нам всем первородство? Бери!
Эсав был первым идейным атеистом. В том смысле, что не верил ни в бессмертие души, ни в саму душу. А потому мог пойти на любое дело. Например, убить человека. Т.е. евреем он не собирался становиться. А значит, никакого духовного наследства от Авраама и Ицхака ему не нужно было. Но пока об этом знал один Яаков.
И еще один момент. Пошел Эсав на "мокрое дело" – и оно удалось. Раньше что-то мешало, а теперь – успех. Вот он возвращается – и что это? Яаков варит траурный ужин. Что случилось?
Разве ты не знаешь, – отвечает Яаков, помешивая еду, – дедушка умер.
Как умер? – Эсав, удивленный неожиданным известием, сел. Не мог дедушка умереть. Не за что ему умирать! Нет за ним ни одной провинности, которую наказывают смертью. Он же полный праведник!
Действительно, Авраам был полным праведником. Считается, что, начиная с первого человека, с Адама, мир стоял и существовал не в силу своих заслуг, а как бы авансом. В ожидании будущего появления Авраама. Праотец еврейского народа оправдал существование всего человечества, приняв на себя и своих потомком задачу истинного служения Творцу.
Адам совершил грех, вкусив с дерева познания добра и зла. За это был наказан тем, что в мир была введена смерть. Теперь появился Авраам. Разве мир не вернулся к своему первоначальному состоянию? Разве с началом подвижнической деятельности Авраама из мира снова не была убрана смерть?
Как видишь, не убрана, – мог бы ответить Яаков, – ты же убил Нимрода. – Но Нимрод не праведник, – мог ответить Эсав. – А наш дедушка праведник. А раз так, то какая разница – праведник ты или злодей, если и того и другого ожидает один конец! (Проблема Коэлета, т.е. Экклезиаста, в чистом виде.)
Таков смысл его реплики: что мне мое первородство, если я иду на смерть. Бери!
С Эсавом все ясно. Для него в первородстве, вернее, в обязанностях, с ним связанных, не было никакой ценности. Потому и написано – пренебрег. Наплевал, другими словами.
Но как Яаков мог пойти на эту сделку? Считаешь первородство ценным достоянием – заплати соответствующую стоимость, а не бери задаром. Ведь это же обман покупателя.
Нет, не обман. Цену указал сам Эсав.
Что это ты варишь? – Еду для отца. – Дай сюда. Не надо отцу никакой еды. Суеверие все это и религиозные бредни. Он может прекрасно взять и приготовить себе нормальную пищу. Нечего справлять трауры. Трауры справляет только тот, кто верит в загробную жизнь. Для нас, атеистов, это просто минутная слабость. Ее нужно преодолеть. Надо быть сильным человеком и не распускать сопли по умершим. Дай сюда. У еды одна цена – ее номинальная стоимость, а не те символы, которыми вы ее наделяете. Чтобы продемонстрировать тебе собственную уверенность в истинном понимании вещей, готов уступить тебе за это обычное блюдо, в котором нет ничего сакрального, духовного или священного (какими еще терминами вы пользуетесь?), любую реальную, подобающую ему цену. Например, заплатить первородством. Оно, знаю, для тебя представляет ценность. А для меня – нуль, ничто. Ну как, идет?
Эсав был уверен, что перехитрил Яакова. Купил вещь, отдав ничто. Откуда мы знаем? Написано: поел, встал, ушел – и пренебрег! Счастливый ушел. Ай да я, как провел простака Яакова!
А потом, когда через несколько лет пришел к Ицхаку получать благословение и узнал, что оно уже отдано Яакову, "завопил страшным и горьким до необычайности воплем" (это не преувеличение, это цитата из Торы): недаром он назван Яаковом, т.е. обманщиком; вот уже дважды меня обвел, первый раз с первородством, а теперь снова!
Оказывается, понял, что первородство что-нибудь да значит. Что без него даже обещания материального благополучия не получишь – того, что так ценно в глазах Эсава.
