Москва еврейская 11. Борьба с сионизмом

В 50—70-е годы антисемитская пропаганда переключилась на борьбу с международным сионизмом, и так же как в предыдущие годы, документы, связанные с историей еврейских учреждений, были засекречены в архивах. Русскоязычная еврейская литература дореволюционных лет выдавалась в библиотеках по специальному разрешению. По итогам Всесоюзной переписи населения, в 1959 г. в Москве проживали 239 246 евреев, из них только 20 331 человек признал идиш родным языком.

Советские власти вынуждены были искусственно создавать общественные национальные организации, такие, как, например, Антисионистский комитет советской общественности, допускать проведение национальных культурных программ. В 60—90-е годы в Москве выходил журнал на идише «Советиш геймланд», переиздавали произведения Шолом-Алейхема, П. Маркиша, Л. Квитко; в переполненном зале гостиницы «Советская» и концертном зале Библиотеки им. В. И. Ленина проходили концерты еврейской поэзии и песни. В 1978 г. был создан Биробиджанский Камерный еврейский театр, который обосновался в Москве на Таганской площади. В 1986 г. был открыт московский еврейский драматический театр «Шалом»; его коллективу выделили здание на Варшавском шоссе; в фойе театра находится «репетиционное кресло» Соломона Михоэлса, что символизирует глубокую связь коллектива театра с традицией ГОСЕТа.

В послевоенные годы изменилась политика советского руководства по отношению к религии. Воинствующий атеизм оставался основным направлением в идеологической и воспитательной работе, но, декларируя закон о свободе совести, партия и правительство поддерживали лояльные религиозные организации. В 1944 г. при Совете Министров СССР был создан Совет по делам религиозных культов, который контролировал деятельность глав конфессий. В 1943 г. раввином московской хоральной синагоги стал Ш. Шлифер. Именно он добился открытия йешивы, и молодые люди под руководством духовного раввина Ш. Требника и самого Ш. Шлифера постигали мудрость Торы и Талмуда. Впервые за советский период синагога возобновила ежегодный выпуск религиозного календаря. Шлифер подготовил к изданию молитвенник «Сидур ха-шалом» (1956). Московский раввин избежал трагической судьбы членов ЕАК, но вся его деятельность строго контролировалась. Он, так же как руководители всех конфессий, обязан был прежде всего поддерживать политику партии и правительства. От него требовали ежедневного отчета о жизни общины и диктовали способы взаимоотношений с международными организациями; о встречах с зарубежными корреспондентами раввин обязан был письменно сообщать в Совет. В Государственном архиве Российской Федерации сохранились все его краткие донесения, в одном из которых раввин сообщает: «4 мая 1956 г. в синагогу пришел еврей из Йоганнесбурга Джон Майерс».

Ш. Шлифер участвовал в Конференции религиозных объединений, проходившей в 1952 г. в Загорске. 10 октября 1954 г. раввин принял члена Рабочей партии Государства Израиль Хаима Шорера и в беседе с ним сообщил, что в Москве проживают 300 000 евреев, работают три синагоги (хоральная синагога, синагоги в Марьиной Роще и Черкизове. — M.Л.), которые существуют за счет частных взносов. Главного московского раввина приглашали на приемы в зарубежные посольства. На встрече 2 декабря 1956 г. с корреспондентом американской еврейской газеты «Форвертс» Леоном Кристалом Ш. Шлифер наотрез отказался от зарубежной помощи, заявив, что мацой и всем необходимым евреев обеспечивает государство. 11 декабря 1956 г. по указанию Совета он направил телеграмму с протестом в адрес американской газеты «Дейли Уокер»: «Сообщения Ассошиэйтед Пресс о якобы подготовленных в Советском Союзе судебных процессах против евреев являются злостной клеветой на Советский Союз».

