Отложить Отложено Подписаться Вы подписаны
1. В разделе Шофтим книги Дварим написано (16:19): "Не бери взятки, ибо взятка ослепляет глаза (даже) мудрых и извращает слова (даже) праведников".
Комментаторы указывают, что стих обращен впрямую к судьям раввинского суда. Так, вроде, следует и из начала всей сугьи (отрывка): "Судей и сторожей (исполнителей суда) поставь себе".
Правда, первый стих ("поставь себе") обращен ко всему еврейскому народу. А потом идет перечисление действий: "не криви судом", "не лицеприятствуй", "не бери взятки". И если в начале отрывка идет обращение просто к евреям, то и дальше, можно предположить, продолжается обращение к нему же, а не к избранному и не самому массовому отряду народа – к его судьям.
Так или иначе, мудрецы пишут, что запрет брать взятку касается именно судей. А не чиновников, например[1]. И не нас с вами.
Хотя, почему бы не расширить область применения запрета? Сейчас подумаем на эту тему: как, зачем и стоит ли?
2. Сперва обратим внимание на то, как этот запрет на практике трактовали наши учителя и наставники. Привожу две истории.
2.1. Первая рассказывает о раби Йосефе Дове Соловейчике (авторе "Бет-Алеви"), который в какой-то период своей жизни был главным раввином в Слуцке.
Однажды он получил в подарок корову от одного из местных мясников. (Так можно делать. Вернее, так было принято поступать в те времена – да порой и ныне – если у раввина нет достаточного дохода для поддержания семьи, а община не может взять его на полный оклад, но очень нуждается в раввинских услугах[2].)
Через несколько дней тот арендатор пришел к раву и сказал, что городские мясные магазины продают мясо коров, зарезанных в других местах, не в городе. Тем самым, он просил запретить "импорт" мяса из других мест.
Едва он произнес свои первые слова, тут же рав Соловейчик сказал жене, чтобы вывела презентованную корову из стойла и поставила ее на улице. Но жена замешкалась (может быть, ей было жалко корову, поскольку они жили весьма небогато, или были на то другие причины). Тогда ребе сам вошел в коровник и вывел корову наружу. После чего спросил арендатора:
– Рассказывай, в чем твои претензии.
Тот решил блеснуть знаниями в Торе и сказал:
– Запрещено резать скот за пределами! (На языке Талмуда это звучит так: шхутэ-хуц, только эти два слова он и произнес. Зная прекрасно, что на самом деле здесь говорится о запрете Торы резать жертвы за пределами Храма.)
Рав ответил:
– Это сказано о храмовых жертвах, но простых коров резать можно в любом месте.
Арендатор продолжил:
– Но ведь мы не знаем, кто и как корову или барана зарезал.
Рав ответил (решив, видимо, что если неуч апеллирует к Торе, то ему можно ответить, прибегая к логическому приему, известному в Талмуде как вывод по принципу каль-вахомер, "тем более"):
– Если мы едим мясо тех коров, которых зарезали резники, нам знакомые, то тем более можем есть мясо коров, которых зарезали не знакомые нам резники.
Тем самым рав как бы сказал: ты нарушил запрет, приведя взятку раввину-судье, т.е. мне, и, тем не менее, твое мясо кашерно. Тем более кашерно мясо тех резников, которые в нарушении не замешаны.
После чего добавил:
– А теперь можешь взять свою корову.
**Нам из этой истории важно, что раввин, который принципиально берет подарки, все же отказался от такового, как только стало ясно, что подарок дан ему в виде взятки для вынесения раввинского решения.
2.2. Вторая история еще более резкая. В ней раввин не берет подарков ни в каком виде.
Рассказывают про раби Ицхака Таиба, бывшего главой всех раввинов Туниса.
Пришли в местный, арабский суд два крестьянина. У них граничили поля под вспашку, а на границе стояла шеренга фруктовых деревьев – чтобы ту границу было видно.
