Алейну Поток Гроздья винограда Мамина песня (стихи Ю. Мориц) АВТОРСКИЕ ПЕСНИБлагословение душе Когда Израиль из Египта выходил... Страж Израиля Марш баалей тшува Благословите Творца! Ангел Колыбельная Творящему песнь Красочная страна. Муз. Я.Красильщикова, сл. Я.Смелякова Баллада о семейном счастье Союз тысячи поколений Песня, ВИДЕО "Этот Возвышенный Город" Изгнание Поколение ТЕНИ ОТ ВОЛКОВ "Не гордилось сердце моё..." "Шуви, шуви, а-Шуламит!" ВИДЕО. "Не гордилось сердце моё" ВИДЕО. "Баллада о семейном счастье" Народ-Поэт Если б море не штормило Немая жалоба души Снова жить начать Не пропадай, душа моя! Субботний сон Все записи автора списком
Отложить Отложено Подписаться Вы подписаны
Странно, как мы порой самоуверенны. Стоит нам зачерпнуть глоток знаний в какой-либо одной области, как мы уже позволяем себе судить о вещах, о глубине которых и не подозреваем. Особенно это характерно для определённого типа людей, в своём роде любознательных, но ограничивающих себя прочтением одной-двух популярных книжек по какому-нибудь вопросу и позволяющим себе высказываться о нём с апломбом специалиста. Над этим в своё время смеялся Чехов, об этом писал в одном из рассказов В.Шукшин. Я был свидетелем, как одна дама, гордившаяся, что осилила русский перевод Хумаша, позволяла себе небрежно замечать прилюдно: «А я уже знаю всю Тору».
Впрочем, подобный казус произошёл как-то и со мной. И урок, преподанный мне одним русским человеком, остался для меня поучительным на всю мою жизнь.
А дело происходило в году 83 или 84. Я как раз перевёлся с очного курса на заочный и прибыл на очередную сессию, чтобы её с налёта сдать и отправиться восвояси. Я уже тогда потихоньку учил иврит, начинал соблюдать тут и там, мне достали тфиллин, который я одевал не каждый день, но регулярно, также как и молился. Мы стали то и дело собираться в малюсенький кружок, где читали строку за строкой в Пятикнижии в оригинале, помогая себе дореволюционным переводом Штейнберга, и чудесным переводом РаШИ, сделанный Фрумой Гурфинкель, в виде фотокопий.
Наше «наступление» на мицвот было медленным, рванным и не всегда последовательным, но область «оккупируемых территорий» еврейского образа жизни всё расширялась, мы понемногу менялись, так же как и наше восприятие внешнего мира. Мы очень гордились своими достижениями и, как это бывает, стали считать себя эдакими «знатоками» в иудаизме. Ведь у меня дома, страшно сказать, был с десяток книг по-русски, опять же, в фотокопиях, включавших краткие описания еврейских законов.
Среди прочих экзаменов и зачётов в программу сессии входил обязательный предмет под названием «Научный атеизм». Преподавал этот предмет и принимал экзамен преподаватель очень интересного вида: огромный мужчина, лет сорока пяти, с гривой длинных волос, представительный и сильно смахивающий на попа. Мне кажется, он таковым когда-то и был, по крайней мере, отличался немалым кругозором и оставлял впечатление весьма образованного человека. Лекции по этому предмету я никогда не посещал, поскольку моих знаний, почерпнутых из книг, вполне хватало, чтобы успешно сдавать большинство гуманитарных предметов, дававшихся в институте.
Так было и в этот раз. Я вошёл на экзамен, будучи уверенным, что сдам без проблем. И к этому, казалось, всё и шло. Я вытащил билет, где требовалось перечислить некоторые особенности течений господствующих в европейских странах религий. Обо всём этом я имел представление и, не готовясь, вышел, отбарабанив так, что преподаватель, покивав головой, потребовал от меня зачётку, чтобы поставить высший бал.
И вот тут-то я и сморозил. Это что, - залихватски заявил я, - что мне христианство, вот об иудаизме я действительно кое-что бы мог порассказать!». Рука, уже готовая поставить заветную «пятёрку», вдруг замерла, и преподаватель, повернувшись ко мне всей своей крупной фигурой и оглядев меня с ног до головы, усмехнувшись, медленно произнёс: «Да?»
И тут произошло нечто, о чём я никогда не забуду. Он взял чистый клочок бумаги, положил так, чтобы мне хорошо было видно, и стал писать. И вы знаете, я не верил собственным глазам. Советский преподаватель в советском ВУЗе, во время экзамена по научному атеизму, стал выводить еврейские буквы, которые я сам узнал лишь год-два назад. Он писал довольно медленно, но вполне уверенно, пока не получилось одно коротенькое слово, выведенное письменным шрифтом: מ-ש-נ-ה. «М-И-Ш-Н-А» - прочитал я вслух машинально, совершенно обалдев. А он, ещё раз взглянув на меня, спросил: «Ну, что это такое?»
Товарищи, скажу прямо и откровенно, я, редко краснеющий, почувствовал, как мои щёки загорелись от стыда, а лоб покрылся потом. Ибо я ничегошеньки, вы слышите, ничегошеньки не знал о значении этого простого и незатейливого в написании слова. НИЧЕГО! Выдержав паузу, этот русский человек спокойно притянул к себе мою зачётку и, вместо желанной пятёрки, вывел жирную, разнузданную четвёрку! Я был наказан, но не пожалел об этом.
Ведь это был моё первое знакомство с Устной Торой, основой которой и является Мишна. Это раскрыло мне глаза, это впервые показало мне, на берегу какого обширного Океана я оказался. Это приоткрыло завесу, от этого повеяло свежим ветром, это подсказало мне, какое далёкое и увлекательное плавание мне предстоит, как много открытий и откровений, измерений и понятий ещё придётся узнать. И это было... прекрасно.
Читайте: обзор по теме Что такое атеизм?
Теги: Оголтелый оптимизм, Былое