Советское руководство, проводя антиизраильскую политику на Ближнем Востоке, активно привлекало к этой деятельности евреев — писателей, ученых, артистов, общественных и религиозных деятелей, обязывая их подписывать протесты против сионистов. В 1957 г. московским раввином стал Иегуда-Лейб Левин, которому также постоянно приходилось декларировать поддержку внешней и внутренней политики партии и правительства. 23 марта 1971 г. в Большой хоральной синагоге по указанию Совета по делам религий прошла конференция представителей еврейских религиозных общин. Основным докладчиком был главный раввин Москвы Иегуда-Лейб Левин, который заявил: «Настало время, когда мы должны сказать твердое “нет” вмешательству сионистов в наши внутренние дела. Сионизм направлен против коренных интересов самих евреев».

Но в 70-е годы такие мероприятия уже спокойно не проходили. В это время нарастало мощное движение «отказников», и сотрудник КГБ А. Букарин, присутствовавший на конференции, информировал председателя Совета по делам религий Куроедова о «возмутительном» инциденте: «23 марта, во время конференции иудейских религиозных деятелей в зал заседания по представлению удостоверения (13 933) члена Союза советских журналистов проник гражданин Занд Михаил Исаакович, якобы работающий научным сотрудником Института востоковедения АН СССР. Он сидел среди американских журналистов и о чем-то много с ними говорил. Об этом мне сообщил И. И. Шапиро. Я попросил члена Исполнительного органа синагоги Каплуна провести его в комнату, где я находился. Когда Занд пришел, я попросил у него пропуск. Он ответил, что такового не имеет; я вынужден был назвать себя и предложил покинуть синагогу. В ответ на это Занд стал кричать, что он выступит на конференции и разоблачит весь этот обман; что он будет говорить от имени тех, кого не пустили в синагогу, тех, кому не разрешили выезжать в Израиль. Он добавил, что у подъезда в синагогу стоит толпа молодых евреев, от имени которых он будет говорить. Вел себя Занд грубо. Вызванный наряд милиции забрал его в 26-е отделение милиции. После выдворения Занда из синагоги ушли 11 человек иностранных журналистов. Ушли также и все молодые евреи, которые были в подъезде».

В это время евреи Москвы, так же как в начале столетия, были разобщены по взглядам и интересам; часть молодежи, принадлежавшая к поколению шестидесятников, активно ассимилировалась — поэтические вечера, музыкальные фестивали, туристические походы, научная жизнь объединяли московскую интеллигенцию, в среде которой было много евреев. В 1969 г. группа московских евреев обратилась с письмом на имя Генерального секретаря ООН У Тана с просьбой содействовать их выезду из СССР в Израиль, чтобы «на родной земле объединиться с близкими». В том же году группа московских евреев обратилась к председателю Совета Министров СССР А. Н. Косыгину и в МИД с требованием прекратить антиизраильскую кампанию и дать возможность желающим быть «в будущем году в Иерусалиме». Власти не дали им разрешения, и их стали называть «отказниками». Несмотря на аресты (были арестованы А. Щаранский, И. Бегун, И. Нудель и многие другие) и «всенародное» осуждение, к движению «отказников» в 70-е годы присоединялось все больше и больше людей. На квартирах проходили занятия по изучению традиции, иврита, выходила самиздатовская литература. «Отказники» проводили демонстрации перед зданиями зарубежных посольств и приемной Верховного Совета СССР. В 70-е годы в московскую синагогу вернулась молодежь.

В дни религиозных праздников на улице Архипова собирались толпы людей, которые вновь ощутили себя евреями и хотели говорить на родном языке. В дни осенних праздников группы евреев выезжали за город и на лесных полянах возводили шатры, читали молитвы, пели национальные песни.

В 1977 г. Александр Михайлович Фильцер открыл Музей современного еврейского искусства. В московской трехкомнатной квартире были представлены работы художников, обратившихся к еврейской теме во второй половине XX в. К обычному пятиэтажному дому на одной из Парковых улиц в Измайлово потянулись люди. Создатель музея показывал экскурсантам полотна Гирша Ингера, воплотившего в цвете и образах ушедший мир «еврейских местечек», пастели Бориса Котляра, философские панно М. Ибшмана, испытавшего влияние авангарда, лирические картины Т. Эйдельс и многих других художников. Посетители знакомились с предметами национального быта; многие впервые видели национальное шитье, подсвечники, футляры с художественным тиснением для свитков Торы. Экспонировалась также коллекция почтовых открыток, изданных в Польше, России в начале XX в.