«Иди, сынок». Глава 30

Дни становились короче, снова приближалась зима. Но нам нельзя было ссылаться ни на темноту, ни на первые холода: план на месяц — закон. Мы работали даже при мощных прожекторах.

В один из таких вечеров, когда я, орудуя кувалдой, вбивал очередной костыль в шпалу, туман вдруг поплыл у меня перед глазами. Я выпрямился. Глаза, что с моими глазами?! Я ничего не видел! Я даже не видел Коваленко, который за мгновенье до того стоял рядом со мной.

— Степан! — в ужасе заорал я. — Я ослеп! Я ничего не вижу!

— Ага! — послышался смех Коваленко. — И с тобой то же самое. Ничего, не дрейфь. Это куриная слепота. Утречком встанешь и при свете солнца снова все будешь видеть. Когда жратвы с гулькин нос, да и та без витаминов, слепнешь, как курица.

Назад в барак меня вел Коваленко. Я не очень-то ему верил. Что он, врач? Откуда ему знать, а вдруг это никакая не куриная слепота? Вдруг я ослеп по-настоящему?

Я лежал у себя на койке и со страхом думал о будущем. Прощай все мои мечты о возвращении домой к маме, отцу, братьям, прощайте, книги, которые я так и не успел прочитать, прощай, продолжение учебы в ешиве. Теперь уж не увидеть мне никогда ни разгрома Берлина, ни Иерусалима!.. Жалкий инвалид, на что я теперь сгожусь?.. Напрасно таращил я глаза, передо мной была черная стена. Мои глаза не видели ничего, они источали только слезы, море слез…

— «Глаза мои ищут Твоей помощи и Твоих направляющих слов», — раз за разом повторял я одну и ту же строку, с нетерпением ожидая, когда же утро сменит эту бесконечную ночь.

Возможно, солнце уже давно встало, а я и не знаю об этом. Ведь здесь нет петухов, которые возвестили бы о рассвете. Я поднялся и наощупь пробрался к окну. Я стоял, прижавшись лбом к стеклу, и час за часом ждал, когда же появится солнце. Вдруг я все-таки увижу его? Несколько раз я выбирался — опять-таки ощупью — за дверь и вглядывался туда, где должен был быть горизонт. Но перед глазами стояла все та же чернота.

В холодной ночи я молился со всей страстью, на какую был способен:

— «О Г-споди, открой мой взор, чтобы я впитал чудеса Твоей Торы», — в бесконечной мольбе повторял я эти слова из древнего псалма.

И тут внезапно передо мной возник свет! Я видел! Вопль счастья вырвался у меня из груди. Мне хотелось обнять весь мир и расцеловать все, что вижу!

— Я вижу! Вижу!

Стремглав кинулся я в барак и разбудил Коваленко.

— Эка невидаль! — заворчал недовольный Коваленко. — И стоило из-за этого будить меня до подъема! Дурак! Я ж тебе сказал: утром все пройдет. Что я, не знаю, что такое куриная слепота?

Первых больных, которые, подобно мне, слепли по ночам, начальство сперва обвинило в симулянтстве. Но с каждым днем пораженных слепотой становилось все боль­ше. И Коваленко с двумя своими приятелями тоже мучился на протяжении нескольких дней. Целой группой мы, слепцы, брели с работы в барак, держась за руки, чтобы не упасть и не сбиться с дороги.

— Единственное лекарство для нас — витамины! Надо где-то раздобыть овощей, обязательно овощей, — твердил Коваленко, как заведенный.

Поскольку отлучаться с работы да к тому же разъезжать по всей округе разрешалось только мне, обязанность раздобыть овощи выпала тоже мне. И вот в одну из своих поездок я как-то обратил внимание на поезд, который медленно, чуть не шагом, продвигался по только что проложенным и еще не опробованным рельсам. Эшелон сопровождали два солдата охраны. Я разговорился с ними и попросил разрешения подъехать до ближайшей станции. Втроем взобрались мы на крышу одного из вагонов, и пошел один из тех разговоров, какие всегда возникают меж­ду людьми, оторванными от дома военной службой.

Внезапно я заметил, что у обоих солдат по целому мешку каких-то припасов. Я чуть не задохнулся от радости, когда выяснилось, что это овощи. В самых ярких красках расписал я наши страдания от куриной слепоты, и охранники с готовностью напихали мне столько моркови и лука, сколько я мог унести.

Вся моя добыча была поделена поровну между всеми «слепцами». Но разве могли нас спасти с десяток морковок и головок лука? В конце концов нам разрешили уходить с работы на два часа раньше и пастись на продовольственном складе.

Склад охранял беспомощный инвалид. Нам позволили только немного подкормиться, но мы, выделив одного, что­бы отвлекал горе-часового, тем временем набивали полный мешок и незаметно выволакивали его подальше в лес. Мы ели все овощи подряд, обтирая их прямо об куртку, только бы прошла эта проклятая слепота!

Наконец охранник заподозрил неладное и вообще отказывался подпускать нас к складу.

— Только суньтесь! — кричал он. — Как садану из винтовки!

Мы пробовали подползать к складу незаметно, прячась в траве и кустах. Куда там! Навстречу нам грохотали выстрелы.

Тогда, дождавшись сумерек, мы поползли снова. Кончилась наша затея плохо: одного из нас ранило. И тут уж сам бригадир положил конец нашим вылазкам.

Ну да ничего, к тому времени нам удалось уже накопить небольшой запас овощей. Прошла еще неделя, другая, и зрение вернулось к нам навсегда. Снова я видел не только днем, но и ночью. И только радость этого великого Б-жьего дара осталась во мне с тех пор навсегда.