Тайна восемнадцати благословений. Третье благословение. Кдуша

Ты Кодойш,

И имя Твоё — кодойш

И кдойшим изо дня в день восхваляют Тебя Благословен, Ты, Г-сподь — Б-г кодойш!

Слово «кдуша» встречается в этом благословении четырежды в разных формах. Что же оно означает?

Если спросить маленького ребёнка: что называется хорошим в его жизни, он скажет: конфеты, вафли, шоколад и прочие сладости.

Подросток на тот же вопрос ответит: «Путешествия и успех в играх». По мере взросления ответ усложняется. Оказывается, в жизни есть что-то лучше, чем сладости, и важнее, чем успех. Идеалом становится праведность, добрые поступки, углублённое изучение Торы, скрупулёзное соблюдение заповедей.

Многие, отвечая на поставленный вопрос, коснутся вещей столь важных, что все материальные блага и даже сама жизнь, поставленные на чашу весов, не смогут их перевесить.

Всевышний и даримое Им благо — вот что важнее всего. Ощутить это — значит понять, что такое кдуша.

Характернейший пример — чувство, испытываемое к свитку Торы. Его духовную ценность нельзя выразить деньгами. Таким образом, Кдуша — глубинное, не поддающееся измерению, чувство неограниченного добра. Кдуша — неотрывная привязанность к душе. Человек, удостоившийся этого чувства, испытывает ни с чем не сравнимую радость.

В каждом из нас светится Б-жественная душа. Чтобы почувствовать, «коснуться» её, нужно усилие. Усилие по удалению духовной нечистоты. У человека, погружённого в эту нечистоту, нет ощущения кдуши. Но достаточно чуть-чуть приподняться, как душа просыпается и связь налаживается. Чтобы понять, что же такое кдуша, нужно почувствовать, услышать в себе Б-га — источник духовности.

Это можно сравнить со светоощущением. Любая радость зажигает в человеке «лампочку». Праздничный стол — 40 ватт, рождение ребёнка 500 ватт. Но иногда человек испытывает такую радость, такую близость к Создателю, словно зажглась в нём лампочка на миллионы ватт. Сила этого света не соотносима с обычными эмоциями. И это кдуша. Каждая капля этого чувства — раскрытие Всевышнего в этом мире.

В предыдущих благословениях Всевышний предстал перед нами в качестве источника неограниченного Добра. Не будь этого, третьего, благословения, могло бы сложиться впечатление, что Всевышний похож на любящего, преданного Друга. Но это умаление Его сущности, ибо в действительности масштабы и значение блага, ежесекундно получаемого от Него, столь непомерны, что свет лампочки в миллион ватт потерялся бы в Его свете. Это добро нельзя сравнить ни с каким другим, полученным от кого бы то ни было. Нет в этом мире аналога этого Добра. Так, ценность жизни не может сравниться с важностью какого бы то ни было материального объекта.

Объясняют Мудрецы: есть три уровня кдуши:

Кдуша, достижимая в этом мире. Кдуша, изначально доступная ангелам. И высшая святость самого Творца, познать которую в этом мире не в состоянии никто.

Первый из перечисленных уровней вполне нам доступен.

Второй, относимый к ангелам, при определённом усилии может быть также обретён нами.

Но высшая, Б-жественная кдуша — удел Мира Грядущего.

И это также подобно свету. Глаз способен выдержать лишь ограниченную его интенсивность, но яркость, превышающая предельный уровень, ослепляет. Свет Всевышнего столь велик, что восприятие его возможно только в Будущем мире.

Ты Кодойш

אתה קדוש

Здесь говорится о высшей духовности, присущей Творцу, доступной нам только в Будущем мире.

И имя Твоё кодойш

ושמך קדוש

Эту святость можно обрести, ощущая и наблюдая присутствие Всевышнего в этом мире.

И кдойшим изо дня в день восхваляют тебя

וקדושים בכל יום יהללוך סלה

Святость, присущая ангелам, не полна, если мы, со своей стороны, не пытаемся её достичь. Хофец Хаим пишет^[1], что Небеса полнятся поющими ангелами, но и они, по словам мудрецов^[2], не могут воспеть Всевышнего, если к их хору, отсюда, из этого мира, не присоединимся и мы.

Если еврей в один прекрасный день, идя по улице, ощутит безмерную доброту Всевышнего, — ангелы немедленно подхватят это чувство, превратив в возвышенную песню. Каждый наш духовный порыв находит отклик в вышних мирах.

Оказавшись впоследствии в этих мирах, мы увидим сонмы ангелов, жаждущих воспевать Всевышнего, с нетерпением ждущих, чтобы ещё один еврей, подняв голову от рутины, вознёс благодарение Творцу. Нам станет жаль, что там, в прошлом, не сознавали исключительной важности этих тончайших чувств, превращаемых ангелами в возвышенные гимны. Мы пожалеем о каждом дне, каждой утраченной минуте, когда даже робкий духовный всплеск порождал высокие волны песнопений. Мы увидим, как время, посвящённое разговору с Творцом, обратилось в сверкающее море святости.

Третье благословение завершается:

Благословен, Ты, Предвечный — Б-г кодойш!

ברוך אתה ה" הקל הקדוש

Здесь, называя Всевышнего «Б-г кодойш», мы подразумеваем Его абсолютное, всеобъемлющее Милосердие.

Основная тема третьего благословения — любовь к Всевышнему и к Его Неизмеримой Духовности, называемой Кдуша.

Эта любовь проявляется в трёх видах.

Первый — любовь как ответ на Его доброе отношение к нам, милосердие и жалость.

Второй — любовь к Его святости. Это чувство человека, углублённого в молитву, относящегося с трепетом к знакам Его внимания, ищущего возможности приблизиться к Творцу. Он часто приходит к Стене Плача, ибо ощущает там Присутствие Всевышнего. Он любит проявления святости в этом мире.

Третий путь — самый возвышенный — любовь к желанию Творца. Это значит не просто любить милосердие Всевышнего или Его святость, но ставить во главу угла Его требования к нам и цель в этом мире. Это означает: желать то, что желает Всевышний, и любить то, что любит Он. В сущности, это и называется «принятием ига Небес».

Сказанное — высшее проявление любви, и труднее всего достижимое. Любить не отдельные свойства, но все Его проявления в целом. Любить всё, что бы не происходило в этом мире. Ибо во всём — сквозит желание Творца.

Иллюстрация к этому благословению — свиток Торы. Его ценность и святость невозможно оценить в рамках этого мира. Тора — это желание Всевышнего. Любовь к Торе — это квинтэссенция любви к Нему.

^[1] Шмират Алашон, Хатимат асефер, перек 1

^[2] Тана Дебей Элияу, Зута, перек 21

Перевод Ривки Клейман, литературная обработка рава Александра Красильщикова