Таль-Авив

В 1964 году мы вместе с Романом Джинджихашвили выехали на первенство Союза среди молодежи, которое проходило в Риге. (Ригу в шутку называли Таль-Авив, так как там жил знаменитый Михаил Таль). А я шутил: два еврея едут в Таль-Авив защищать честь Грузии. К шахматам я относился несерьезно, так как начитал­ся книжек о том, что в Советском Союзе спорт — любительский. Поэтому к турниру я не готовился. Да и не с кем было: мой тренер к тому времени серьезно заболел. Занятия в институте тоже отнимали много времени.

Рига поразила меня потрясающим снабжением, тем, что вечером в ресторан не пускали без галстука, практическим отсутствием пьяных. Это был чисто евро­пейский город со множеством маленьких кафе.

На турнире я играл неплохо, и за два тура до конца вышел в группу лидеров. Моим следующим противником был белорусский мастер Алик Капенгут. Классом игры он превосходил всех юниоров. Он был членом студенческой сборной СССР. Невероятно элегантный молодой человек!

Мы начали играть. Я знал, что он играет намного сильнее меня, и результат партии предрешен. Поэтому я абсолютно не волновался. К двадцатому ходу, про­ведя красивую комбинацию, я выиграл фигуру. И тут начал нервничать: почему он не сдается? После партии он извинился за то, что продолжал игру в безнадежной позиции, объяснив это тем, что ему не хотелось наблюдать партии конкурентов и он предпочел быть занятым игрой.

Я победил и в последнем туре играл с узбеком Вячеславом Агзамовым. Тоже выиграл фигуру. Взглянул на партии конкурентов и сразу задергался: у меня были шансы стать чемпионом Союза. И я стал одну за другой допускать ошибки, и еще в выигрышной позиции предложил ничью. В итоге я поделил третье место с Тукмаковым и Цешковским — в недалеком будущем ведущими советскими гроссмейсте­рами. Потом были всесоюзные сборы на Рижском взморье.

Вернувшись домой, я попросил у родителей разрешения взять академичес­кий отпуск, чтобы серьезно заняться шахматами. Мне сказали: «Вначале закончи институт, а потом делай, что хочешь». Мне не трудно было настоять на своем, если бы я был уверен, что это нужно кому-то, кроме меня самого. В итоге я согласился с родителями, начал сдавать запущенные предметы, закончил институт. На пять лет забросил шахматы.

Через семнадцать лет, уже в качестве инженера, я попал в Ригу и все никак не мог понять, как за семнадцать лет можно было Европу превратить в Воронеж. В то время в Грузии пропало сливочное масло, и я решил купить его в Риге. В магазине мой вопрос о масле встретили горьким смехом. Тогда я пошел в буфет гостиницы и попросил буфетчицу дать мне два килограмма. Она ответила, что получает 200 граммов в день. Пришлось применить свой классический прием.

— Ты латышка? — спросил я.

-Да.

— А меня из Грузии жена послала. До чего нас довели! Ни у вас, ни у нас масла нет!

— Приходи вечером, будет тебе масло!

Вечером меня ждали два килограмма масла. Я хотел заплатить, но мне ответи­ли, что за мои слова шеф-повар запретил брать с меня деньги. И пожелал, чтобы мы больше из Грузии в Латвию за маслом не ездили.

Это был мой первый и пока единственный литературный заработок.