Ежедневно (кроме суббот и праздников) на этой страничке вы найдете свежий выпуск специально отобранных и адаптированных редактором для каждодневного изучения статей на разные тематики Иудаизма.
Самый печальный день в еврейской истории начинается сегодня вечером — 9 ава, когда был разрушен Храм и произошло еще множество трагедий. А 8 ава мы отмечаем годовщину смерти нашего Учителя, рава Ицхака Йосефа Зильбера (1917-2004), сказать о котором — духовный лидер русскоязычной еврейской общины Земли Израиля — это еще не сказать ничего. Сам себя, по примеру многих праведников, он считал «простым евреем».
1. Опасное партнерство
б) Бедный, но честный партнер. 2
Более того, есть основания верить, что именно бедность Шимона станет залогом успеха партнерства. По крайней мере, у Реувена появится возможность дать цдаку (оказать поддержку бедняку, дав ему, например, вещи или деньги и т. п.). Высшая форма цдаки — обеспечить нуждающегося возможностью прокормить самого себя, т.е. сделать так, чтобы он не обращался в благотворительные организации или к частным лицам за помощью. Поэтому любой, кто становится партнером нуждающегося человека (даже не зная о его финансовом положении), выполняет заповедь цдаки в высшей ее форме, а значит, будет благословен.
Вечерняя молитва 9 Ава
Вечером 9 Ава читается обычная будничная молитва Маарив. После чтения Шмоне-Эсре произносится Кадиш, а затем читаются Книга Эйха и Кинот (ламентации). Затем читается Веата кадош. В произносимом после этого Кадише не читается фрагмент Титкабель («Будут приняты их молитвы»). Это же относится и к Кадишу, читаемому 9 Ава после утренней молитвы Шахарит, однако в Кадише, произносимом после послеобеденной молитвы Минха, Титкабель уже читается.
Почему мы исключаем 9 Ава Титкабель из Кадиша? Потому, что в Книге Эйха сказано: «Не дает Он дойти молитве моей» (Эйха, 3,8). Как же, в таком случае, можем мы произнести слова: «Будут приняты их молитвы» — ведь (в этот день) путь к Всевышнему для них закрыт? В некоторых общинах существует обычай произносить Титкабель в вечерней молитве, ибо она читается еще до чтения Эйхи, то есть до того, как мы произносим слова пророка: «Не дает Он дойти молитве моей».
Наши мудрецы сказали: «Всевышний сказал (ангелам в час разрушения Храма): “Как поступает земной царь в час траура? Он гасит фонари (во дворце). Так же поступаю и Я”. Поэтому и сказано в Писании: “Солнце и луна тускнеют, и звезды теряют свой свет” (Йоэль, 2,10)».
Вечером 9 Ава в синагоге зажигают всего один светильник, снимают занавес сАрон га-кодеш и возвращают его на место во время молитвы Минха на следующий день. Во многих сефардских общинах принято гасить (основной) свет в синагоге, оставляя лишь незначительное освещение; кантор в этих синагогах вслух считает годы, прошедшие после разрушения Храма, произнося такую формулу: «Этот год — такой-то год после разрушения Второго Храма». В 4720-м (1960-м) году он провозглашал: «Этот год — 1892-й год после разрушения Второго Храма». Вообще, чтобы определить, каким является текущий еврейский год, если его отсчитывать после разрушения Храма, следует прибавить к числу, образованному его тремя последними десятичными знаками, число 1172.
Во всех сефардских общинах и в большинстве ашкеназских общин Книгу Эйха читают по обычной печатной книге, не произнося при этом благословения. Однако в некоторых ашкеназских общинах следуют обычаю, установленному Виленским Гаоном, и читают эту книгу по специальному свитку (так же, как, например, Мегилат Эстер), произнося при этом соответствующее благословение: «На чтение свитка». Однако и в этих общинах Книгу Эйха читают вторично, во время утренней молитвы, уже без благословения.
Рама писал, что тот, кто читает вслух Книгу Эйха, должен повысить голос всякий раз, когда он доходит до слова Эйха.
