Свет субботних свечей… Для любой еврейской семьи этот свет является выражением святости и многовековой традиции. Святая суббота во все времена была одним из непреложных символов нашего народа. Знание законов святой Субботы и соблюдение ее во всех тонкостях требует постоянной сосредоточенной учебы. И для женщин это не менее важно, чем для мужчин.
Множество чудес послал Всевышний во имя соблюдения нашим народом святости этого дня. В свою очередь, мы принесли немалые жертвы в годы гонений на наш народ и на нашу веру, — во имя соблюдения Субботы.
С великой благодарностью за все те блага, которые Творец послал за годы моей жизни, я бы хотел рассказать о тех чудесах, которые сотворил Он в годы моей молодости — во время Второй мировой войны и после нее.
Моя семья жила в Германии, в Берлине. Когда пришел к власти Гитлер (да сотрется его имя на веки веков!) и антисемитские настроения приобрели характер официальной государственной политики, моя семья приняла решение уехать. Меня и двух моих братьев родители послали в Бельгию.
Я впервые в своей жизни вынужден был остаться без родителей. Свою бар-мицву я также праздновал без отца и матери в приемной семье в Бельгии.
Через некоторое время родителям удалось вырваться из Германии. По особому решению голландской королевы небольшому числу раввинов (включая моего отца) был разрешен въезд в эту страну в 5699 (1939) году. Родителям удалось, с Б-жьей помощью, перевезти нас из Бельгии, и наша семья воссоединилась в Амстердаме.
Там моим родителям чудом удалось связаться с венгерским послом. Он симпатизировал евреям, и нам удалось получить от него особые документы о том, что мы — подданные Венгрии, и ожидаем разрешения на въезд в страну. Эти разрешения впоследствии спасли наши жизни. Кроме того, этот человек помог нам избавиться от необходимости ношения «желтых звезд Давида» — отличительного знака, которым нацисты (да сотрется их имя!) «метили» евреев.
В 5700 (1940) году немцы оккупировали Голландию. Сразу после начала оккупации они взялись за евреев — появилось множество ограничений (важно отметить, что отношение к евреям в Голландии существенно отличалось от того, что происходило на оккупированных территориях Восточной Европы — примечание редактора), одним из которых было сокращение продуктового пайка. Все продукты распределялись по карточкам. На протяжении всего времени оккупации мы получали фальшивые карточки от представителей местного подполья. Достать настоящие карточки в условиях нацистской оккупационной политики для евреев было крайне сложно.
В наших отношениях с голландским подпольем случилось одно событие, которое мне кажется абсолютным чудом даже сейчас — по прошествии многих лет. Наличие карточек еще не означало наличие еды — некоторые продукты из карточек продавались за деньги. И достать деньги, в отличие от карточек, было совершенно невозможно. И было понятно, что без денег весьма скудный продуктовый паек по карточкам превратится в ничтожно малый. Однажды один еврей из числа активистов подполья выступил перед своим руководством и попросил, чтобы у евреев-бойцов антинацистского сопротивления был свой раввин. Мало того, он предложил «подходящую» кандидатуру на этот пост… моего отца! И руководство подполья одобрило кандидатуру, согласившись выделять моему отцу ежемесячную плату, как «казенному» раввину голландского подполья. Каждый месяц они платили моему отцу зарплату, и заботились о том, чтобы эти деньги были доставлены нам! Невероятное событие и милость Творца в те страшные годы!
Моя сестра, не обладавшая характерной еврейской внешностью и не носившая «желтую звезду», выходила из дома и шла покупать продукты по карточкам, смешиваясь с толпой голландцев.
Среди первых ограничений, которые были наложены на евреев, был запрет покупать рыбу. Тем не менее, наша семья доставала рыбу, и моя мать жарила ее и отправляла (через подполье) узникам лагерей. Разумеется, подобные действия были запрещены. Однажды случилось ужасное — немцы пришли в наш дом. Или кто-то донес, или немцы уловили запах рыбы… Мама объяснила им, что готовит рыбу для семейного торжества — и эти злодеи приняли объяснение. Затем история повторилась — немцы ворвались в дом, когда рыба лежала упакованная на столе, готовая к отправке — но ее чудом не заметили.