Так вот, один из них поехал на несколько дней в другой город по своим торговым делам. Но задержался там на несколько недель. Приехал домой и видит – нет пограничных деревьев. А поле соседа, вроде бы, наехало на его поле, в том смысле, что сосед прихватил от его участка несколько лишних метров.
Первый крестьянин спросил второго: "В чем дело?" Второй ответил, что так было всегда – поля стоят на своих местах. А кто выкорчевал деревья – он не знает. Пришел однажды утром – глядит, а их нет. Ни следов, ни корней, ничего.
Обратился пострадавший к кади, или как там судей называют, а тот почесал репу свой подбородок и сознался, что не знает, как их рассудить.
Пошел первый крестьянин к судье более высокой инстанции (города? вилайета? муниципалии? аймака?). Тот тоже без понятия.
Дошло дело до верховного судьи всей Тунисии. Но и тот развел руками. Наконец, взялся судить король страны – однако и он ничего не рассудил. Ведь никаких доказательств правоты нет ни у одной из сторон.
И вот, король попросил помощи у своего друга, главного раввина страны – у раби Таиба.
Раввин спросил – не у истца, а у ответчика, – как он обрабатывает землю. Тот простодушно признался, что на ослице. Другой техники в те времена попросту не существовало.
Рав попросил привести ослицу, на которой вспахивают это поле, и прикрепить к ней плуг. Как известно, рабочие ослы (не грузовые) работают на своем родном участке, но отказываются выходить за его пределы, а тем более входить на чужой участок. (Это вам не козлы, которые любят бродить по чужим огородам.)
Встал раввин рядом с животным и пошел пахать борозду поперек всего поля.
Прошла ослица с плугом до какого-то места – и встала как вкопанная. Сколько ее ни понукали – уперлась и ни в какую.
Приказал раби Таиб в том месте копать яму. И тут же копатели наткнулись на корни фруктовых деревьев. Ага, значит, именно здесь проходила граница между полями.
Справедливость восторжествовала, порок, по восточным обычаям, был жестокого наказан, а победитель иска закатил пир на весь вилайет, или как его там.
А еще через несколько дней пришел хозяин того поля и принес раввину нехилый подарок, сказав, что не только он, но и все в стране поражены судебной мудростью евреев.
На что рав Таиб ответил, что он не может принять подарок. Объяснил так:
– Если б я брал подарки – то не смог быть судить с мудростью Торы. А она запрещает судьям принимать подарки.
**Так сказал тунисский раввин – скорее всего, имея в виду взятки, вручаемые судьям. Хотя, с другой стороны, какая тут взятка? Решение принято и реализовано. На мнение судьи никаким образом повлиять уже нельзя. Скорее всего, можно подумать, что рав Таиб вообще никогда не брал подарков. Ни от кого и ни в каком случае. Т.е. его вполне удовлетворяла плата от общины.
Поэтому, чтобы согласовать его позицию с поведением рава Соловейчика, скажем так: подарки раввину давать можно – и давайте на здоровье – но уже после подарков не ходите к своему раввину, чтобы получить у него раввинское решение по поводу вашего спора с другими людьми.
3. А теперь самое важное.
Дело в том, что можно предположить, т.е. наличествует некая пусть не самая очевидная возможность – что стих с запретом брать мзду и взятки касается не только судей, но и каждого из нас.
Ведь мы очень часто – если не все поголовно, то очень и очень многие из нас – судим и осуждаем, присуждаем, выносим решения, оцениваем и вслух знакомим окружающих со своим мнением по поводу тех или иных событий, поступков или слов других людей. Мы так и говорим о действиях других людей: хорошо, здорово – или плохо, безобразно. Говорим: это хорошее деяние, а это проступок.
Понятно, что лучше всего оценивать действия, совершенные людьми, в сторону их оправдания. Другими словами, мы всегда должны думать, что имеются некие неизвестные нам обстоятельства, которые оправдывают тот или иной поступок человека, хотя он нам показался весьма предосудительным или даже несколько преступным. Или еще короче: где мы не можем с абсолютной уверенностью вынести приговор, т.е. оправдать, там мы вообще не судим. Не выносим своего частного определения-оценки, своего суждения.
