Раби Меир-Лейбуш бар Йехиэль-Михл (Мальбим 5569—5640 /1809—1879/) — выдающийся законоучитель и комментатор Писания.
Родился на Украине, в Волынском местечке Волочиск. В шесть лет лишился отца. Воспитывался в доме раби Арье-Лейба, раввина Волочиска. Прославился под именем «илуй (вундеркинд) из Волыни».
В двадцатитрёхлетнем возрасте Мальбим (аббревиатура имени Меир-Лейбуш бар Йехиэль-Михл) начал писать комментарий к кодексу Шульхан Арух. В своём комментарии, названном Арцот а-Хаим («Страны Жизни»), он стремился обобщить обширный галахический материал, накопившийся со времени создания Шульхан Аруха.
Однако ему не удалось довести этот колоссальный замысел до конца, — работа прервалась на тридцать первой главе раздела Орах Хаим(«Образ жизни»), посвящённого законам повседневной жизни еврея. Эта законченная часть комментария была издана в двух томах в типографии Варшавы в 5620-21 /1860-61/ годах.
Эта книга стала авторитетным источником для установления законодательных норм — раби Исраэль-Меир а-Коэн (Хафец Хаим) часто ссылается на неё в своём кодексе Мишна брура.
В течение двадцати двух лет Мальбим был раввином в ряде небольших местечек.
Хотя Мальбим был воспитан в среде противников хасидизма, в этот период он приблизился к хасидскому движению и стал учеником выдающегося каббалиста раби Цви-Гирша из Жидачева, старшего брата знаменитого хасидского наставника раби Сендера из Комарно.
В 5620 /1860/ году Мальбим возглавил общину Бухареста (после того, как в 5621 /1861/ году объединились княжества Валахия и Молдавия, этот город стал столицей нового румынского государства).
В Бухаресте он вступил в острейший конфликт с местными «просветителями», которые стремились захватить власть в общине. В 5624 /1864/ году по их доносу Мальбим был арестован румынскими властями: его заковали в кандалы и поместили в каземат до суда, — по обвинению в государственной измене ему грозила смертная казнь. В этой опасной ситуации решающую роль сыграл глава хасидов Буковины раби Авраам-Яаков из Садигуры, — он обратился за помощью к лондонскому шерифу сэру Мозесу (Моше) Монтефиоре, который от имени английского правительства потребовал освобождения Мальбима (Гдолей а-дорот).
В конце концов, румынским властям пришлось ограничиться высылкой его из страны. В канун шабата конвоиры усадили его на телегу, и в этот момент к нему приблизились два торжествующих «просветителя» — из тех, которые организовали травлю и донос на него. С победной улыбкой они преподнесли ему прощальный «дар» на дорогу: большой поднос с зажаренным поросёнком. «Я никогда не проклинал ни одного человека и уж, тем более, еврея, — сказал им Мальбим, — но сейчас вы не просто обидели меня лично, — вы лишили меня возможности спокойно работать над моим сочинением, предназначенным для всего народа Израиля. И поэтому я вам обещаю, что из этой истории вы не выйдете невредимыми, и возмездие произойдёт ещё при моей жизни».
Возмездие не заставило себя долго ждать. Через несколько дней после высылки Мальбима один из двух «просветителей» устроил в лесу пикник по поводу победы, одержанной над раввином. Внезапно собравшиеся услышали душераздирающий крик, — кабан, вышедший из лесной чащи, насмерть затоптал сына «просветителя». Почувствовав, что проклятие праведника начинает сбываться, отступник решил немедленно покинуть Бухарест, чтобы вдали от города переждать гнев Небес. Но в пути разгорячённые кони сбили ограждение на мосту через реку, — повозка с отступником и его семьёй ушла под воду, и все погибли. Узнав в тот же день о происшедшей трагедии, и второй «просветитель» решил бежать, — но пока он собирался, ему сообщили, что его старший сын упал в глубокую яму и разбился насмерть. В ту же минуту «просветитель» схватил своё охотничье ружьё и пустил себе пулю в лоб.