А потом начались обыски и аресты евреев. Нашу семью это некоторое время обходило стороной. Но однажды с обыском пришли и к нам. Немцы обнаружили в нашем доме арон а-кодеш, который мой отец вывез из Германии. Один из них спросил отца: «Что это?» Мой отец был человеком не робкого десятка, а его вера была тверже камня. Отец открыл арон а-кодеш. Немец спросил, указав на свиток Торы: «Что там написано?» Спокойным голосом отец ответил по-немецки: «Не убий». «А еще что?» — не унимался солдат. Отец продолжил: «Возлюби ближнего, как самого себя». Все мы в этот момент тряслись от страха, но отец был полон решимости и веры. Каким-то образом эти слова подействовали на нацистов, и они убрались восвояси, не причинив нам вреда.
На некоторое время обыски и аресты прекратились, но затишье не было долгим — скоро они возобновились с новой силой. Всю нашу семью арестовали и поместили в тюрьму. Немцы шли с заранее подготовленным списком и планом от дома к дому и арестовывали всех евреев, которых находили. Еще раньше мы по совету врача прикрепили табличку на дверь дома: «Опасность заражения! В доме находится опасно больной!» Некоторое время эта табличка нас выручала, и немцы опасались входить. Но не в этот раз. Они вошли, арестовали всех нас, а моего младшего брата (была его очередь «болеть») отправили в «еврейскую» больницу. Кроме него и моей сестры, которой в тот момент не было дома — вся семья оказалась в заключении.
Очень скоро мой младший брат узнал о намерении немцев «эвакуировать» больницу (эвфемизмы «эвакуация» и «перемещение» на жаргоне нацистов означали не что иное, как отправку людей в концентрационные лагеря — примечание редактора). Он переоделся в чужую одежду и сбежал из больницы — и это спасло ему жизнь.
Мы находились под стражей и боялись думать о своей дальнейшей судьбе. Каждый день немцы вызывали по списку несколько семей — и их «эвакуировали». Те дни были для нас днями Суда во всех смыслах — это был конец элуля — начало тишрея. Мой отец, однако, несмотря на весь риск, не забыл взять с собой шофар. Но как трубить под самым носом у охранников? Решением стали наши одеяла — мы накрывались ими с головой, и отец трубил каждому из нас под ними! Так мы удостоились выполнения великой заповеди слушать трубление в шофар под самым носом у ненавистных нацистов.
Однажды немец, вызывавший семьи, назвал нашу фамилию… Мы были убеждены, что пришел наш черед на «эвакуацию». Но произошло явное чудо: нас освободили! Тогда мы не знали, почему это произошло — помогли ли нам венгерские документы или сыграли свою роль связи в голландском подполье. Но мы были убеждены во вмешательстве Высшего Провидения, которое берегло нашу семью.
После нашего чудесного освобождения отец решил, что нам стоит скрываться. Чемоданы были собраны уже давно. Мы укрылись на чердаке одного из соседних домов, который был завален всяким хламом. Это было зимой, и весь чердак был пронизан холодом. Мама попросила отца через несколько дней спуститься, но отец был непреклонен. Он был прав — нас искали, и спускаться в дом было опасно для жизни. Сидя на чердаке, мы слышали топот немецких сапог и крики «Где евреи?» Мы все боялись смерти, но, с Б-жьей помощью, нас так и не нашли.
Через некоторое время обыски прекратились. В подполье знали о нас — и старались позаботиться о том, чтобы у нас была еда. Но еще некоторое время мы сидели на чердаке и старались вести себя как можно тише.
Когда окончательно стало ясно, что немцы отчаялись нас найти, отец разрешил всем спуститься. Мы были полны страха, грязные и голодные, но живые.