Недаром по-русски суд и суждение одного корня. Да в святом языке мишпат – это и предложение, некое суждение, и в то же время суд.
В принципе, об этом написано у Рамбама в его "Книге заповедей". См. "Повелительные заповеди".
Приведу целиком текст одной из заповедей. Обратите внимание на предпоследний абзац:
177-я заповедь – обращенное к судьям повеление обеспечивать равноправие сторон в суде, т.е. необходимость выслушивать каждого из участников, вне зависимости от того, пространны или кратки его речи. И об этом говорит стих (Ваикра19:15): "По справедливости суди своего ближнего". И объясняет "Сифрэ" ("Кдошим"): "Не должно быть так, чтобы один участник суда мог говорить много (высказывая свое мнение), а второго просят: "говори короче". И это правило – одно из проявлений указанной заповеди.
Повеление подразумевает также, что каждому, кто в этом сведущ, можно судить судом Торы (даже в одиночку), если обе стороны согласились разбирать дело у него. О чем ясно сказано ("Санедрин" 3а): "Согласно Торе, один человек тоже может судить других людей; как написано: "По справедливости суди своего ближнего".
Это повеление также подразумевает, что обычный человек обязан в быту судить о любом другом человеке с лучшей и доброй стороны, истолковывая ему в заслугу (лехаф-зхут) его поступки и слова.
Содержание этого повеления разъясняется в многочисленных местах, рассеянных по Талмуду.
Но ведь беремся же мы иногда судить, отваживаемся!
И вот какие случаи имеются в виду. Приходит к нам наш друг и жалуется на своего знакомого, на соседа, начальника, жену. И, жалуясь, просит у нас поддержки, понимания, признания того, что он справедлив в своей жалобе.
Мы можем с ним согласиться?
Если мы не выслушали третью сторону (а без этого суд-суждение не может быть справедливым) – то нам запрещено вставать на его сторону. Или на сторону его оппонентов.
Другой пример. Молодая женщина жалуется подруге (маме, бывшему директору своей любимой школы, пишет в редакцию газеты) на своего молодого мужа. Причем из жалобы следует, что молодая женщина, в принципе, права: муж у нее самолюбивый эгоист или не может гвоздя в доме забить, или играет на скачках, но не выигрывает, или еще что-нибудь в том же роде, – сорок разных причин считать его злодеем. И что делает подруга? Она ахает, принимается утешать жертву, плачет вместе с ней и произносит: ах, Катя, я ж тебе говорила – не выходи за Васю, разведись с ним, ах, как я тебя понимаю.
Всего этого делать нельзя – ибо несправедливый суд. И если вы скажете, что никакого суда тут нет, поскольку нет судебного постановления или приговора, а поэтому никто ни к чему не обязан, – на это ответим: еще как есть! Ведь убитая горем подружка пойдет и, сдуру не подумав, действительно может развестись. Или ссора между ними разгорится еще больше. Или они – ура! – все-таки помирились, а теперь жена дуется на свою подружку, которая "хотела развести ее с супругом".
Короче, говоря, не берем роль судьи в свои руки.
4. И вот какое тут есть дополнительное обоснование такому запрету.
Дело в том, что друзья обычно обмениваются подарками, мелкими или крупными бесплатными услугами и пр. Такова природа человека. Друг – тот, кого мы любим. Когда мы кого-то любим, мы дарим ему подарки. А он нам.
И вот получается, что мы, приняв от своего друга подарок, уже не можем участвовать в его "суде" против другого человека. Почему? Потому что судьям взятки запрещены.
Таков наш хидуш, новое прочтение стиха Торы.
Спасибо за внимание.
ПС. Обе раввинские истории, приведенные выше, рассказаны на уроке "Взятка", записанном на странице TV сайта Толдот.
[1] Хотя тут тоже можно задать вопрос.
[2] Правило: "Кто ненавидит подарки, тот будет жить", – которое соблюдалось нашими праотцами, учителями и мудрецами, в этой статье не обсуждается. Другая, хотя и весьма важная тема.