Уже после смерти «просветителя» одного из двух его оставшихся сыновей разбил паралич, а второй лишился рассудка и до конца жизни содержался в психиатрической лечебнице (Иквета ди-Мешиха 185).
В 5625 /1865/ году, после высылки из Румынии, Мальбим возглавил общину г. Лунчица, а затем в течение года был раввином Херсона, портового города, расположенного у Днепровского лимана, на самом юге России.
В этот год Мальбим получил значительное наследство и решил, оставив раввинскую практику, посвятить всё время изучению Торы и составлению задуманного им комментария на все книги Писания. Вновь поселившись в тихом и благочестивом Лунчице, он приступил к работе.
Его комментарий на Пятикнижие включал также аналитические заметки по поводу галахических мидрашей — Мехильты, Сифры и Сифрей. Метод и стиль его толкований восходил к классическим комментариям главы мудрецов Испании дона Ицхака Абарбанеля: каждый раздел начинался с перечня вопросов, возникающих при его изучении, а затем давалось последовательное разъяснение этих вопросов.
Во многих случаях его толкования опирались на каббалистическое понимание исследуемой проблемы. Так, комментируя пророческие прозрения из книги Даниэля, Мальбим с помощью сложнейших каббалистических вычислений пришёл к выводу, что конечное избавление еврейского народа должно произойти в конце седьмого столетия шестого тысячелетия (по еврейскому летосчислению). На вопрос, почему он занялся подобными расчётами вопреки суровому предостережению Талмуда (Санхедрин 97 б), Мальбим ответил следующей остроумной притчей: «Однажды, ещё ребёнком, я отправился с отцом из Волочиска, где мы жили, в Харьков. Быстро утомившись в тряской телеге, я спросил отца на самом выезде из Волочиска: “Долго ли ещё осталось ехать до Харькова?”. Отец упрекнул меня за нетерпение и сказал: “Малыш, больше не задавай мне этот глупый вопрос!”. Мы ехали несколько недель, из города в город, от одного постоялого двора до другого, но, уязвлённый упрёком отца, я боялся спрашивать, далеко ли ещё до Харькова. И вот однажды, рано утром, отец обратился к одному из извозчиков: “Скажи мне, долго ли ещё осталось ехать до Харькова?”. Я остолбенел: ведь это был тот самый “глупый вопрос”, который отец запретил задавать. “Глупыш, — сказал мне отец, — когда мы только выехали из нашего города, впереди оставалось много недель пути. Но теперь, когда мы уже преодолели весь этот путь и приблизились к пригородам Харькова, этот же вопрос стал очень своевременным и уместным”».
«Так и здесь, — пояснил Мальбим, — в первых поколениях после разрушения Храма, когда ещё предстояли долгие тысячелетия страданий и скитаний по всему миру, мудрецы Талмуда запретили вычислять сроки конечного избавления. Они поступили так, чтобы евреи не отчаялись, сказав: “Возможно ли выдержать такое длительное изгнание?”. Но теперь, когда, благословение Всевышнему, большая часть пути уже позади и мы стоим на пороге конечного избавления, вполне уместно вычислять его точный срок» (Сарей а-меа 1, 13).
В 5632 /1872/ году, ещё не завершив работу над комментарием, Мальбим был вынужден покинуть Лунчиц и вновь принять пост раввина.
Причиной его отъезда стало то, что один лунчицкий коммерсант, в предприятие которого Мальбим вложил всё полученное наследство, присвоил эти деньги себе. В синагоге, перед чтением Торы, Мальбим поднялся на биму и при всей общине сказал мошеннику: «Ты присвоил все мои деньги, и из-за тебя я вынужден снова стать раввином, прервав работу над книгой. Я не прощаю тебя, и твоё падение обеспечено». Несколько дней спустя этот человек лишился рассудка, — его тело с явными признаками самоубийства обнаружили вне городской черты (Гдолей а-дорот).