Началась наша тайная жизнь в доме. Почти три года мы не имели возможности выйти наружу, и даже подойти к окну. В это сложно поверить, но целая семья сидела в доме такой долгий срок без всякой возможности даже выглянуть наружу. В то тяжелое время мы спасались молитвой и постоянным чтением Теилим. Кроме того, наш отец учился с нами по тем немногим книгам, которые у нас были. Мы учили с ним трактат Ктубот. Самостоятельно я учил третью часть кодекса «Мишна Брура» (посвященную законам Субботы — примечание редактора).
Отец решил послать сестру работать домработницей в доме у голландцев. Ее внешность была похожей на «арийскую», и она могла свободно перемещаться по городу. Для отца было важно, чтобы даже в случае, если случится страшное, и всю семью схватят, — хотя бы одному из нас удастся спастись.
Сестра устроилась на работу в дом судьи верховного суда Голландии. Она рассказывала, что ей приходилось тяжело работать, причем, так как ее считали нееврейкой, то заставляли работать и в Субботу. Через несколько недель отец решил вернуть сестру домой. Несмотря на все первоначальные расчеты, он не мог мириться с нарушением Субботы. Сестра вернулась к нам в пятницу, а в воскресенье мы узнали, что дом той семьи был полностью разрушен при бомбардировке, и все они погибли.
Соблюдение Субботы не раз защищало нашу семью. Однажды отец почувствовал сильные боли и попросил у врача выписать ему лекарство. Врач выписал рецепт от болей в спине, и отец, воспользовавшись случаем, попросил также рецепт на яд против крыс. В Субботу вечером отец хотел принять лекарство, но понял, что на вкус оно очень горькое. Папа решил, что такое горькое лекарство испортит ему удовольствие от святого дня, и отложил прием лекарства до окончания Субботы. По окончании Субботы выяснилось, что фармацевт перепутал, и дал отцу яд в пузырьке с лекарством! Это спасение навсегда запомнилось отцу, и у него не осталось никакого сомнения, что соблюдение Субботы способно спасти человеческую жизнь.
А тем временем вокруг немногих оставшихся евреев Амстердама сжималось кольцо. Немцы готовили «окончательную эвакуацию» 21 ияра 5703 года (26 мая 1943 года). Они шли от дома к дому и вытаскивали на улицу немногих оставшихся евреев. Немцы начали с самых окраин и постепенно продвигались к центру города. Любопытство пересилило страх, и мы скрытно смотрели в окно на вереницы евреев, двигающихся со всех концов города по направлению к железнодорожной станции.
Мы сидели в доме, и ожидали стука в дверь… Прошло много времени — в этот раз немцы особенно тщательно обыскивали дома. Мы услышали их приближение, но вместо того, чтобы стучать в дверь, они подошли к дому и стали кричать: «Есть ли тут евреи?» Возможно, они просто устали, но, вне всякого сомнения, — это было еще одно явное чудо Творца! Еще одним чудом было то, что один из нееврейских жильцов дома (а в строении было несколько квартир), которого мы очень боялись, вышел навстречу немцам и сказал: «Нет здесь никаких евреев!» Не может быть, чтобы этот человек не знал, что мы евреи. Я абсолютно уверен в том, что Творец вложил в его уста эти слова, и дал солдатам веру в них! Так вся наша семья спаслась от уничтожения в страшный час, когда все оставшиеся (кроме тех, кого укрыло голландское подполье) евреи Амстердама были отправлены на смерть в концентрационные лагеря. По сей день в нашей семье этот день отмечается как наш «собственный» Пурим.
После чудесного спасения наша жизнь стала еще более скрытной, чем прежде. О том, чтобы подойти к окну, не могло быть и речи. Мы жили почти в полной тишине, ведь по всем документам нас попросту не существовало. Наши связи с подпольем помогали нам доставать минимально необходимое количество еды — хлеб и немного джема.
