Из цикла «Авраам бен Авраам», темы: Авраам бен Авраам, Граф Потоцкий, Зелиг Шахнович
Наступил Шавуот, какого Вильну еще не знала. Обычно траур сфиры исчезал с наступлением сивана, как только первые лучи синайского света озаряли тьму. В тот год солнце сивана вновь осветило холмы и долины, но напряжение не исчезло. Шулы и батей мидраши по-прежнему были полны людьми, молящимися день и ночь за узника в Остра Барме.
Иом Тов начался в моцаэй шабат (на исходе шабата). В клойзе Гаона собралось больше людей, чем обычно. В соответствии с обычаем Гаон учил Тикун Лейл Шавуот и рассказывал хидушим. Люди верили, что в ночь, когда небеса открыты, Гаон сможет разрушить стены тюрьмы, где мучился Авраам, подобно тому как шофар Иеошуа уничтожил стены Иерихона.
Гаон говорил с легкой дрожью в голосе, тише и короче, чем обычно. Его слышали только те, кто стоял совсем рядом, и они передавали его слова остальным. Тонкая лента серебристого света поднималась над горизонтом и обвивала тускло мерцающую свечу в клойзе. Серый свет становился ярче. Казалось, что он старается расколоть ночное небо, на которое в молчании смотрели изможденные бессонницей люди. Они были глубоко взволнованы, наблюдая за комьями серых, похожих на испуганное стадо овец, облаков, которые гнал разгоравшийся свет. Утро вспыхивало над горизонтом.
В понедельник, второй день Шавуот, на улице Тумы состоялась праздничная церемония в честь «святого» Боннфация. Обычно молитвы заканчивались народными песнями, плясками и играми на большом дворе. На сей раз публику ждало необычное зрелище. На лужайке, окруженной дубами и каштанами, перед позолоченным входом в церковь в течение последних дней полным ходом шли приготовления. В правой части лужайки вырыли глубокую яму. Вокруг этого огромного котлована стояла металлическая ограда, позволявшая видеть, что происходит внутри. В последний день котлован заполнили множеством вязанок хвороста, слой за слоем, вровень с железной оградой. Плотники и каменщики выстроили прочный помост, полукругом возвышающийся над котлованом, а на нем — скамьи в три яруса, по пятьдесят мест в каждом. Верхние места предназначались для церковной знати и были обтянуты красной тканью. Люди с интересом наблюдали за строительством. Даже старики не могли припомнить подобного погребального костра, настоящего костра для сожжения живого человека. Дети слышали о таких «праздниках» только на уроках истории.
Но в тот понедельник огромному пламени предстояло вознестись к небу, чтобы еще раз отдать дань «святому» Бонифацию, прося об искуплении. Добрые христиане в нетерпении считали часы.
Многие из пришедших в церковь в воскресение остались на ночь, чтобы увидеть зрелище. Целый день до позднего вечера со всей округи прибывали новые группы, бесчисленные повозки, переполненные исступленно поющими, словно крестоносцы, людьми. В еврейской Вильне чтецы Теилим не спали всю вторую ночь праздника, как делали это каждый год в честь Давида, царя Израиля, скончавшегося в Шавуот. Многие евреи присоединились к ним на этот раз.
Когда в понедельнику утром зловеще зазвонили церковные колокола, евреи собрались в великом шуле и в клойзе Гаона на молитву второго дня Шавуот. Всех знобило, несмотря на золотистое летнее солнце. Колокола неистовствовали, будто каждый из них старался заглушить все остальные. Неожиданно они смолкли.
На рыночной площади, с раннего утра заполоненной людьми, воцарилась мертвая тишина. Вдруг из церкви донеслись приглушенные звуки органа и хора. И вновь тишина. А потом опять зазвонили колокола. Звонкие и унылые, мягкие и пронзительные звуки смешались, сливаясь и переходя друг в друга. Затем главные ворота церкви широко распахнулись. Огромная толпа устремилась во двор, торопясь занять оставшиеся места. Через золоченые ворота вышли священнослужители с непокрытыми головами. Перед ними стояли знаменосцы и хористы, державшие в руках маленькие колокольчики. Длинные, широкие шелковые плащи священников и золотые кресты сверкали на солнце. Процессию возглавлял кардинал в огненнокрасной мантии. Слышалась тихая музыка, приглушенная отзвуками колокольного звона. Процессия направлялась к помосту, нижние ряды которого были уже заполнены. Толпа почтительно расступилась, когда мерной поступью священники подошли к обитым красным сиденьям в верхнем ряду. Кресло в центре предназначалось кардиналу.