В книге Лвуш отмечается, что несмотря на то, что Книгу Эйха, так же как и Книгу Эстер, мы обязаны читать в синагоге, в большинстве общин ее (в отличие от Книги Эстер) не записывают на пергаменте, так же как и другие Мегилот — Шир га-ширим, Рут и Когелет. Дело в том, что писцы редко посвящали свое время написанию Книги Эйха, так как изо дня в день ожидали восстановления Храма, после которого 9-е Ава превратится из дня скорби в день радости, так что заповедь читать в синагогах скорбную Книгу Эйха будет отменена. Поэтому и сложился вынужденный обычай читать Эйху по напечатанной книге.
Все присутствующие в синагоге молча слушают, как кантор читает Книгу Эйха. Однако, когда он доходит до предпоследней фразы Книги (Гашивейну — «Верни нас, Г-споди, к Тебе, и мы вернемся, обнови дни наши как в прежние времена» — Эйха, 5,21), присутствующие произносят ее громко вслух, а кантор лишь повторяет ее за ними. После того, как кантор заканчивает чтение книги, присутствующие и он сам вслед за ними громко произносят эту фразу еще раз.
Если 9-е Ава начинается на исходе субботы, из вечерней молитвы Маарив исключается фрагмент Веиги ноам, ибо он связан с работами по строительству Храма, а мы как раз отмечаем горестный час его разрушения.
Фрагмент Веата кадош («А Ты свят») читается после Книги Эйха даже если 9-е Ава наступает не на исходе субботы, ибо весь мир существует лишь благодаря святости Всевышнего, являющейся первоосновой Торы, — в то время, как 9-го Ава мы не можем ее изучать. Предшествующие слова Ува ле-Цион гоэлъ («И придет Освободитель Израиля») не читаются, ибо избавление не может прийти ночью.
Не произносятся и слова Веани зот брити («Это Мой союз»), ибо, произнесенные 9-го Ава, они как бы указывают на заключение союза с разрушением.
Даже тот, кто пребывает в трауре, должен отправиться в синагогу и прослушать чтение Книги Эйха и кинот.
Из книги «Один из тридцати шести»
по рассказу р. Арье Рабиновича
Рава Зильбера было очень трудно уговорить собирать деньги. Несмотря на то, что он очень любил помогать людям, просить деньги — для него это была какая-то внутренняя проблема. Однажды у нас была такая тяжёлая ситуация, что мы уже думали закрывать колель, и я попросил его поехать к одному очень важному гвиру попросить денег.
Рав Ицхак отказался: «Я могу давать уроки, а деньги просить — я никогда в жизни не просил и просить не буду!». Пришлось его убеждать, что сейчас есть много русскоязычных аврехим, все готовы давать уроки, а деньги могут дать только на его имя, только если он поедет. Скрепя сердце, он согласился, но повторил: «Я поеду, но с одним условием: деньги просить я не буду».
Мы приехали, не помню, четверо или пятеро человек. Хозяин заводит нас в салон, усаживает вокруг стола и ждёт, когда рав Ицхак начнёт говорить. А рав Зильбер посмотрел на меня и сказал: «Ну, говори». Я, естественно, всё рассказал, рав Ицхак добавил какой-то друш на парашат а-шавуа, и мы стали выходить. И тут вдруг рав Ицхак сделал такое ловкое движение, и мы все оказались уже на лестничной площадке, а он закрыл за нами дверь и остался с хозяином наедине…
Через полминуты он вышел, и я сразу к нему пристал: «О чём вы говорили, что вы ему сказали?». Он пытался уклониться от ответа, но я пристал по-настоящему: «Рав Ицхак, я вас не отвезу домой, пока вы мне не скажете, что вы ему сказали». Тогда он сказал: «Я тебе обещал, что деньги я просить не буду? Я деньги у него не просил. Я ему только сказал, что ты честный человек, и ты делаешь это всё лэ-шем Шамаим (во имя Небес) и что большая мицва — тебе помочь. Но ты нос не задирай!».