Перед Песахом мы очень опасались, что нам нечего будет есть в дни праздника. Обычная помощь подполья не подходила. И вот однажды утром мы увидели на пороге нашего дома два мешка картошки! Но на этом чудеса не окончились. На следующий год перед Песахом мы нашли таким же образом мешок муки! Из нее с Б-жьей помощью, мы испекли маленькую мацу. Понятное дело, что использовать обычную печку мы не могли (помимо вопросов кашрута это было просто опасно — дым из трубы безлюдного дома могли заметить). Мы сделали печку из двух наших кастрюль. В нижней кастрюле был хворост, а в верхней — мы пекли. Отец следил за тем, чтобы при выпечке строго соблюдалось необходимое время — 18 минут (это было совсем непросто в самодельной печи с маленьким огнем). Эту мацу мы через подполье рассылали скрывавшимся в Амстердаме еврейским семьям.
По великой милости Всевышнего мы дожили до дня освобождения. Об этом периоде, фактически — первых днях нашей свободы от ненавистных нацистов, я сохранил два особых воспоминания.
Первая история связана с первой Субботой после освобождения. Мы искали по всему городу евреев — дополнить миньян. Впервые после долгих лет полулегального существования, скитаний и горестей, у нас появилась возможность помолиться в миньяне. Задача была не из простых — немногие оставшиеся в живых евреи Амстердама не желали не только дополнять миньян, но даже открыто говорить о своем еврействе. И тут произошло еще одно чудо — перед нами остановился грузовик с солдатами войск союзников… полный евреев! Это были солдаты так называемой «еврейской бригады». После стольких лет без миньяна — Всевышний послал нам такую радость!
Вторая история связана с более поздним периодом. Это было тяжелое послевоенное время. Европа лежала в развалинах, людям, пережившим то страшное время, не хватало даже самого необходимого. Однажды мне пришлось провести шесть дней в пути (три дня — в оба конца), чтобы привезти моей семье кашерный сыр, который был изготовлен под моим наблюдением.
Мы все еще оставались в Амстердаме, но очень хотели уехать в Землю Израиля. Весной 5706 (1946) года мы вошли в группу нелегальных еврейских мигрантов. Послевоенные границы были все еще закрыты, и выехать легально не представлялось возможным. Нам удалось это сделать под видом американских солдат — мы переодевались в их форму и таким образом, после долгих недель скитаний, прибыли в город Марсель на средиземноморском побережье Франции. И тут выяснилось, что единственный корабль, на котором мы могли попасть в Землю Израиля, — отплывает в Субботу… Я отчетливо помню это: после всех лет войны, когда соблюдение заповедей, и особенно — святой Субботы, спасало нас от рук нацистов, наша окончательная свобода оказалась под угрозой. Как же так? Мы должны нарушить Субботу?!
Наша ситуация казалась безвыходной: без денег, без еды и каких-либо вещей, в незнакомом месте, куда мы прибыли нелегально, без документов… Тогда все это казалось мне очевидной «опасностью для жизни», перед которой отодвигаются законы Субботы. Но сердце мое было неспокойно, а душа трепетала от мысли о необходимости нарушить Субботу… И по прошествии лет стало ясно, что все это было подстроено отступниками от веры, чтобы наша семья — небольшая группа соблюдающих евреев, умышленно нарушила Субботу.
Наше плавание продолжалось три тяжелых недели. Минимальное количество еды и тяжелые условия на борту корабля приводили к болезням и смерти. Тела несчастных, так и не увидевших избавления, выбрасывали за борт, чтобы болезни не распространялись. Как только мы прибыли к берегу Земли Израиля, нас схватили англичане и поместили в лагерь для перемещенных лиц Атлит.