В последующий период Мальбим стал главным раввином крупного белорусского города Могилёва. В этой общине он создал образцовую систему благотворительной помощи, стремясь обеспечить каждую бедную семью постоянным источником пропитания.
Следующая история является характерной для его подхода к благотворительности.
Однажды к нему пришла заплаканная вдова: после смерти кормильца она осталась без средств к существованию. «Знаешь ли ты какое-нибудь ремесло?» — спросил Мальбим. Когда выяснилось, что женщина умеет печь очень вкусные пирожки, которые, по её словам, можно было бы подавать на царский стол, Мальбим предложил ей войти с ним в дело. «Я дам деньги на муку и другие необходимые продукты, — обещал он, — ты будешь печь и продавать пирожки, а Всевышний пошлёт нам своё благословение».
Получив от Мальбима сто рублей, вдова взяла в аренду просторное помещение и приступила к работе. Её пирожки с удовольствием покупали все жители города, евреи и неевреи, — и спустя шесть месяцев она явилась к Мальбиму с половиной своей выручки. Просмотрев бухгалтерскую тетрадь, которую старательно вёл младший сын вдовы, и пересчитав деньги, Мальбим сказал: «Все расчёты верны. Однако разумные компаньоны никогда не извлекают свою долю из дела, которое преуспевает. Оставь эти деньги у себя, — и в дальнейшем ты не обязана являться ко мне с отчётом: я бы предпочёл вкладывать всю свою долю прибыли в расширение нашего дела» (Гдолей а-дорот; Маасэй авот, Реэ).
В последние годы жизни Мальбим возглавлял общину Кенигсберга, крупнейшего города Восточной Пруссии. «Проработав раввином в Кенигсберге, Бухаресте и Лунчице, — говорил Мальбим, — я окончательно убедился, что праведность — весьма относительное понятие. Например, в Лунчице праведником называют еврея, который целый день занимается изучением Торы, не покидая дома учения. Средний человек в Лунчице после утренней молитвы отправляется по своим делам, а под вечер вновь возвращается в дом учения и погружается в книги. Нечестивец же только молится в миньяне, но вовсе не учится.
В Кенигсберге всё по-другому: здесь праведник молится в миньяне, а перед молитвой Минха немножко учится; средний человек молится в миньяне, но вовсе не учится, а нечестивец молится дома, вообще не заходя в дом учения. Что же касается Бухареста, то там праведник молится в миньяне, но в книги уже не заглядывает, средний человек молится у себя дома, а нечестивец не молится и не учится. Получается, что даже нечестивца в Лунчице нельзя осуждать, потому что в Бухаресте он бы считался праведником» (Гдолей а-дорот).
Раби Меир-Лейбуш, Мальбим, умер в первый день нового, 5640 /1879/ года, в Киеве, по дороге из Кенигсберга в Кременчуг, где он должен был возглавить общину. Когда служащие похоронного братства вошли в комнату, где лежало тело усопшего, и сняли прикрывавшую его простыню, — комната наполнилась ярким светом. В течение длительного времени служащие стояли в трепете, не решаясь приступить к омовению излучающего свет тела (там же).
После смерти Мальбима были опубликованы его аналитические заметки к Талмуду, озаглавленные Йесод хохмат а-эгайон («Основы науки мышления»).
Из его обширного духовного наследия упомянем здесь книгу Але ле-труфа («Целебный лист») — развёрнутый комментарий на четвёртую главу кодекса Рамбама Мишнэ Тора, посвящённую вопросам медицины и гигиены.
В книге Яир ор («И воссияет свет») Мальбим убедительно доказывает на основе обширного лексического материала, что в святом языке вообще нет синонимов, — каждое слово в Писании обладает особым смысловым значением, отличающим его от других.
Из книги «Еврейские мудрецы», изд. Швут Ами