Поглощенная этим зрелищем толпа не заметила медленно въехавшего небольшого крытого экипажа. Рослые юноши, вооруженные копьями, проталкивались сквозь толпу, ругаясь и волоча что-то за собой. Добравшись до верхнего яруса и оказавшись перед креслом кардинала, они остановились. Тут только толпа заметила человека со связанными за спиной руками, одетого в черную мешковину. В тот же миг колокола, один за другим, перестали звонить. Над ямой, между железными прутьями, взвилось пламя. «Ах!» — изумленно выдохнула толпа. Все поднялись, а мужчины обнажили головы, когда священник стал зачитывать приговор церковного суда: «Во имя Святого Отца…»
Кардинал, державший в правой руке распятие, возвысил голос: «Валентин, сын графа Станислава из дома Потоцких, в эту минуту, перед огнем костра, церковь в последний раз протягивает к тебе свои милосердные руки. Раскайся, и мы погасим костер и будем в Риме просить о милости к тебе». Авраам отвернулся, чтобы не видеть золотого распятия. Плотно сжав зубы, он пристально смотрел вдаль, поверх толпы. Знак сверху, и палачи схватили его за руки. Оглушительный крик радости пронесся по площади: собравшиеся боялись, что слова кардинала могут оставить их без увлекательного зрелища.
Палачи со своей жертвой спустились во второй ярус. Внезапно они разразились истошными воплями и чуть не выронили жертву. «Мадонна», — закричали они. Люди, стоявшие вокруг, начали неистово креститься. Отовсюду доносилось: «Что случилось? Почему они остановились?»
C разрешения издательства Швут Ами
Рав Ицхак Зильбер,
из цикла «Беседы о Торе»
Комментарий рава Ицхака Зильбера к недельной главе «Насо»
Раби Моше бен Маймон РАМБАМ,
из цикла «Книга заповедей. Повелительные заповеди»
Сжигание святынь, ставших нечистыми, и сжигание остатков священных жертв
Рав Шимшон Рефаэль Гирш,
из цикла «Избранные комментарии на недельную главу»
Всякое прегрешение против нравственности порождено помрачением рассудка. Нравственная истина и истина логическая — синонимы, и человек может согрешить, только если лишится сперва истинной перспективы.
Рав Гершон Вайс,
из цикла «Шимшон — судья Израиля»
Рав Александр Кац,
из цикла «Хроника поколений»
Шимшон многократно вступал в схватки с филистимлянами. Но когда он взял в жены филистимлянку, началось его духовное падение.
Раби Моше бен Маймон РАМБАМ,
из цикла «Книга заповедей. Повелительные заповеди»
Продолжение Книги Заповедей:ритуальная нечистота и очищение, имущество Храма, недожин края поля и др.
Рав Александр Кац,
из цикла «Еврейские мудрецы»
Биография раввина
Рав Бенцион Зильбер
Принимать обеты могли только по-настоящему Б-гобоязненные люди . Обычный же человек должен придерживаться золотой середины по РАМБАМу.
Рав Моше Вейсман,
из цикла «Мидраш рассказывает»
Сборник мидрашей о недельной главе Торы
Раби Моше бен Маймон РАМБАМ,
из цикла «Книга заповедей. Запретительные»
Заповеди назира
Раби Моше бен Маймон РАМБАМ,
из цикла «Книга заповедей. Запретительные»
Заповеди, относящиеся к назиру
Рав Гершон Вайс,
из цикла «Шимшон — судья Израиля»
Хотя Шимшону никогда не запрещалось открывать секрет своей необычайной силы, он решил не делать этого, дабы не подвергать опасности свой назирут. Поэтому он не хотел говорить ей правду, что его сила связана с волосами.