Через некоторое время в лагерь прибыли рав Яаков Кац из Хайфы и рав Шломо Гринфельд. Они освободили меня и еще несколько евреев (впоследствии рав Кац устроил меня в ешиву «Коль Тора» в Иерусалиме). Некоторые люди советовали мне пойти работать, чтобы помочь своей семье, а я решил учиться в ешиве. Я написал письмо отцу с этим вопросом. Его ответ не оставил никаких сомнений: «Тот, кто помогал нам до сего дня — будет помогать и дальше! Мы прошли пять страшных лет, чтобы наш сын учил Тору. Если ты хотел идти работать — не стоило уезжать из Голландии. Ты должен учить Тору! После того, как нам пять лет посылалось свыше спасение телесное — да будет ниспослано нам спасение духовное!»
Как я уже сказал выше, я попал в ешиву «Коль Тора» в Иерусалиме. Моими наставниками были глава ешивы, великий мудрец Торы, рав Йехиэль Михель Шлезингер, великий мудрец Торы рав Барух Кунштет, а также выдающийся машгиах, великий мудрец Торы и праведник — рав Гедалья Айзман. Несмотря на все тяготы того времени, я постоянно учился в ешиве. После смерти рава Шлезингера пост главы ешивы занял мой учитель, великий мудрец Торы и наставник того поколения — рав Шломо-Залман Ойербах. С ним я особенно сблизился, и он стал моим наставником на долгие годы.
Когда мне пришлось нарушить Субботу (из-за опасения за свою жизнь), я решил, что обязательно что-нибудь сделаю во славу этого святого дня. После рождения моего первого сына я подумал, что до сих пор нет книги, которая бы объясняла во всех деталях законы Субботы, на языке, понятном для всех, и отвечала бы на множество вопросов, которые возникают у людей. Тогда, почти сорок лет назад, с помощью Творца, я выпустил первую редакцию книги «Шмират Шаббат ке-Илхата». И с тех пор книга была переиздана, дополнена и расширена не один раз, а я удостоился пройти многие места в Талмуде и кодексах наших законоучителей множество раз…
Такова история появления уникальной книги — «Шмират Шаббат ке-Илхата», написанная ее автором — равом Йеошуа Йешаей Нойвиртом, призванным в Небесную Ешиву на прошлой неделе — 3 тамуза 5773 года.
Книга практически сразу стала классической. Она представила совершенно новый формат изучения законов Субботы. В этом смысле рав Нойвирт — создатель целого направления в современной алахической литературе. В прежние времена подобные книги, как правило, были построены в соответствии с Шульхан Арухом. Рав Нойвирт построил свою книгу иначе — в соответствии с темами, обогатив основной текст важными комментариями и поиском по ключевым словам.
Свое совершенно уникальное издание рав Нойвирт дорабатывал в течение 40 лет, добавляя разделы и расширяя уже существующие с каждой новой редакцией. Одной из ключевых особенностей книги является то, что в ней содержатся множество конкретных алахических ответов и рекомендаций, связанных с современными реалиями: как вести себя в Субботу, если человек находится в больнице, правила «субботней» эксплуатации бытовой техники и т.д. Таким образом, любой человек, даже отдаленно знакомый с книгами еврейских законоучителей, может найти ответ на интересующий его вопрос.
«Шмират Шаббат ке-Илхата» была успешно переведена на несколько языков, что не только расширило читательскую аудиторию, но и показало универсальность и совершенство издания.
Важно отметить, что наставник рава Нойвирта — великий мудрец Торы рав Шломо-Залман Ойербах досконально проверял труд своего ученика. Его замечания и комментарии также включены в книгу.
Рав Нойвирт и его книга ввели совершенно новый стандарт в изучении законов Субботы. Нет такой книги, посвященной этой теме, которая так или иначе не ссылалась бы на «Шмират Шаббат ке-Илхата» или содержащиеся в ней комментарии. Даже те авторы, которые не согласны с выводами в книге рава Нойвирта — отдают должное его бесценному труду. Множество колелей, занимающихся исследованиями в области алахи изучают книгу рава Нойвирта постоянно.
Уникальный вклад этого мудреца Торы в соблюдение Субботы нашим народом трудно переоценить — его книга есть практически в каждом еврейском доме.