Выходит, что цена первородства на рынке ценностей Эсава подвержена большим колебаниям. Сегодня она равна стоимости тарелки супа, завтра – всем богатствам мира. Доказательство тому, что все так и происходило, находим в самом последнем стихе из эпизода с тем благословением: "И возненавидел Эсав Яакова за благословение, которым благословил его отец, и сказал Эсав в своем сердце: настанут дни плача по моему отцу – и убью я Яакова, своего брата". Будем справлять траур по Ицхаку, вот как сейчас – по Аврааму, и убью я брата. Как убил Нимрода. Раньше Всевышний не позволит. Или по другой версии: раньше я не могу, чтобы не расстраивать отца. Ведь Эсав очень почитал отца, на том и держался.
Цену устанавливал сам Эсав. Рассказывают про одного еврея, который, измотанный безденежьем, пришел к своему ребе, и тот дал ему совет: иди и согласись на первую же сделку, которую тебе предложат. Вышел еврей от ребе и не успел перейти улицу, как наткнулся на группу местечковых бизнесменов, только что подписавших выгодные контракты и направлявшихся в кашерный трактир сказать "лехаим" за удачу. Один показал пальцем на нашего еврея и воскликнул: смотрите, идет от ребе, верит, что тот ему поможет, а сам ни одной коммерческой специальности за душой не имеет, торговать не научен. Иди сюда, бедняк, давай обстряпаем одно дельце. Я тебе свое место в загробном мире уступлю задешево. На рубль согласен?.. Посмотрел наш герой на торговца с ужасом: как это человек отказывается от своего места в будущем мире? Но вот ведь ребе сказал, что надо соглашаться на первое предложение... И они, составив по всем правилам документ, в присутствии свидетелей, ударили по рукам. Пришел торговец домой и похвастал перед женой, какую смешную сделку он только что совершил: несуществующую вещь, цена которой нуль, продал за рубль, – на, посмотри, как блестит! Жена услышала мужа и давай плакать: несчастный, кто знает, а вдруг за всеми этими разговорами о будущем мире что-то скрывается. Как он смог отдать почти за бесплатно свое бессмертие? Как она может жить с мужем, который не имеет своей доли в грядущем мире? Иди обратно и требуй расторжения договора!.. Пошел он обратно. А тот еврей стоит на своем: мне ребе дал этот совет, иди спрашивай ребе. Пошел торговец к ребе, тот тоже ни в какую – сделка совершена по всем правилам; тебе уплачена цена, которую ты сам запросил. Теперь за сколько хочешь выкупить свое грядущее существование? – Я и сейчас в него не верю, – ответил упрямец, – но жена отказывается со мной жить, пока я не вернул этот документ; так что готов за него заплатить большие деньги. Так и порешили, заплатил он большие деньги, а документ взял и разорвал на глазах у счастливой жены. Сколько просишь, в согласии с собственными представлениями о ценности, столько это и стоит.
Теперь последнее замечание на тему покупки Яаковом первородства. Мы сказали, что Эсав долго обманывал отца, притворяясь праведником, исполняющим заповеди и интересующимся учением. Есть мнение, что обманывать-то он обманывал, да только Ицхак прекрасно видел, кем является Эсав. А почему написано "и полюбил Ицхак Эсава"? Да потому, что на самом деле полюбил. Усилием воли. Чтобы не предпочесть Яакова Эсаву. Яаков был очевидным праведником. Ему не надо было специальной помощи со стороны отца. А Эсав сползал по наклонной плоскости. Был он "человеком поля". Т.е. праздношатающимся. Во время занятий с отцом сидел и учился. Делал вид, что учится. А на переменах (извините за современную терминологию) и после уроков – убегал. Ему надо было помочь, поддержать. И отец поддерживал, – до поры до времени, пока Эсав не встал на ноги.
У Эсава на словах было одно. А в сердце другое. Отец это видел. Но исправить Эсава ему не удалось. Когда наши патриархи получили успокоение в пещере Махпела, Эсаву среди них места не нашлось. По крайней мере сердцу Эсава не нашлось. А вот голова Эсава, произносившая правильные слова, там была похоронена. Она закатилась в угол во время похорон Яакова, устроенных его сыновьями, когда глуховатый на ухо Хушим, сын Дана, видя препирательства Эсава с дядьями, не разобрал, в чем дело, и стукнул что есть сил по голове родного брата своего деда. Помните? Страшная история.
